Бизерта. Последняя стоянка - Анастасия Ширинская

Изданная во Франции еще в 1978 году книга Э. Каррер д'Анкосс «Распавшаяся империя» оказалась пророческой. России сегодняшней не приходится опасаться иностранной интервенции, но структура государства и экономическая жизнь огромной территории нарушены. Духовно русский народ страдал более семидесяти лет! Но возрождения России, как это произошло в XVII веке, можно ожидать только от самого русского народа.

Что думают о нем те, кто его знает и любит?

«В Россию можно только верить», — писал Тютчев в 1866 году в своем знаменитом четверостишье, подчеркивая бессилие разума в познании необъятного.

Возврат к истокам России, к свидетельствам людей, хорошо ее знавших, очень важен для желающих понять ее глубоко и полно, изучая не только данный момент, часто обманчивый.

«Настоящее без прошлого — это настоящее без будущего».

Даже в самые трудные минуты мои родители никогда не сомневались в будущем России. Они знали, что все приходит в свое время!

Все! Но не для всех!

Может быть, когда-нибудь мои внуки или правнуки будут искать крупицы истины в этой книге, как искала их когда-то я в «Записках» Христофора-Германа Манштейна…

Был ли он моим прямым предком? Я не могу этого утверждать!

Каким образом его подлинная рукопись вернулась из Потсдама в Россию? Как русский вариант рукописи оказался достоянием нашей семьи?

Вдова Христофора-Германа, возвратилась ли она в Россию, где жили ее родители и родители мужа?

Известно только, что в 1875 году подлинник рукописи Манштейна на французском языке находился в Павловске, в отделе рукописей библиотеки великого князя Константина Николаевича…

Мой отец навсегда сохранит уважение к имени, которое он носил.

Знание прошлого, своих корней, культуры своего народа — какая это сила в тяжелых испытаниях!

* * *

1 сентября 1902 года Александр Манштейн, сопровождаемый отцом, переступил порог Морского кадетского корпуса на берегах Невы.

Его самые счастливые воспоминания навсегда остались связанными с шестью годами, проведенными там, — шесть лет жизни, бережно хранимые в архивах Морского корпуса. В них мои внуки смогут когда-нибудь найти сведения о юноше, который был их прадедом.

Здесь все: «прошение о зачислении», подписанное «С. А. Манштейн», «свидетельство о крещении», оценки из года в год, характеристики кадета, подписанные наставниками: «Физическое развитие с указанием недугов, требующих особого внимания», а также «Общие черты и особенности характера с указанием свойства его отношений а) к основным требованиям нравственности; б) к внешним требованиям благовоспитанности».

Тепло было у меня на сердце, когда я узнала, что уже в ученике преподаватели видели хорошего офицера, уважаемого и любимого подчиненными, хорошо воспитанного, чуткого и любимого товарищами.

Конечно, были и менее лестные замечания: «Способен, но очень ленив и неаккуратен». С улыбкой читаю и о наказаниях: «19 ноября 1903 года. Позволил себе на уроке произнести с цинизмом некоторые французские слова. Стр. арест 2 суток».

Как горд был, наверное, Шурик пощеголять французскими ругательствами, заимствованными, вероятно, у отчима, генерала Кононовича, который не всегда затруднял себя в выборе выражений. Все удовольствие было как раз в этом неожиданном наборе французских слов, а совсем не в их смысле. Ругаться папа не любил, и я за всю жизнь не слышала от него ни одного грубого слова.

Достойна уважения сдержанность педагога, который лишь вскользь упоминает о «некоторых» словах!

Другая запись: «27 февраля 1906 года. Был выслан из класса за чтение посторонней книги во время урока навигации. Воспитательная мера — 2 очереди без отпуска».

Это, пожалуй, самые серьезные проступки. Остальные — их не так уж и много — типа: «…после команды „смирно“ продолжал спокойно пить чай. Сокращение отпуска на 6 часов».

Тетрадь кончается с производством в корабельные гардемарины 6 мая 1908 года (дата выпуска) с пометкой в графе «Степень способности к морской службе» — «Очень способен».

* * *

В 1905 году адмирал Бирилев стал морским министром. Для лучшей подготовки будущих офицеров он задерживал производство в мичмана и, восстановив звание «корабельных гардемарин», расписывал их на суда гардемаринского отряда.

Мой отец поведает о своем первом заграничном плавании в сборнике рассказов «Подвиги моряков и судов родного флота», за который он получил Строгановскую премию. Именно так в первый раз Бизерта вошла в историю нашей семьи.

В ноябре 1908 года отряд под командой контр-адмирала Литвинова, состоявший из двух линейных кораблей — «Цесаревич» и «Слава», крейсеров «Богатырь» и «Адмирал Макаров», имея на борту корабельных гардемаринов и учеников унтер-офицеров, находился в Бизерте.

Фотографии тех дней на стеклянных пластинках большого формата долго сопровождали нас в переездах — опрятный городок, гуляющие на набережной, пальмы вдоль моря…

Какие неожиданные сюрпризы готовит нам иногда судьба!

Когда мама увидела эти фотографии впервые, у нее невольно вырвалось:

— Ну, уж Бизерту я, наверно, никогда не увижу! Париж, возможно, но Бизерта!..

Париж мама никогда не увидела.

Папа часто вспоминал о своей первой встрече с Бизертой. Он и его товарищ с «Цесаревича» начали знакомство с городом, плотно позавтракав в «Гранд кафе Риш». Желая исследовать «глубины Африки», они взяли напрокат два велосипеда и, выехав из города, стали подниматься по дороге, ведущей в Надор. Крутой подъем, монотонный пейзаж — ничего, что напоминало бы африканские дебри, — скоро охладили их пыл. Спускаться в город было легче, и, не теряя времени, они вернулись в тот же ресторан и пообедали еще раз.

Воспоминания об этом «походе» быстро поблекли на фоне событий, ожидавших их в Сицилии, куда отряд отправился после Бизерты; там, в порту Аугуста, предполагалось проведение учебных артиллерийских стрельб.

15 декабря 1908 года началось извержение вулкана Этна; мощное землетрясение почти полностью разрушило город Мессину.

На спасательных работах русские моряки трудились с таким воодушевлением, с таким пренебрежением к опасности, что пострадавшие жители запомнили их навсегда. Впоследствии они это доказали.

Выпуск 1908 года будет называться «мессинский».

Весной 1909 года для Александра Сергеевича Манштейна началась действительная служба в Императорском флоте России. 27 апреля он получил назначение на «Геок-Тепе» — судно службы связи в составе Каспийской флотилии.

Почти в это же время Зоя Николаевна Доронина приехала из Петербурга к своему двоюродному брату Володе Сорокину, морскому врачу на «Геок-Тепе».

Они не могли не встретиться в тесном морском кругу у границ Персии, где практически все друг друга знали.

Это был тот случай, когда стечение обстоятельств предопределяет будущее. Мои родители венчались весной 1910 года. Главе семьи не исполнилось и 22 лет; даже требуемые по уставу усы еще не отросли!..

Родители папы сочли своим долгом предупредить сына о принимаемой им ответственности, но, конечно, это его не смутило. Юность, беспечность!..

Летом того же года молодожены отправились проводить отпуск в Рубежное. Я думаю, что не без волнения сошла мама с поезда на небольшой станции Насветевич. Кирилл Иванович в парадном костюме уже поджидал их с лошадьми.

Дорога, ведущая на вершину холма к имению, огибая склон, делала широкую петлю и казалась маме бесконечной. Как примет ее семья, занимающая столь важное место в жизни ее молодого мужа, который беспечно обменивался новостями с Кириллом Ивановичем? Все ему здесь было близко, он был у себя, а ей казалось, что она здесь совершенно чужая, одна, как в своем далеком сиротском детстве.

Но окружающий пейзаж начал понемногу оживляться, пыльная дорога стала шире, появились первые строения, старые фруктовые деревья — окраина обширного сада, и вдруг за поворотом — большой белый дом со множеством сверкающих на солнце окон. Еще несколько, точно рассчитанных кучером секунд, и экипаж замер у широкого, с массивными колоннами, крыльца.

Вся семья, радостно взволнованная, вышла встречать молодоженов. Теплая простота приема сразу же успокоила маму: она жена Александра, значит, она у своих, в своем доме.

Этот первый день был заполнен радостными открытиями, так ярко прожит ею, что даже годы спустя она в малейших деталях могла восстановить его в памяти.

Они вошли в дом под гирляндами цветов, и Тотка занялась их устройством. Прежняя комната Александра в левом крыле дома, выходящая окнами в парк, в заросли сирени, была заново меблирована.

Едва оправившись от дороги, им надо было идти здороваться с Анной Петровной, ожидающей их в своем доме.

Одним из удививших маму открытий было изобилие еды — одна из особенностей деревенской кухни. Перед обедом, подаваемым позже, им предложили «легкую закуску», оказавшуюся плотным завтраком, и почти тотчас же подали обед. В пять часов пили чай с множеством варений и пирогов. Вечером ужинали.