Куплю тебя. Дорого - Елена Рахманина

по её лицу. Но мне нужна её помощь. Она моё единственное связующее звено с тем миром. Миром, о котором я ничего не знаю. Миром, где водятся деньги.

А потому я унимаю гордость и произношу:

– Анжел, пожалуйста.

Она оборачивается. Рассматривает меня. Колеблется. Чувствую, что хочет уйти, но что-то её останавливает.

– Вот, – протягивает наконец безвкусно оформленную золотую визитку, – когда будет совсем край, обратись к ней.

Край… Я не на краю. Я уже лечу с обрыва.

Спустя пару минут сквозь окно я увидела, как Анжела садится в джип стоимостью как однушка в Москве. Должно быть, в нём и закончилась её спортивная карьера.

Я повертела визитку. Чёрной вязью на золоте выгравирован номер телефона и указано имя – Айла. Агент по элитному эскорту. Иными словами, сутенёрша.

Если Анжела сказала, что к Айле стоит обратиться, когда всё станет совсем плохо, значит, заплатить за услуги этой женщины мне придётся по самой высокой ставке. Душой.

В перерывах между тренировками я направилась к школе, чтобы забрать сестру. Она стояла на потёртых каменных ступеньках, опустив голову. Сердце подсказало, что что-то стряслось.

– Пирожочек, ты чего такая грустная?

У меня так и не поднялась рука выбросить котёнка. И уходя утром из дома, Аня только и ждала момента, когда вновь сможет его потискать. Ей так мало нужно было для счастья. Я не посмела лишить её и этой крупицы.

Но вместо того, чтобы, как обычно, нестись ко мне со всех ног, она понуро смотрит в пол.

– Серафим, – начинает, и чую неладное, редко она обращалась ко мне по имени, – с тобой хочет поговорить директор школы.

Если память мне не изменяет, директором школы был добродушный дядька. Аня выглядела такой расстроенной, что я даже не стала спрашивать, по какой причине меня вызывают на ковёр.

– Хорошо, пошли со мной, подождёшь в коридоре, – бодро сказала, взяв сестру за руку. Что бы она там ни натворила, всё это ерунда по сравнению с моими выходками.

Я была настоящим наказанием для учителей. До сих пор помню, как под лестницей лупила мальчишку из своего класса. За то, что задирал меня. Обзывал. Кольцо с моего безымянного пальца оставило на его щеке след, который так и не прошёл. Ему на помощь прибежал друг и ударил меня прямо в солнечное сплетение. Я согнулась, задыхаясь, забыв, как дышать, и сползла по стенке. Они уходили, пятясь, видя, как мне дурно. Но, конечно, не помогли. Только через пару минут вернулась способность дышать.

Но мне всё прощали. Год прошёл, как я окончила школу, а моя фотография до сих пор висела на доске почёта. На ней я улыбаюсь во весь рот после очередного первого места на Гран-при. Мало кто из нашей подмосковной глуши добивался успехов. Видимо, пока достойной замены мне не нашлось.

Поднялась на второй этаж и замерла у двери. Читала раз за разом фамилию нового директора, указанную на табличке. Воронова. Я и не в курсе этих кадровых изменений.

Глава 6

Значит, бывший завуч доросла до новой должности.

Во мне всё восстало против, и рука, вместо того чтобы постучать перед входом в кабинет, легла на дверную ручку, отворяя.

Мама моей заклятой подружки выглядела как холёная, но вечно недовольная жизнью женщина. Короткие светлые волосы уложены в причёску. Костюмчик, купленный явно не на зарплату, сидел по фигуре.

Она вздрогнула, когда я беспардонно нарушила её покой. Подняла полный ненависти взгляд на меня, став до ужаса похожей на свою дочь.

– Спичка, что ты себе позволяешь! – повысила голос, так что мои барабанные перепонки затрещали и вернулось то неприятное ощущение, которое я испытывала, находясь рядом с ней. Оно выработалось во мне за долгие школьные годы.

Бывший завуч, а ныне директор, прикладывала максимум усилий, чтобы сжить меня со свету. А точнее, из школы. И мне уже на инстинктивном уровне понятно – хорошего от неё не жди.

– Аня сказала, что вы хотели меня видеть, – равнодушно поясняю, приземляясь на стул напротив неё.

Знаю, что веду себя дерзко. Необдуманно. Но держать себя в руках и проявлять к ней уважение я просто не в состоянии.

Сколько раз она становилась свидетелем несправедливости по отношению ко мне. Порой выступая инициатором. Но чаще оставаясь лишь сторонним наблюдателем.

Когда меня обижали детки из богатых семей, их родители за них заступались. А я подобной защитой не обладала. Эта женщина со странным злорадством наблюдала, как меня отчитывают упоротые мамаши сыновей, которым доставалось от меня. Во мне и сейчас веса немного, а в школе… смешно вспомнить.

– Как поживает дедушка? – спрашивает неожиданно мягко, изображая губами улыбку. – Я слышала, что у него случился инсульт.

Смотрю на неё. Горло сдавливает чья-то невидимая рука, мешая дышать. От догадки. Слишком неприятной. Горькой. Страшной.

Улыбается, а в её глазах жажда крови. Моей крови. Ей хочется сделать шаг своими модными лодочками и надавить мне на горло. Я уже и не помню, чем заслужила её особое к себе отношение. Но одно понимаю точно – директриса перекинулась на Нюту.

– Тебе, наверное, нелегко приходится. Одна с маленькой сестрой на руках и больным дедом? – склоняет голову. Говорит мягко. Тихо. Будто перед ней буйнопомешанный клиент психушки.

Мне не нравился её заход издалека.

– Нормально. Что вы хотели? Зачем я здесь?

– Предупредить. Чтобы ты не удивлялась, когда органы опеки проверят, как поживает Анечка. Слышала, у вас в доме посторонний мужчина, который не является ни тебе, ни Ане отцом?

Улыбается ещё шире. Торжествующе. Того и гляди обколотое ботоксом лицо треснет.

В голове разгорается пожар. Он поглощает меня. Ощущаю, как языки пламени сжигают мой разум, спокойствие, сдержанность. Они пеплом оседают внутри черепной коробки.

Моргаю.

В следующее мгновение обнаруживаю себя стоящей на коленях на её дубовом столе. Когда успела смести с него все бумажки, с помощью которых она изображала бурную деятельность, понятия не имею.

Пальцы впились в её липкие, залаченные волосы.

Вижу напротив напуганные, ошалелые, изумлённые глаза матери бывшей одноклассницы.

Усталость и страх так давили на меня, что я едва ли была способна адекватно обрабатывать информацию. И, стоило понять, что с помощью этой мымры я рискую потерять Аню, мозг закоротило.

С моих губ сыпались угрозы. Бесполезные. Бестолковые.

Ну что я могу ей сделать? Как запугать, чтобы она не звонила в службу опеки? Я не смогу жить, зная, что Аня где-то далеко и ей плохо.

Моргаю.

Я всё так же сижу на своём месте. Опускаю взгляд на сжатые на коленях кулаки. Смотрю прическу директрисы, что в полном порядке.

По-прежнему улыбается, чуть наклонив голову вбок. Наблюдает за моей реакцией.

Как бы мне хотелось действительно вцепиться в её рожу. Выколоть эти глазки, как пуговки, и стереть ехидную улыбку.

Но я всё же чуточку соображала. В кабинете установлены камеры. А мне не хватало только ещё одной повестки на допрос.

В случае