Рассказы и повести дореволюционных писателей Урала. Том 2 - Александр Туркин

— Например?

— Например, Иван Петрович Светлицын, Николай Кленовский и многие другие.

— Не знаю-с… может быть… Может быть, пока они и честные люди… до поры до времени… Впрочем, твое дело.

Петя захлопал в ладоши.

— Браво! — закричал он. — Значит, решено и подписано! Ну, Катя, живо!.. Ай да дядя!.. Вот это хорошо!..

Но Павел Петрович недовольно нахмурился.

— И все-таки там будет заводская челядь, — сказал он, — имей это в виду.

— Ах, да! — вскричал Петя, — забыл сказать: ведь там будет еще этот… как его?.. Ну, этот известный геолог или химик… черт его знает!.. Генерал… бывший профессор Полянский… он с управляющим приедет…

— Как? Разве он уже здесь?! — воскликнул Павел Петрович.

Он весь всполошился и стал расспрашивать Петю: когда, с кем и надолго ли приехал генерал Полянский. Петя ничего не знал и давал самые бестолковые ответы.

— Но по крайней мере кто эту прогулку устраивает? Кто именно?

— Как кто?.. Все… мало ли… я не знаю…

— Но кто тебя послал?

— Ах, ей-богу!.. Ну, мама… ну, Иван Иванович.

— Почему же так поздно?

— Господи! Да ведь я же говорю, что опоздал… и вообще вышла тут ерунда…

— А про меня тебе ничего не говорили?

— Ничего.

— Не упоминали о записке?

— О какой записке?

— Ну, вообще…

— Нет, не упоминали.

Павел Петрович пожал плечами.

— Ну, господь с тобой! Катя, вели заложить Голубчика. Да вот что: скажи Конюхову, что записка готова, остается только переписать. Я думаю, в день, самое большее — в два, ее перепишут.

II

Петя энергически воспротивился, чтобы с ними ехал работник Андрюшка. Он божился, что знает дорогу, как свои пять пальцев, что до Аликаева камня не десять, а всего восемь верст и что они доедут отлично. Павел Петрович не возражал. Когда лошадь была готова, Катя поместилась в тележке, а Петя взобрался на козлы. Павел Петрович, держась за железную скобку облучка, озабоченно давал последние наставления, которые Петя легкомысленно прерывал нетерпеливыми восклицаниями:

— Вот странно… будто я не знаю!.. Ну, дядя, чего еще разговаривать!..

Наконец, тележка бойко покатилась по дороге, оставляя за собой тяжелое облако пыли.

— Под гору осторожнее! — кричал вдогонку Павел Петрович.

— Ладно, ладно! — отвечал Петя, ухарски задрав фуражку на затылок и как бы говоря: "разговаривай теперь!"

— Ох, уж это мне старичье! — продолжал он, обращаясь к Кате: — чудаки, право! Дядюшка еще туда-сюда, а вот моя почтенная мамаша…

— Ну, Петя! — укоризненно остановила его Катя.

— Да что, право… точно бог знает что!.. ей-богу!..

Миновав поле, они спустились в овраг, пересекли выкошенную лощину и вступили в лес, где охватило их теплой, пахучей сыростью. Сумерки быстро сгущались. В лесу было уже почти темно. Тележка неровно катилась по извилистой, узкой дороге, натыкаясь на кочки и пни. Ветви деревьев сходились над ними, образуя темный узорчатый свод, и сквозь просветы его виднелось бледно-голубое небо с слабо мерцавшими редкими звездами. Катя смотрела то на небо, пронизанное отблеском потухавшей зари, то в сумрак леса. В лесу все было загадочно и странно, а небо казалось веселым, понятным и знакомым.

— Ну, ну, милая! — покрикивал Петя на лошадь.

— Да ты, Петя, в самом деле, знаешь ли дорогу?

— Ну вот! Отлично знаю. Сначала Крутой лог, потом Майданова гора, потом повернуть направо. Я знаю.

— Но здесь ты никогда не бывал? Да? Правда?

— Положим. Да это глупости! Крутой лог, повернуть направо — вот и все.

Лошадь пугливо фыркала, натыкаясь на ветви. Дорога круто пошла под гору. Впереди показалась мутная, белесоватая полоса.

— Это вода? — спросила Катя.

— Нет, это туман. Это и есть Крутой лог… а там и Майданова гора.

— Как славно! — сказала Катя.

— То-то и есть! — хвастливо возразил Петя. — Я говорил, что будет хорошо.

— А если разбойники нападут?

— Ах, вот бы отлично! Задал бы я им жару!..

— Ну, уж…

— Ты что думаешь? У меня с собой револьвер. Вот он. Ты не думай.

Невидимая дорога шла все под гору. Белая полоса растянулась и ушла вправо. Впереди виднелись какие-то неясные, расплывающиеся, серые и темные пятна, тучи, деревья или горы — нельзя было понять.

"Где мы едем? — думала Катя: — может быть, здесь никто никогда не бывал, и мы сейчас увидим что-нибудь необыкновенное". У Пети было совсем другое направление мыслей. Он прежде всего полагал, что ему решительно все известно. "Крутой лог проехали, — размышлял он, — сейчас должна быть Майданова гора, потом повернуть направо, а там и Аликаев камень".

— Ах… зарница! — сказала Катя.

— Гроза, — поправил Петя. — Зарница та же гроза, только отдаленная, — так в физике сказано.

— А Матрена говорит, что это калина зреет.

— Ну, что Матрена!.. Смотри, вон Майданова гора, видишь?

— Да это туча.

— Нет, это Майданова гора. Ах, месяц! Посмотри, посмотри!

— Где? где?..

— Вон… ну, теперь уж не видно… красный, красный… Вон, вон, смотри…

Из-за темной массы показался месяц, огромный, багровый, без блеска и без лучей. Он висел в красновато-буром тумане, где-то значительно ниже горизонта. Это казалось очень странным.

— Посмотри, он точно в воде плавает… как низко!..

— Мы на горе, оттого так, — пояснил Петя. — Ну, дорогу мы теперь найдем!

Катя с тревожным любопытством глядела на странную луну, и ей казалось, что она вспоминает какую-то давно позабытую волшебную сказку.

— А я сегодня в Верхний завод ездил, — сказал Петя с выражением хвастливой таинственности.

— Зачем?

— Так. К рабочему одному. От студента Кленовского с запиской.

— И Кленовский, конечно, не велел тебе говорить об этом?

— Да, не велел.

— Зачем же ты говоришь?

— Ну!.. Тебе-то чего же!.. Вот еще!

— И мне не нужно было говорить… вообще не нужно болтать.

— Вот! Разве я не знаю!.. Рабочего зовут Иваном Костаревым. Он очень образованный, ей-богу, хотя весь в саже и лицо испеклось от огня… И не молодой уж, лет под сорок… Знаешь, они что-то затевают, но Костарев говорит, что все это чепуха… Не с того конца, говорит…

— То есть, что именно?

— Я не знаю. Все, говорит, уповают на милость… остатки, говорит, рабского состояния…

— Это он тебе говорил?

— Нет, не мне, а тут другому какому-то. Я слышал их разговор.

— Однако ты, Петрушка, болтлив, как баба.

— Странное дело, но ведь это я тебе… Я понимаю, что дело секретное.

Гора кончилась, тележка плавно покатилась по ровному дну ложбины. Белая полоса исчезла. Месяц спрятался. Опять обступил их со всех сторон лес, высокий, темный, загадочный. Опять ни впереди, ни по сторонам ничего нельзя было понять в живом колеблющемся мраке, и только вверху, высоко-высоко, с темносинего неба любовно и кротко сияли звезды.

— Здесь все горы кругом — страсть! Дикое место, — сказал Петя.

— Ты поворот не прозевай.

— Я и то смотрю, да плохо видно. Должно быть, поворот еще впереди.

Выехали на какую-то прогалину, окруженную темными массами, непохожими ни на деревья, ни на кусты. Снова показалась луна, все такая же красная, но уже значительно выше.

— Тпру!.. — крикнул Петя, внезапно сдерживая лошадь.

— Что случилось?

— В гору пошло: неладно едем.

Соскочив с облучка, он стал шарить руками по земле.

— Дороги нету… целиком едем… вот оказия!.. — говорил он и вдруг замолк. Его поразила странная, необычайная тишина. Было так тихо, что слышалось биение пульса, и казалось, воздух с жадностью ловил малейший звук. Все кругом было странно и необыкновенно: и пестрая, переливающаяся, точно живая темнота, и чуткий воздух, влажный и ароматный, и дыхание лошади, и небо со звездами, и трепетное биение сердца, и тот загадочный, едва уловимый шорох, какой бывает слышен в лесу в тихие июльские ночи. Вдруг оба вздрогнули от внезапного испуга.

— О-го-го-го-ооо!.. — дико и страшно нарушил тишину чей-то нечеловеческий голос. — О-го!.. о-го!.. у-у-у!.. — гулко пошло по лесу, замирая и снова откликаясь уже откуда-то из необъятной дали.

— Что это? — несколько мгновений спустя, после страшной паузы, прошептал Петя, чувствуя, что именно теперь настало время проявить все свое мужество.

— Не знаю, — вся похолодев, таким же трепещущим шепотом отвечала Катя.

— Это птица такая есть…

— Не знаю, только это не человек.

Через минуту другой голос и уже с другой стороны снова прервал воцарившееся безмолвие, и опять ему ответило эхо и разнесло по всем концам леса: у!.. у… у-у-у!..

— Это люди, конечно, люди…

— Да, кажется…

Потом первый голос крикнул что-то протяжно, ему ответил второй, но уже не так громко, после чего в лесу послышался гул обыкновенного разговора.

III

Успокоившись, Петя и Катя сели в тележку и поехали наугад. Отъехав с полверсты, они увидели в стороне огонек.

— Надо спросить дорогу, — сказала Катя.

— А если разбойники?