Солотчинский призрак - Анна Попова

– Эх, неплохо бы информацию изнутри пособирать, – мечтательно произнес Петр.

Друзья подошли к концу Семинарской улицы, пересекли Соборную и продолжили путь по Астраханской. Тень здания Дворянского собрания давала желаемую прохладу.

– Это как? – не понял Иван.

– Да так, изнутри, негласно. Инкогнито: ну, устроиться в этот дом под видом прислуги, что ли, и начать за всеми следить, всё про всё узнавать, – продолжал фантазировать Железманов. Чтение приключенческой литературы в детстве и сейчас воздействовало на воображение.

Зазнаев задумался:

– Нет, конечно, это было бы хорошо. Но вот как это сделать? У нас не Москва, у нас в городе даже сыскного отделения нет.

Следователь был прав. Шел 1907-й год, буквально через год и пару месяцев появится закон, по которому во всех губернских городах будут создаваться сыскные отделения. Но это произойдет в будущем. А пока таких отделений всего несколько штук на страну: в Москве, Одессе, Петербурге. Там имелась агентура, сотрудники, которые проводили оперативные комбинации, внедрялись, втирались в доверие к преступникам. Большинству следователей Российской империи даже не приходилось мечтать об этом, помощь от полиции в расследовании дел часто была чисто номинальной. Специальных подразделений по оказанию оперативного сопровождения следствию не было, поручения по розыску преступников часто оставались без внимания, ибо у сотрудника полиции и так свое начальство, а дел и поручений самых различных выше головы. Поэтому внедряться было некому.

Неожиданно Петр предложил:

– А давай я в усадьбу поеду, устроюсь там на работу и все разведаю.

Зазнаев аж остановился от такого предложения. Внедряться следователям в преступную среду было более чем не принято!

– Кем же ты туда устроишься?

– Можно дворником, а еще лучше гувернером, ты же сам говорил, что ребенок по большому счету никому не нужен. Вот сейчас там как раз и стоит задача найти нового гувернера, чтобы на мальчика можно было совсем внимания не обращать, – горячо предлагал Петр.

– Ну, в роли гувернера я тебя еще могу представить, а в роли дворника ну никак, руки белые, лицо интеллигентное. С метлой никак не вяжется, – язвительно заметил Зазнаев.

– Ну вот, как раз я могу гувернером и наняться, – не уловил язвительного замечания стажер.

– Ну слушай, как ты поступишь? Ведь тебе еще и с мальчиком надо заниматься, ты с детьми-то можешь обращаться?

Впрочем, эта фраза Ивана Васильевича звучала уже не очень скептически. Можно заметить, что тогда представления о педагогической деятельности были не очень развиты, даже в гимназиях преподавали люди без педагогического образования, а в гувернеры и репетиторы шли все кому не лень, кто не смог приискать себе более оплачиваемого занятия. Самым распространенным способом студенческой подработки было именно репетиторство, занимались с отстающими товарищами или с гимназистами. Впрочем, не редкостью была ситуация, когда гимназист-старшеклассник помогал за небольшую плату делать уроки или подчищать «хвосты» ученику младшего класса. Поэтому предложение Петра было не так уж фантастично, к тому же у него был еще один аргумент:

– Ты не забывай, я двух сестер вырастил, играл с ними, уроки делал. Так что знаю, как с детьми работать.

– Ну, так это девочки, а мальчики другие игры предпочитают, – Зазнаев возражал уже не так уверенно, хотя в чем он прав, так в том, что детские игры начала ХХ века по гендерному признаку четко разделялись. Мальчики играли в свои игры, девочки – в свои. На это у Железманова был свой аргумент:

– Ну и что? Главное, чтобы в принципе понимать, как с детьми общаться, а с мальчиками я тоже занимался, когда студентом был. А потом, я сам кем в детстве был? Не мальчиком, что ли? Ну, давай попробуем? Интересный же вариант получается.

Словом, к тому моменту, когда друзья открывали тяжелые дубовые двери окружного суда, начинающий стажер практически убедил своего старшего товарища в своей правоте. Теперь осталось самое сложное и главное – убедить в этом прокурора окружного суда. Вот это было и в самом деле нелегко. Еще раз напомним: в традициях ХХ века об оперативном внедрении как о методе поиска преступника знали очень мало. Тем более что это не могло быть применимо для следователя, для кандидата на судебные должности тоже.

– Да что вы такое удумали! Ваше дело учиться, знакомится с практическими приемами расследования уголовных дел. Читать дела, писать проекты документов. Я слышал, что у Вас это вроде неплохо получается, – замахал руками прокурор, когда друзья возникли у него в кабинете с необычным предложением.

– Вот таким образом я лучше и научусь практическим приемам ведения следствия, – начал уговаривать Железманов.

– Знаете, мне тоже кажется, что в этом есть смысл. Преступление явно совершил кто-то из обитателей усадьбы, причем не из прислуги, а из господ, то есть преступник образован, умеет заметать следы. Обычными методами мы может ничего не добиться, – поддержал друга Зазнаев.

– А кто же будет помогать здесь в суде? – аргумент прокурора был весьма весомый, в обязанности кандидата на судебные должности не входило играть в сыщики, а вот разгружать следователей по негласной традиции он был просто обязан.

– Да я и без него справлюсь, у меня сейчас нет большого количества дел, да и ненадолго это, всего дня на три или четыре, – продолжал настаивать Иван Васильевич.

Это невероятно, но два следователя, начинающий и опытный, смогли уговорить прокурора окружного суда сделать неслыханную по тем временам вещь: дать добро на внедрение в усадьбу кандидата на судебные должности под видом гувернера для сбора негласным образом информации, могущей иметь значение для следствия.

После этого сложного разговора Зазнаев отправился в Солотчу: надо было провести следственные действия по поводу нападения на горничную Дуню. Но эта поездка, как ожидалось, мало что дала. У колодца было обнаружено несколько гладких камней, кроме того, из песка на поверхность выходили корни стоящих рядом сосен. Полностью исключить, что девушка споткнулась о корень и ударилась о камень тоже было нельзя. Хотя тогда травма была бы не сзади, а спереди, но рана у девушки была именно на затылке, а не на лбу. Но мало ли как можно упасть? Опросив обителей усадьбы, Иван Васильевич услышал серию однотипных показаний, что никто ничего не видел, что девушка была спокойная, добросовестная, ни с кем не конфликтовала. Убивать ее было не за что. Следователь не особо верил в несчастный случай, как-то не укладывался у него в голове несчастный случай через пару дней после убийства, но разубеждать свидетелей он в этом не спешил. Зачем? Так следствие вести проще. Не прояснилась ситуация и с вопросом, кто мог подсыпать снотворный порошок в еду дворника. Единственно, что кухарка не стала отрицать, что Дуня и в самом деле заходила на кухню, когда дворник обедал.

– Сохнет она по нему, это видно, а теперь она в больнице, он в тюрьме, – вздохнула женщина.

***

Железманов в это время занимался другим делом. Для устройства на работу в качестве гувернера нужна была рекомендация, диплом о педагогическом образовании был совсем необязателен, сойдет и диплом об окончании юридического факультета, а вот рекомендация была обязательна. Причем написать ее мог любой. Лишь бы имя этого любого хоть что-нибудь значило для окружающих. Было решено попросить помочь с этим Яхонтова.

Степан Дмитриевич преподавал в ряде учебных заведений Рязани, имел хорошую репутацию педагога, честного и порядочного человека. Понятно, что поначалу просьбу следователей он принял в штыки:

– Вы меня толкаете на обман, молодой человек. Это нехорошо, – возражал он.

Однако Петр Андреевич не зря собирался стать следователем и более года пробыл в стажерах: убеждать он уже успел научиться. Через полчаса пылких речей о том, что данный обман нужен для пользы торжества правосудия, что страдания двух несчастных требуют отмщения, а дворник – полного оправдания и свободы, возымели свое действие. И на следующее утро в усадьбу прибыл выпускник юридического факультета Железманов Петр Андреевич, не имеющий места службы, но имеющий рекомендацию от учителя, Степана Дмитриевича Яхонтова.

При приезде в Солотчу Петр Андреевич ждал пристрастного расспроса со стороны хозяйки усадьбы. Вопросы, конечно, были. В частности, старуха спросила, почему он не пошел служить по юридической части. Пришлось придумать на ходу, что в юридической профессии очень важно соблюдать все формальности, а ему хочется творчества и свободы. Словом, поступление на юридический было ошибкой, а работа с детьми дает кров, пусть небольшой, но устойчивый заработок и свободу творчества. Для пущей убедительности добавил про желание в будущем поступить на работу в гимназию. Мария Михайловна слушала эту речь, подозрительно сощурив глаза, а потом распорядилась: