Крест и спираль. Кляксы на хрониках - Александр Розов

Впрочем, это различие, видимо, более позднего происхождения. Следы исходного учения (сходного с «кодексом тетис») прослеживаются во всем тексте «Дао дэ Цзин»: «Видеть в чудесном чудесное — вот ключ ко всем тайнам мира» (Дао Дэ Цзин, стих 1). «Создавать и не присваивать — вот что называется глубочайшим Дэ» (Дао Дэ Цзин, стих 1). «Дао свободно от личных пристрастий и оно всегда содействует истинному человеку» (Дао Дэ Цзин, стих 79).

Исходное учение, судя по всему, содержало доктрину активного соразмерного действия. Цели такого действия были только креативными (творческими) и только личными (самостоятельно установленными, а не предписанными извне). Рискнем предположить, что организующая творческая сила Дэ в исходном учении была не свойственна «истинному человеку», а тождественна его сущности. Концепция тождества вселенской креативной силы (Брахмана) и индивидуальной сущности (Атмана) любого разумного существа содержится и в индийских Упанишадах (также, как источники даосизма, записанных в интервале XXX–VI в. до н. э.). Соответственно, в Упанишадах явным образом присутствует доктрина о принципиальной неуничтожимости (бессмертии) разумных существ и о цепи их перерождений.

Впрочем, мы несколько увлеклись аналогиями. О «кодексе тетис» можно говорить еще долго, но главное уже сказано.

Поиск чудесного — как наиболее интересное занятие, следование естественному — как наиболее разумный образ жизни и спокойное отношение к смерти — как к переезду на новое место. Короткое кредо, но его достаточно, чтобы понять, почему наши симпатичные предшественники в эпоху мезолита бесстрашно пересекали океаны, распространяли культуру и цивилизованную торговлю, искали законы движения звезд и создавали удивительные произведения искусства.

Возникает вполне логичный вопрос: что помешало этим людям спокойно развивать свою цивилизацию? В 8-м тысячелетии до н. э. культура тетис находилась примерно на уровне Европы XVII–XVIII века. До паровой машины было рукой подать, а до электроэнергетики и электросвязи оставалось меньше двух столетий. С точки зрения здравого смысла, даже развиваясь в 10 раз медленнее (хотя никаких предпосылок для такой медлительности нет), эта культура достигла бы уровня XX–XXI в. раньше, чем возникли первые известные нам империи Междуречья и Египта. Соответственно, вся история пошла бы по совершенно другому пути. Тем не менее, вопреки здравому смыслу, ничего этого не произошло и, видимо, в этом есть определенная закономерность.

13. Империя как социальное уродство

Дело в том, что наш здравый смысл привык к непрерывному прогрессу, который продолжается вот уже 500 лет. Нам кажется, что так было всегда и (это особенно важно), что так будет всегда. Нас активно убеждают в этом историки, политики и религиозные деятели. Так вот, нам лгут. Так было не всегда. Как минимум, трижды человечество совершало культурный (научный, гуманитарный) прорыв и стояло на пороге прорыва технологического. Первый раз — в т. н. эпоху мезолита — 9–7 тысячелетие до н. э. Второй раз — в эпоху расцвета древнего востока (Египет, Крит, Шумер) — XXVIII–XVI в. до н. э. Третий раз — в эпоху греко — римской античности VII в. до н. э. — I в. н. э. до н. э. Как минимум, трижды человечество откатывалось назад, в состояние почти животной дикости. Последний откат (связанный с распадом античности и становлением христианских империй) историческая память сохранила в подробностях. Мы знаем, что население Рима за 300 лет сократилось в 10 (!) раз, а большинство других процветавших городов античности вообще обезлюдели. Излишне говорить, что европейская цивилизация (вместе с ее экономикой, наукой и прочей культурой) исчезла практически полностью. То же, кстати, происходило в тот же период и в других странах. Например, цивилизация Китая за 200 лет также полностью деградировала, а население сократилось в 5 (!) раз. От цивилизаций Ближнего Востока не осталось вообще ничего (кроме ностальгических воспоминаний), а цивилизации центральной Америки разложились настолько, что в XVI в. были стремительно завоеваны и дочиста разграблены парой сотен полунищих европейских разбойников.

Сейчас, начиная примерно с XVII в., мы наблюдаем четвертую попытку человечества. То, что на этот раз совершен не только культурный, но и технологический прорыв, совершенно не исключает возможности нового отката. Мы просто не знаем механизмов разрушения цивилизаций, причем не знаем «из принципа» (не знаем и знать не хотим). Материала для исследований более чем достаточно, но историкам в силу сложившейся социально-политической практики не хочется заниматься этим оскорбляющим человеческое достоинство вопросом. При таких условиях совершенно не исключено, что если не мы, то наши дети или внуки будут иметь сомнительное удовольствие убедиться в способности высокотехнологичной цивилизации распадаться не хуже других.

Чтобы объяснить, почему такой исход вполне реален, придется вернуться к истории аферы с христианством и ответить на простой вопрос: почему вообще для стабилизации государства вдруг потребовалась специальная религия?

Ни городам-факториям Финикии, ни полисам Эллады, ни республиканскому Риму такая «обслуживающая религия» была не нужна — их социальная система опиралась на традицию (которая включала традиционную религию — но лишь как факультативный элемент) и на здравый смысл. Этих двух вещей было вполне достаточно для стабильности.

Но когда Александр Македонский создал империю, ему немедленно пришлось заняться поиском такой религии. Он прожил недолго, поэтому от его поисков остался лишь исторический анекдот о попытке официального самообожествления (на которую истеблишмент Эллады дружно и лаконично ответил «если Александр хочет быть богом — пусть будет им»). Интересно, что бы стало с их чувством юмора, если бы царь-завоеватель потребовал того же самого, явившись лично во главе вооруженного отряда? Есть подозрение, что он был бы обожествлен моментально и без всяких шуток, а в средиземноморье возникла бы новая деспотия персидского образца. По крайней мере, в Риме I в. н. э. император Калигула самообожествился при полном и безоговорочном согласии сената. Идея прижилась и последующие императоры Рима, в качестве «божественных», становились самостоятельными объектами религиозного культа. Практика, однако, показала, что из живых людей (даже если они императоры) получаются не очень качественные боги. Качественный бог не должен выглядеть как тупая пьяная скотина — поскольку в таком виде он (а значит и империя) вряд ли будет пользоваться уважением. Тем более, он не должен болеть и умирать, как обычный человек — поскольку вместе с ним болеет и умирает империя.

Как мы помним, вся затея с христианством как раз и была направлена на создание пользующейся всеобщим уважением консолидирующей религии. Как мы знаем, трюк с всеобщим уважением удался, а вот империя, вместо того чтобы консолидироваться, за неполное столетие превратилась в межконтинентальную помойку.

Вообще есть интересная закономерность: если чтобы обосновать свое существование какой-то социальной системе требуется специальная религия (идеология, учение), значит эта социальная система уже себя изжила. Тем не менее, за счет деятельности религиозных институтов, обслуживающих такую систему, она может существовать веками (Европа до XVIII в. не могла освободиться от влияния католической римской теократии, а наследие исламского халифата до сих пор генерирует источники религиозных войн по всему югу Евразии).

Цена такого посмертного существования отживших социальных систем непомерна — массовое следование противоестественным этическим идеалам, продиктованным «обслуживающей религией». Результат всегда один — деградация культуры во всех ее проявлениях.

Есть и еще одна закономерность: ни одна империя не обходилась без обслуживающей религии. Иначе говоря, любая империя суть мертворожденная конструкция, а ее существование противоестественно и разрушительно для общества.

Официальная история приписывает империям несвойственные им заслуги в прогрессе цивилизации. Так считается, поскольку изобилие обычно приходится на расцвет империй, а при распаде империй наступают экономические бедствия. В данном случае имеет место инверсия причины и следствия. Просто империи, как плесень, возникают там, где есть чем поживиться и погибают тогда, когда питательный субстрат исчерпывается. На самом деле все прогрессивные прорывы человечества связаны с неимперскими периодами. Додинастический Египет, Финикия, Шумер — нет империй зато есть прогресс. Возникают древние империи — прогресс прекращается и начинается распад. Эллада и республиканский Рим — нет империй, есть прогресс. Рим становится империей — прогресс прекращается и Европа погружается в кошмар на пятнадцать веков — пока империи (уже вторичные) не начинают распадаться. Там, где они распадаются или трансформируются во что-то пристойное (например, в конституционные монархии), возникают очаги прогресса.