Любовь черного лорда - Энн Стюарт

 

Глава 3

Эмма Ланголет знала, что природа наделила ее целым рядом несомненных достоинств, у которых, впрочем, была и обратная сторона. Она была сильной, и это позволяло успешно справляться с болью — как физической, так и душевной, но там, где слабая разрыдалась бы и избежала мучений, Эмме приходилось терпеть до конца. Она считала себя достаточно привлекательной, хотя и слишком высокой. Черты лица у нее правильные, однако, белоснежная кожа усыпана — с точки зрения самой девушки, испорчена — веснушками. Глаза красивые — карие, с оттенком верескового меда, но близорукие. Но главная проблема — это, конечно, волосы… Эмма ничего бы не пожалела за скромные русые локоны, однако природа наградила ее медно-рыжей копной. Кузина Мириам говорила, что такие волосы бывают только у ведьм.

В довершение ко всему Эмма была слишком умной для женщины. Это, впрочем, сослужило ей хорошую службу. Обладай она всего лишь средними способностями, ни за что бы не поняла, с какими намерениями вошел к ней тогда на постоялом дворе дядя Хорас.

Об Эмме Ланголет позаботилась не только природа, но и отец — он оставил ей прекрасное состояние. Не приличную сумму, способную обеспечить безбедное существование, а настоящее богатство. Ни к чему хорошему это, впрочем, не привело. Кузина Мириам управляла домом на Крауч-Энд железной рукой и с первого дня появления там Эммы дала понять, что требовать ни пенни из своего состояния та не вправе. Все будет идти на дела, угодные Господу. На какие именно, Мириам не рассказывала, и Эмме приходилось верить ей на слово. Будь она бедной, родственники вряд ли взяли бы ее к себе. И уж тем более дяде не пришло в голову избавиться от нее…

Она до сих пор не могла поверить в случившееся. Эмма всегда боялась дядю Хораса. Ее пугали взгляды, которые он бросал на нее, когда рядом никого не было. И уж тем более ей не нравились те щипки и похлопывания, которые дядюшка в последнее время позволял себе все чаще и чаще. Однако она была чересчур наивна, чтобы разглядеть за этим непристойные желания. В свои девятнадцать лет Эмма практически не общалась с мужчинами. Кузина Мириам — суровая, гордившаяся своей безупречной репутацией, была намного старше и столь яростно защищала Эмму от пагубного, с ее точки зрения, влияния извне, особенно мужского, что та оказалась в доме на Крауч-Энд в полном уединении. Немногие представители противоположного пола, которые сюда допускались, были лично отобраны и одобрены Мириам де Винтер — их высокая нравственность ни в чем не уступала ее собственной.

Впрочем, Герти, старая служанка кузины Мириам, просветила Эмму — объяснила ей все предельно откровенно. Это объяснение одновременно пугало и завораживало… Детали отношений между мужчиной и женщиной привели Эмму в ужас, особенно если мужчиной представить Хораса де Винтера. Однако после разъяснений Герти у нее не осталось сомнений в том, какие именно желания побуждали ее дядю столь часто протягивать к ней руки.

Эмме пришлось использовать в качестве прикрытия кузину Мириам — разумеется, не посвящая последнюю в то, что именно она прикрывала. Если бы эта тощая, суровая девица хотя бы заподозрила, какие чувства питает ее отец к Эмме, она бы в ту же секунду превратила жизнь в доме в ад для всех его обитателей. Сказать по правде, она и так в этом весьма преуспела, даже без подозрений подобного рода…

Конечно, Мириам любила отца — любила настолько, насколько вообще способна была на это чувство. На другое — ненависть и зависть к осиротевшей кузине с ее огромным наследством — она оказалась способна куда как больше. Тем самым наследством, которое в один далеко не прекрасный для Винтеров день должно было стать достоянием мужа Эммы. Словом, новость о смерти отца выбьет Мириам из колеи привычной жизни по многим причинам.

Смерть была уготована отнюдь не ему. Эмма понятия не имела, когда похоть дяди Хораса воплотилась в столь страшный для нее план — овладеть племянницей, а потом избавиться от нее. Сама мысль о том, что он хотел убить ее, казалась девушке настолько нелепой, что она никак не могла до конца поверить в это. Как не могла Эмма поверить и в то, что жертвой в итоге стал сам дядя Хорас — пал, сраженный шпагой, которая оказалась в ее собственной руке.

И тем не менее факт оставался фактом. Она стояла в комнате над его окровавленным телом, а инстинкт самосохранения кричал, что надо бежать. Бежать, бежать, бежать! Скрыться, пока ее не вытащили во двор этого постоялого двора и не повесили на груше, давшей ему название.

А потом появился он… Такой странный… Такой красивый… Сначала он иронизировал над Эммой, а затем взял на себя ее вину.

Мотивы незнакомца, о которых он сказал так прямо, девушке были не совсем понятны. Она вообще плохо соображала. А еще она смотрела в его бездонные зеленые глаза и действительно не видела там дна… Неужели его невероятный поступок был продиктован только скукой? Странно, но она не хотела этому верить.

И какая, собственно, разница, почему он это сделал? Красавец спас ей жизнь. Разве этого мало? И если он не шутил, она ничего не должна за свое спасение. Совсем неплохая сделка, совершенная зимним вечером, не сулившим ему ничего, кроме скуки: она осталась жива, а он на какое-то время развлекся. Они в расчете. Вот и все.

Внезапно на девушку накатила волна паники, но она сумела подавить страх. Что ни говори, она осталась жива. Плюс к этому молода, здорова и — об этом не раз напоминала ей кузина Мириам — прискорбно умна для своего возраста. Это значит, что выход из сложившейся ситуации она непременно найдет.

Эмме вовсе не хотелось становиться кокоткой, но что еще могла предложить ей загадочная миссис Уизерседж? Девушка не может сама устроить свою судьбу, особенно если в кармане у нее всего лишь одна золотая монета. Будущее представлялось Эмме заслуженной карой. В конце концов, она убила человека… И если миссис Уизерседж предложит ей то, что, скорее всего, предложит, Эмма покорно примет это предложение.

В любом случае подобная участь лучше, чем остаться одной на улице. Объяснив себе все это, Эмма два дня спустя, которые ушли у нее на то, чтобы добраться до Лондона и побродить по городу, удостоверившись, что ничего хорошего ее не ждет, явилась на Маунт-стрит. Она смирилась. Если ее удел — удел кокотки, что же тут поделаешь?

Впрочем, она плохо представляла, что именно от нее потребуется. Сведения о занятиях такого рода у нее были самые скудные, чему девушка, собственно, была даже рада. Если все, что понадобится сделать, — это лечь в постель и позволить мужчине совершить с ней то, о чем рассказывала старая Герти, она не первая и не последняя… В конце концов, то же самое ей пришлось бы терпеть и после замужества. Такова участь женщины. Ее долг. В данном случае он будет оплачиваемым. Со временем у нее появятся деньги. И свобода. А потом, может быть, она что-нибудь придумает.