Таймлесс. Сапфировая книга - Керстин Гир

— И главный вопрос остается: как могли Люси и Пол знать, что вы вдвоем в этот день, в это время появитесь у леди Тилни? — сказал мистер Уитмен.

— Фух! — произнес Ксемериус с дивана. — Слишком много имен — у меня уже кружится голова!

— Ответ абсолютно очевиден, — сказал доктор Уайт, не отводя от меня взгляда.

Все задумчиво и мрачно смотрели перед собой, включая меня. Я ничего не сделала, но, очевидно, все остальные считали, что я когда-нибудь в будущем испытаю потребность рассказать Люси и Полу, когда мы придем к леди Тилни, — по какой бы то ни было причине. Все эти рассуждения сбивали меня с толку; чем больше я размышляла, тем нелогичнее мне всё это казалось. И внезапно я почувствовала себя ужасно одинокой.

— Что это заненормальныесобрались здесь? — сказал Ксемериус и спрыгнул с дивана, чтобы тут же повиснуть на люстре вниз головой. — Путешествия во времени? Я много повидал, но даже для меня это неслыханно.

— Я не понимаю одного, — сказала я. — Почему вы решили, что в отчете должно что-нибудь быть написано о нашем визите, мистер Джордж? Я имею в виду, если бы там что-то о нас было, вы бы раньше это увидели и тогда знали бы, что мы в этот день там были и что там случилось. Или это как в фильме с Эштоном Кутчером? Каждый раз, когда кто-то из нас путешествует в прошлое, изменяется наше будущее?

— Это очень интересный и очень философский вопрос, Гвендолин, — сказал мистер Уитмен, как если бы мы находились на уроке. — Я хотя и не знаю фильм, который ты упомянула, но действительно, в соответствии с законами простой логики малейшие изменения в прошлом могут значительно изменить будущее. У Рэя Брэдбери есть рассказ, где…

— Может, мы перенесем философские дискуссии на другое время? — перебил его Фальк. — Я бы хотел сейчас узнать подробности ловушки, устроенной в доме леди Тилни, а также, как вам удалось сбежать.

Я посмотрела на Гидеона. Пусть расскажет свою версию без пистолета. Я взяла еще один кекс.

— Нам повезло, — сказал Гидеон, сохраняя полное спокойствие. — Я сразу заметил, что что-то не так. Леди Тилни совсем не удивилась, увидев нас. Стол был накрыт, а когда откуда ни возьмись появились Пол и Люси, а в дверях возник дворецкий, мы с Гвендолин удрали через соседнюю комнату и лестницу для слуг. Пролетка исчезла, так что мы просто побежали.

Похоже было, что ему было нетрудно лгать. Никакого румянца, ни дрожащих ресниц, ни напряженного взгляда вверх, ни малейшей неуверенности в голосе. И все равно мне казалось, что его истории чего-то не хватает, чтобы быть правдоподобной.

— Странно, — сказал доктор Уайт. — Если западня была запланирована, то они должны были бы быть вооружены и позаботиться о том, чтобы вы не могли сбежать.

— У меня кружится голова, — сказал Ксемериус, лежа на диване. — Я ненавижу эти сложные глаголы в прошедшем и будущем времени, да еще перемешанные с сослагательным наклонением.

Я нетерпеливо смотрела на Гидеона. Сейчас ему придется что-нибудь придумать, если он не хочет менять своюбез-пистолета-версию.

— Я думаю, мы их просто застали врасплох, — сказал Гидеон.

— Хм, — произнес Фальк.

Судя по лицам остальных, они тоже не были до конца убеждены. Неудивительно! Гидеон всё испортил! Если уж лгать, то нужно приплести детали, которые никого не интересуют.

— Мы и правда все сделали очень быстро! — сказала я торопливо. — Лестница для прислуги была очевидно только-только натерта мастикой, я почти поскользнулась, собственно, я больше съезжала по лестнице, чем спускалась. Если бы я не удержалась за перила, лежала бы сейчас со сломанной шеей в 1912 году. А что, кстати, произойдет, если кто-то умрет в прошлом? Вернется тело назад? Во всяком случае, нам повезло, что дверь внизу была открыта — какая-то служанка как раз возвращалась с покупками. Толстая блондинка. Я думала, Гидеон собьет ее с ног, а в корзинке были яйца — вот уж получилось бы полное свинство. Но мы выбежали мимо нее и помчались изо всех сил по улице. Я даже натерла себе ногу.

Гидеон откинулся на стуле и скрестил на груди руки. Я не могла истолковать его взгляд, но он точно не выглядел одобрительным или благодарным.

— В следующий раз я надену кроссовки, — сказала я.

Вокруг было полное молчание. Я взяла еще один кекс. Кроме меня, похоже, никто не испытывал голода.

— У меня есть теория, — сказал мистер Уитмен, покручивая перстень-печатку на правой руке. — И чем дольше я об этом думаю, тем больше уверен, что это правильно. Если…

— Я чувствую себя полным дураком, повторяя снова и снова одно и то же.Онане должна присутствовать при этом разговоре, — сказал Гидеон.

Я почувствовала, как покалывание в сердце превратилось во что-то более серьезное. Я уже не была обижена, я была разозлена.

— Он прав, — согласился доктор Уайт. — Разрешить ей присутствовать при наших размышлениях — безрассудство.

— Но нам нужны и воспоминания Гвендолин тоже, — сказал мистер Джордж. — Любая деталь об одежде, словах или внешнем виде может оказаться решающей подсказкой о том, в каком времени находятся Люси и Пол.

— Она не забудет об этом и завтра, и послезавтра, — сказал Фальк де Вилльер. — Я думаю, что действительно лучше всего будет, если ты отведешь ее сейчас на элапсирование, Томас.

Мистер Джордж скрестил руки на своем большом животе и молчал.

— Яотведу Гвендоли в… к хронографу и понаблюдаю за прыжком, — сказал мистер Уитмен и отодвинул стул.

— Хорошо, — кивнул Фальк. — Два часа будет более чем достаточно. По возвращении ее должен ожидать кто-нибудь из адептов, ты нам нужен здесь.

Я вопросительно посмотрела на мистера Джорджа. Он, сдавшись, только пожал плечами.

— Идем, Гвендолин. — Мистер Уитмен был уже на ногах. — Чем раньше ты с этим покончишь, тем раньше ты окажешься в постели, тогда завтра в школе у тебя не будет проблем. Между прочим, я с нетерпением жду твое сочинение о Шекспире.

Ну и ну! Вот у него нервы железные! В такой момент говорить о Шекспире!

Я коротко подумала, не должна ли я протестовать, но решила промолчать. Я, собственно, вообще не хотела продолжения этой глупой болтовни. Я хотела только домой и забыть поскорее обо всем, включая Гидеона. Пусть пережевывают свои тайны в этом дурацком зале, пока не свалятся от усталости. Особенно я желала это Гидеону. А потом пусть ему приснится кошмар, который он не сразу забудет.

Ксемериус прав, они тут всефрики.

Глупо было только, что я все равно смотрела на Гидеона, думая при этом о чем-то совершенно сумасбродном типа «Если он сейчас мне улыбнется, я ему всё прощу».

Что он, конечно, не сделал. Вместо этого он мазнул по мне безразличным взглядом, и было совершенно непонятно, что происходит у него в голове. В какой-то момент мысль о том, что мы целовались, исчезла, и по какой-то причине я вспомнила стишки, которые Синтия Дейл, наш школьный гуру в любви, постоянно декламировала: «В глаза зеленые смотри — у лягушки нет любви».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});