Месть валькирий - Дмитрий Емец

– С-совсем озверели: казнить за такие м-мелочи! – заикаясь, сказал Эдя.

– Вот и мой брат тоже так считает. Хочешь, устрою встречу, чтобы ты сам ему все сказал? Ему будет приятно.

– Не надо. Не факт, что это будет приятно мне. А раз так, то лучше не экспериментировать, – заикнулся Эдя.

Мила вскочила с ногами на кресло и, оказавшись вровень с лицом Хаврона, потерлась носом его нос. Эдя провалился в пуховую перину блаженства.

– Ты прав, – промурлыкала невеста. – На твоем месте я бы тоже боялась узнать, что будет скоро. Очень скоро.

Эде стало не по себе.

Глава третья.

ЗОВЫВ ШРОНЕБ ЛОПЧНО

Ты повзрослела. И поумнела. И погрустнела.

Обычная лестница из трех ступенек.

Фраза из ненаписанного письма

– С меня обед. Пошли куда-нибудь сходим! – сказал Матвей после тяжелейшей из тренировок, когда у Ирки в запястьях поселилась мертвящая тяжесть. С правой руки еще понятно, но зачем метать левой, когда пальцы сводит судорога?

– Не пойду, – проговорила Ирка. – Я хочу упасть и уснуть. Больше ничего.

– Я знаю, что ты устала... Но тело – тот еще союзник. Оно мечтает только есть и спать, а попутно поскорее ослабеть, состариться и сдохнуть. Не думаю, что надо слишком уж спешить навстречу его Желаниям, – безжалостно сказал Багров.

Ирка вздохнула. Она была вконец измотана. Измотана даже для того, чтобы выслушивать умные и правильные вещи.

Ну ладно еще физические тренировки или десятикилометровый забег по пересеченной местности, когда выматываешься настолько, что сам не понимаешь, то ли ты бежишь навстречу деревьям, то ли они прыгают прямо на тебя невесть откуда. Намного больше Ирка ненавидела то, что Багров называл «душедробилкой».

Внешне это было просто. Багров, слегка уставший, вальяжный, сидел на бревне или стоял, привалившись спиной к дереву. Изредка большим и указательным пальцами он пощипывал себя за переносицу, близко ко лбу, как человек, у которого немного болит голова. Была у него такая привычка. Когда он поднимал руку, на запястье поблескивал браслет. Тот самый, что, делая его удачливым, раздвигал несчастья, повисавшие над ним дамокловым мечом.

– Готова? – спрашивал он спокойно.

– Да, – отвечала Ирка, стараясь, чтобы в голосе прозвучала уверенность, которой не было в мыслях.

Багров, прекрасно ощущавший зазор между реальным и мнимым, улыбался краем рта и подавал знак. Ирка раз за разом начинала отрабатывать какое-либо движение. Ну, скажем, наносила копьем серию быстрых уколов, которую завершала решительным и мощным выпадом.

Матвей неотрывно смотрел на нее. Через какое-то время Ирка, до того спокойно наносившая уколы, начинала испытывать тревогу. То ей мерещилось, что за ее спиной кто-то стоит. Она резко оборачивалась, но зачерпывала взглядом лишь пустоту. То чудилось, что тело охвачено огнем, – и лишь продолжая наносить копьем уколы, она убеждалась, что это иллюзия. То охватывала уверенность, что Бабаня некогда поломала ей позвоночник специально, с дальновидной целью, и надо немедленно пойти и заколоть ее, и что тогда, возможно, родители оживут. Да-да, оживут, потому что они и не умерли вовсе, а превращены мерзкой ведьмой в цветок и в фарфоровую фигурку собаки в спальне. Ирка, счастливая шизофреническим своим знанием, начинала уже идти в осененное надеждой никуда и останавливалась, лишь наткнувшись на насмешливый взгляд Багрова. Матвей успокаивал ее, приказывал взять себя в руки и... принимался за пытку снова.

Иногда бывало хуже – переставало хватать воздуха. Она начинала задыхаться. Хотелось упасть на колени и умереть, тихо и безмолвно, а надо было раз за разом продолжать наносить эти проклятые уколы. Самое простое движение становилось бессмысленным, тяжелым и нелепым, и нередко бывало, что Ирка роняла копье и без сил сползала на землю. И вновь вставала, слыша смех Багрова.

– Ничего не поделаешь, валькирия! Возможно, я жесток, но это излюбленный способ атаки темных магов и стражей. Если противник силен, они не нападают открыто и предпочитают измотать его. Истомить невыполнимыми желаниями, растревожить надеждами, разогреть искушениями до состояния расплавленного металла и затем резко бросить в холод отчаяния и депрессии. Поверь, самые стойкие души лопаются тогда как стекло.

– И что же делать? – спрашивала Ирка, ощущая полную бесперспективность борьбы с собой.

– А ничего! Просто закусить губу и идти вперед. Прошибать стены лбом, оторвать безысходности мягкие лапки и засунуть их в черное хавало отчаяния. Видеть цель и ничего, кроме цели, – отвечал Матвей.

Так было уже десять месяцев подряд, изо дня в день, непрерывные испытания духа и тела. Выходные отсутствовали. Багров вслед за своим учителем Мировудом любил повторять, что у сердца отпуска нет, а раз так, то надо брать с него пример.

Как бы там ни было, а тяжелые тренировки шли Ирке на пользу. Порой она с удовольствием ощущала, что многое уже получается и, пожалуй, тому, кто встретится с нею в бою, придется несладко.

– А с драконом я могла бы справиться? – спросила она однажды после особенно удачного броска, когда ей с завязанными глазами удалось поразить копьем монету, которую Багров подбросил в небо в сотне метров от нее.

Багров оценивающе посмотрел на нее. Причем, как показалось Ирке, оценивал он не столько ее физическое состояние, сколько не сошла ли она с ума.

– Очень сомнительно, – сказал он.

– Даже если я стану хорошим воином?

В глазах у Багрова мелькнула озорная чертинка.

– Драконы по определению питаются хорошими воинами. От плохих у них изжога.

– А есть у меня шанс когда-нибудь нарваться на дракона?

Матвей пожал плечами.

– Не исключено, хотя последнее время для боевых операций они редко используются. В лопухоидный же мир драконов давно не берут. Берегут хрупкую психику зверушек. Автобусы и всякая прочая механическая нежить плохо влияют на пищеварение... А теперь за работу! Солнце еще высоко, до вампиров еще далеко.

Кроме «душедробилки», превращений и приевшегося метания копья существовали многочисленные упражнения ума вроде интуитивного разгадывания рун или перстневой магии. Порой Ирка зубрила и магические заклинания. Зачем – непонятно. Матвей утверждал, что у валькирии они не сработают, однако Ирка не могла остановиться. Как патологическая отличница, они пожирала знания в любых количествах и без хлеба. Бабаня, помнится, шутила, что окажись Ирка на необитаемом острове, из книг имея лишь телефонный справочник, она от нечего делать принялась бы заучивать телефоны наизусть.

«Образование – это то, от чего всю жизнь уворачиваешься, но что в результате все равно налипает», – думала временами Ирка.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});