Почти человек - Кирилл Юрьевич Шарапов

Ты без живой бабы два месяца не протянешь. Ладно, землянин, готов по полу ползать?

— Только над твоим телом, — весело и с задором отозвался Головин, и все засмеялись, ответ понравился.

Тек скинул форменную куртку и прошел за защитное поле, Павел поступил идентично.

— Правила? — спросил Ухо.

— Просто поединок, — отозвался Тек. — По яйцам не бить, конечности не ломать, глаза не выдавливать, уши, ноздри и рот не рвать. Если хочешь пользоваться телекинезом, валяй, я не буду, а то ведь раз двину, и грудная клетка всмятку, потом восстанавливай тебя, а у тебя имплант свежий, ты мне все равно своим теликом ничего не сделаешь.

— Договорились, — отозвался Павел.

— Тогда по сигналу, — кивнул противник, и тут же под потолком что-то громко и резко прогудело.

Ухо пошел вперед, работая руками и ногами. Пару раз пытался сделать толчки силой, но из этого ничего не вышло, только один раз показалось, что Тек покачнулся, но почти незаметно. Противник пока слегка кружил, ведя его за собой, не бил, так, не давал навязать схватку на чужих условиях.

— М-да, — синхронно протянули оба бойца, вывалившись с «ринга». Рожи у обоих были помятые.

— Боевая ничья? — предложил Тек, протягивая руку. — Не ожидал.

— Согласен, — кивнул Головин и пожал сероватую конечность. — Ты бы мог меня сломать, но для этого пришлось бы меня вырубать жестко, на грани, или убивать.

— Вроде того, — согласился Тек. — Выпьешь?

— Выпью, — согласился Головин. — Тирай, что мне можно пить-то? Вдруг у вас есть напитки, которые нельзя мне.

— Тебе все можно, — отозвался начальник станции. — Интересный бой, впервые видел Тека, лежащим на полу. Ни разу его не роняли.

— Все бывает, — философски отозвался Тор и притащил из бара еще пару стаканов и бутылку какой-то красной жидкости, которая оказалась довольно приятной и не очень крепкой, что-то вроде кислой настойки.

Время до отбоя прошло хорошо. Головин весь вечер тренировал телекинез, поднимая и опрокидывая стопки себе в рот. Плохо, что пил, и совершенно не пьянел. Похоже, пьяные биороботы были тут без надобности. Он весь облился, но на седьмой прекратил мазать.

— Неплохо, — прокомментировала Гилая. — Но вот когда пообедаешь, не обляпавшись, вот тогда можно сказать, что начального уровня достиг.

Головин пожал плечами.

— Не все сразу, и на моей улице перевернется грузовик с бухлом.

Глава четвертая

— Что по плану сегодня? У нас осталось два дня, — после завтрака поинтересовался у Тирая Головин.

— Шарик меняем на тяжелый, максимального веса, снаряд, даже чуть больше, — пояснил начальник станции. — Будем продолжать развивать имплантат. Тек вызвался с тобой поработать на ринге, помочь с тренировкой. Только не поубивайте друг друга. А еще я хочу опуститься по линии твоей родовой памяти.

— Зачем? — тут же напрягся Павел.

— Не беспокойся, это безопасно, но может тебе пригодиться, хоть ваше общество и не использует подобное, сохраняя наследие крайне неудобным способом в виде внешних носителей, это не значит, что ты не можешь воспользоваться тем, что умели твои предки. Просто это нужно пробудить.

Головин пожал плечами.

— Знания лишними не бывают. Хотя не понимаю, чем мой предок, воевавший с Наполеоном и стрелявший из примитивного кремневого пистолета максимум на десять шагов, может помочь мне, человеку, который стрелял на полкилометра без всякой оптики и попадал?

Теперь уже Тирай пожал плечами.

— Пока не попробуем погрузиться, не узнаем. Но почему ты все сводишь к боевым навыкам? Вдруг ты получишь знания, которых раньше не имел? Например, ты сможешь самостоятельно сделать зажигалку? Или бомбу? Не забывай, мы выкинем тебя на опаснейшую планету, класса диких, одного, без одежды, с низким уровнем подготовки. Думаю, тебе пригодится все.

— Ну, в принципе, да, — не слишком уверенно кивнул Павел, он уже понял, куда клонит собеседник. — Все же, наверное, ты прав, одно дело думать, что можешь, а другое точно знать. Ну что, на полигон?

— На полигон, — подтвердил Тирай.

Стальной шар весом триста сорок грамм, оказалось, двигать гораздо тяжелее, чем маленький резиновый мячик. К концу первого часа Головин вспотел, заболела голова, а область внутри черепа ближе к затылку начала слегка нагреваться. Но результат был, тяжелый шар с силой бил в центр мишени, и если бы не материал, который плавно принимал на себя удар, роняя снаряд на мягкий пружинящий пол, то от мишени после первого броска ничего бы не осталось.

— Хватит, — неожиданно приказал Тирай, наблюдавший за ним. — Имплантат близок к перегрузке, еще немного, и перегреется окончательно, и потом будем ждать часов пять, пока нормально начнет функционировать. Запомнил ощущения?

Ухо кивнул.

— Понял, дальше лучше не доводить, ощущения неприятные. Ну, тогда я на ринг?

— Нет, ты в кресло, — указав на парящий предмет мебели с вращающимся вокруг него прибором, приказал начальник станции, — поработаем с твоей родовой памятью.

Головин вышел из тренировочной камеры.

— Как скажешь, — легко согласился он.

Кроме того, после прошлого разговора его этот вопрос реально заинтересовал. Например, дед хоть и был солдатом и в войну дошел до Праги, пока не поймал свой осколок, но был рукастым, дом сам построил, машину старую чинил, мог легко разобрать часы, отладить и собрать обратно. У Павла даже с более несложными вещами не всегда получалось собрать так, чтобы работало. Это не касалось оружия, вот с этим всегда порядок, он мог взять в руки незнакомую немецкую штурмовую винтовку, раскидать ее на части, а затем без проблем вертать все в зад. Поэтому все с «новьем», взятым трофеями, шли к нему.

Павел забрался в кресло и, усевшись поудобней, вопросительно уставился на Тирая.

— Что дальше?

— Закрой глаза, — начал инструктировать тот, — и думай о своих предках. Думай о тех, кого помнишь. Не надо глубоко забираться, больше от тебя ничего не требуется. Ах да, не усни, — добавил начальник станции.

Головин кивнул, ничего сложного. Он прикрыл глаза и начал вспоминать деда и прадеда. Ничего не происходило, кроме того, что снаружи изредка мелькал свет…

— Ну, здравствуй, внучок, — неожиданно появилась в его голове чужая мысль. — Э-ка ты, куда забрался-то.

— Дед?

— Он самый, оболтус голозадый. Значит, вот как все вышло, нашел ты свои два метра. Но нашел с честью.

— Такая судьба солдата, не ты ли меня этому учил? — мысленно ответил Головин.

— Верно, внучок, все ты правильно помнишь. Для солдата боевой поход — это судьба, остаться в живых — удача, вернуться домой — случайность. Ну да ладно, вижу, не посрамил ты род. А теперь давай, возвращайся обратно, а то твой инопланетник уже побежал за аптечкой, или чего там у него? Если что, зови, чем смогу, помогу.

Головин открыл глаза. Он лежал на полу, а в