Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дронго и Голиков вошли в небольшую комнату, где стояли две кровати, разделенные тумбочкой. Одну украшал матрас с какими-то подозрительными пятнами, на второй лежал молодой мужчина с плохо выбритыми щеками и коротко остриженными волосами, которые частично скрывала несвежая повязка. Руки лежали на одеяле. Темными ввалившимися глазами он безучастно смотрел в потолок.
— Вы что такое говорите?! — возмущенно воскликнул Андрей Андреевич, когда за ними закрылась дверь. — Это в нашем — то городе хотят убивать кавказцев?! Вы знаете, какой Ростов интернациональный город!
— Знаю, — кивнул Дронго. — Я знаю, каким был ваш город и какой была наша страна еще десять-пятнадцать лет назад. Но времена изменились. И сегодня очень многие считают, что убийцу нужно линчевать, а не судить. Разве я не прав?
Голиков только пожал плечами. Он указал Дронго на единственный покосившийся стул возле кровати, но тот покачал головой.
— Вы старше, — сказал он, — садитесь на стул, а я размещусь на второй кровати. — И сел на матрас, стараясь не думать о его «боевом» прошлом. Голиков подвинул стул поближе к койке Нагиева.
— Здравствуйте, Омар, — сказал он нарочито бодрым голосом. — Ну как дела? Врачи говорят, вы идете на поправку. — Лежавший на кровати даже не шелохнулся. Он по-прежнему смотрел в потолок. — В понедельник возобновится судебное заседание… — Голиков продолжал еще что-то говорить, но заключенный его явно не слушал. Казалось, он не слышит его вообще. Адвокат беспомощно оглянулся на Дронго. Тот сидел молча, пока не вмешиваясь в безуспешные попытки Голикова разговорить заключенного. — У вас есть какие-нибудь просьбы… пожелания? — спросил адвокат.
— Нет, — наконец разжал губы Нагиев.
Голиков вновь оглянулся на Дронго. Тот поднялся и подошел к заключенному.
— Послушайте, Омар, — начал Дронго, наклоняясь поближе к лицу Нагиева, — меня прислала ваша сестра. Фатима просила меня навестить тебя.
Лицо заключенного дрогнуло, он чуть повернул голову и посмотрел на Дронго. Глаза его обрели некий смысл.
— Кто вы такой?
— Я помощник адвоката, — пояснил Дронго, бросив взгляд на неплотно закрытую дверь: прапорщик и санитар наверняка слышали весь разговор. — Я действую по просьбе Магомедовых.
— Как они? — задал еще один вопрос Нагиев.
— Беспокоятся за вас, — ответил Дронго. — Очень переживают.
Омар отвел от него глаза и снова уперся взглядом в потолок. Дронго понял, что допустил ошибку.
— Они верят, что вы невиновны, — быстро сказал он.
— Напрасно, — возразил Нагиев, не глядя на него. — Я виноват. Это я убил всех троих.
Адвокат посмотрел на дверь, затем на Дронго и покачал головой.
— Он все время твердит одно и то же.
— Откуда у вас оружие? — спросил Дронго. — Это был ваш пистолет? Вы меня слышите?
— Да, — наконец вымолвил Нагиев, не поворачивая головы.
— Откуда он у вас?
— Не помню.
— Вам его кто-то дал? Кто именно?
— Не помню.
— И вы стреляли из него?
— Да. — Он отзывался на любой вопрос словно заранее заготовленными, заученными ответами.
Дронго переглянулся с Голиковым. Тот понимающе покивал головой: да, мол, из такого «собеседника» ничего не выжмешь. Но Дронго не хотел признавать себя побежденным.
— Что вы сделали с пистолетом?
— Выбросил.
— Куда?
— Не помню.
Трудно помочь человеку, если он сам не хочет себе помочь. Но Дронго не сдавался:
— Это вы забрали деньги? — Да.
— Куда вы их дели?
У Омара во второй раз дернулось лицо. Он посмотрел на Дронго, и тот невольно вздрогнул: в глазах этого лежавшего на тюремной больничной койке человека было столько боли! Нагиев тут же отвел глаза и снова уставился в потолок.
— Не помню. — Очередной заученный ответ слишком быстрый, чтобы слова оказались правдой. «Помнит», — уверенно подумал Дронго.
— Вы будто не понимаете, что вам грозит, — продолжал настаивать он, еще ниже наклоняясь к заключенному. — Вас обвиняют в тройном убийстве и краже крупной суммы из квартиры убитых. Неужели вы ничего не хотите сказать в свое оправдание?
— Ничего.
— Если суд признает вас убийцей, вам дадут пожизненное заключение. — Не успокаивался Дронго. — Всю оставшуюся жизнь вы проведете в тюремной камере и больше никогда не увидите своих близких и родных. Никогда не увидите своего сына Руслана.
Он заметил, что при упоминании сына лицо Нагиева дернулось в третий раз и глаза наполнились влагой. Внезапно заключенный выхватил из-под головы подушку и, закрыв ею лицо, громко, навзрыд заплакал.
— Это я, — стонал он сквозь подушку, — это я всех убил. Оставьте меня!
Голиков попытался убрать подушку, но заключенный прижимал ее к лицу с такой силой, словно хотел задушить себя. Прапорщик открыл дверь и, услышав глухие стоны, закричал куда-то в сторону коридора.
— Врача! Срочно врача.
В палату вбежала женщина лет тридцати пяти в белом халате. Светлые волосы, курносый нос, широкое, полное лицо.
— Что вы его мучаете? — гневно закричала она. — Мало того что ему голову разбили, так вы его еще мучаете. Ему нельзя волноваться, у него сотрясение было…
— Это его адвокаты, — сказал вошедший в палату прапорщик.
— Тем более нечего мучить! — У женщины был характерный южнороссийский говорок. — Уходите отсюда.
Она достала ампулу и шприц. Дронго автоматически отметил, что тут не используют одноразовых шприцов. Видно, из экономии.
— Успокойся, милый, успокойся, бедолага ты мой несчастный. — Врач профессионально быстро набрала в шприц жидкость из ампулы и кивнула санитару, вошедшему следом за ней, чтобы подошел поближе.
Голиков слегка потянул Дронго за рукав, и они вышли из палаты. Через некоторое время появились врач и санитар. Прапорщик вышел последним и плотно закрыл дверь.
— Я ему снотворное ввела, — пояснила врач, — пусть поспит. И вы его больше не мучайте. Тяжело ему, бедняге, ох как тяжело! — И, шумно вздохнув, пошла по коридору.
— Подождите, — остановил ее Дронго, — извините, что вас задерживаю. Как вас зовут?
— Катей, — врач улыбнулась. — Иногда называют Екатериной Борисовной. Но я не люблю, когда меня так величают. Для всех я доктор Катя. Или тетя Катя — для практикантов и молодых санитарок.
— И что, доктор Катя, он всегда так себя ведет?
— Да, срывы случаются, — кивнула Екатерина Борисовна. — У нас много таких в больнице. Сначала снасильничают или сподличают, а потом раскаиваются. Ночами не спят. Кричат, плачут. А он тихий лежит, но иногда срывается и кричать начинает. Тогда мы ему успокоительное вводим. А вообще-то мы за ним все время наблюдаем, даже боялись, что руки на себя наложит.
— Вы знаете, в чем его обвиняют? — спросил Дронго, не обращая внимание на очень выразительное лицо Голикова, явно не одобрившего последний вопрос.
— Знаю, — кивнула врач, — он, говорят, целую семью зарезал. И девочку… — Она снова тяжело вздохнула: — Здесь всем плохо. И у всех горе: у родственников убитых — свое, у родственников заключенных — свое. Только Бог решает, кого и как наказать. А люди… иногда сами не знают, чего хотят. Я нашим ребятам все время говорю: зачем человека бить, если его все равно на всю жизнь посадят? Это ведь только представить, чего он себя лишил!
И не нам решать, кто виноват. Бог есть, и он все видит. Каждому воздается по делам его.
— Люди не могут полагаться на Бога в таком вопросе, — вставил Андрей Андреевич. — Для этого есть государство и суд.
— Да что суд! — отмахнулась Екатерина Борисовна. — Вы к нам ночью приходите и послушайте, как заключенные в подушку воют. У меня волосы до сих пор дыбом встают. А одна наша санитарка за ночь поседела, когда таких криков наслушалась. Больше, чем сам себя, человека никто наказать не может. Если совести нет, то ему и Бог не поможет. А если совестливый человек, то он после убийств таких и жить не захочет. Вот как я думаю. Ой, простите меня, я должна другие палаты обойти.
— Последний вопрос, — вновь остановил ее Дронго. — Вы не знаете, он болеет чем-нибудь серьезным?
— Воспалением легких болел, когда к нам привезли, — нахмурилась доктор Катя, — и еще у него, кажется, язва желудка. Мне он, правда, на нее не жаловался. Ну и другие болячки, которые у всех бывают. А почему вы спрашиваете?
— Может, у него какая-нибудь более тяжелая болезнь есть, о которой он не сообщил?
— Нет, — ответила врач, чуть подумав. — О какой болезни вы говорите? На сифилис и СПИД мы сразу проверяем. Еще сейчас боятся атипичной пневмонии, но ее у нас, слава тебе Господи, тоже нет. А теперь, извините, я должна бежать.
Доктор Катя заспешила к лестнице. Дронго задумчиво глядел ей вслед. Голиков подошел и встал рядом.
— О какой хронической болезни вы говорите? Думаете, мы можем инсценировать слабоумие? Или временное помешательство? Его уже осматривали психиатры. Когда происходят подобные убийства, адвокаты сразу подают ходатайство о психиатрической экспертизе, и прокуратура в подобных случаях никогда не возражает. Омар Нагиев признан абсолютно вменяемым и отвечающим за свои поступки.
- Осуждение истины - Чингиз Абдуллаев - Криминальный детектив
- В интересах следствия - Сергей Высоцкий - Криминальный детектив
- Щупальца спрута - Вячеслав Жуков - Криминальный детектив
- Список донжуанов - Татьяна Полякова - Криминальный детектив
- Городской тариф - Александра Маринина - Криминальный детектив
- И никого не стало… - Кирилл Казанцев - Криминальный детектив
- Лесная нимфа - Елена Арсеньева - Криминальный детектив
- Месть на все времена [сборник] - Николай Иванович Леонов - Криминальный детектив / Полицейский детектив
- Вечная молодость с аукциона - Татьяна Гармаш-Роффе - Криминальный детектив
- Долг Родине, верность присяге. Том 3. Идти до конца - Виктор Иванников - Криминальный детектив