Выживший - Джеймс Фелан

— Зоя и Шоколад, — сказала Рейчел, будто ни к кому не обращаясь. — Меня назначили их смотрителем. Я за них отвечала.

— А теперь ты отвечаешь за всех.

Рейчел кивнула: она уловила смысл моих слов и, думаю, была довольна, что я понял ее. Она смотрела на барсов, а они, не отрываясь от еды, иногда поглядывали на нее.

— Я остаюсь здесь только из–за них, — тихо произнесла она и заплакала. — Они умрут, если я уйду. Поэтому я никогда не уйду.

9

Я прекрасно понимал, что Рейчел чувствует себя ответственной за животных в зоопарке, но это никак не вязалось с моим намерением выбраться из города. Интересно, у меня получится переубедить ее и увести с собой, или я только потеряю время? Сначала нужно найти Фелисити. На записи казалось, что она и не думает сдаваться: совсем наоборот, готова бороться и искать выход. Может, ей удастся уговорить Рейчел.

Наступил вечер. Рейчел по–прежнему была настороже, но, по–моему, немного успокоилась: перестала торопиться и взваливать на себя больше работы, чем нужно. Мы зашли в здание арсенала и плотно закрыли двери; Рейчел задвинула засовы снизу и сверху. Было довольно холодно, но хоть ветер стих.

— Ты можешь остаться на ночь здесь, — сказала она, когда мы поднимались по лестнице. — Ванная вон там. Только умываться придется из ведра, ну и смывать тоже. Ничего?

— Конечно, ничего. Я привык.

Мы зашли в кабинет. Деревянные половицы полуторавекового здания поскрипывали под ногами. Внутри стоял большой старый диван — видно, Рейчел на нем спала все это время; два больших окна закрывали плотные шторы, возле открытого камина лежали дрова. Я посмотрел на импровизированную постель, на небольшую стопку одежды, запас еды и воды: ровно столько, чтобы в одиночку протянуть короткое время. Я снял куртку и мокрые кроссовки.

— Разведу огонь, — сказала Рейчел.

По вмятинам на ковре с замысловатым орнаментом я понял, что придвинутый к стене огромный деревянный стол с обтянутой кожей столешницей раньше стоял перед камином. В золе еще тускло тлели угольки. Рейчел пошевелила их кочергой, подложила из стоявшего рядом ведра расколотое бревно и пару угольных брикетов. Она подождала, пока дерево задымится, немного подула, чтобы взялся огонь; затем встала и зажгла керосиновую лампу: самую настоящую, с фитилем под стеклянным абажуром и маленьким колесиком, чтобы регулировать язычок пламени. В свете лампы лицо Рейчел показалось мне мягче и добрее.

— Извини, Джесс, — сказала она, обводя рукой скромные запасы пищи, — я не особо богата едой, деликатесов не предложу.

— У меня кое–что есть, — с этими словами я начал выкладывать из рюкзака свои припасы. — Будешь суп?

— Еще бы!

Рейчел достала кастрюльку и открывашку. Я пристроил в углу свой фонарик лампочкой кверху, так чтобы круг света падал в центр потолка.

Вывернув в котелок банку куриного супа и банку овощного, я поставил его на угли в камине. Рейчел сняла флисовую куртку и осталась в одной футболке. Руки у нее были совсем худенькие — гораздо тоньше моих.

Она посмотрела на меня и тыльной стороной руки, не снимая рабочих перчаток, вытерла пот со лба.

— Ты приехал на каникулы?

— На лидерский тренинг в ООН.

— ООН? В смысле «Организация объединенных наций»?

— Да.

— Ну, тогда я ничему не удивляюсь…

— Ты о чем?

— Что–то ты слишком молод для ООН.

Я рассмеялся:

— Я приехал в лагерь. Лагерь для старшеклассников.

И я рассказал Рейчел о том, как выжил в метро во время атаки, как прятался в небоскребе, и о том, что видел со смотровой площадки. Рассказал обо всем. Даже о Дейве, Анне и Мини, о том, как они прошли со мной весь путь.

— Да, непростая история.

— Пожалуй, — кивнул я.

Рейчел произнесла последние слова очень по–доброму, без всякой издевки, только вот слово «непростая» слабо отражало суть всего, что со мной случилось. Было больно осознавать, что с самого начала я отдалялся от своих друзей, хотя очень хотел, чтобы они были рядом.

Я с самого начала обманывал сам себя. Не знаю, плохо это было или хорошо. Я по собственной воле двенадцать дней не желал мириться с реальностью. Во мне постоянно боролись два чувства: желание покинуть свое убежище и желание затаиться и ждать, пока все не образуется само собой.

Интересно, что было бы, прими я правду в искореженном вагоне метро? Я бы не сидел здесь вместе с Рейчел — это уж точно. И не нашел бы видеодневник Фелисити. Так или иначе, всегда приходится чем–то жертвовать.

Я рассказал Рейчел все, что знал о Фелисити, о том, что вчера она не вернулась ночевать домой.

— Она продержалась одна столько времени, — задумчиво сказала Рейчел. — Думаю, ничего не случилось: ей просто пришлось заночевать в другом месте.

— Хочется верить.

— Ты ушел из ее квартиры сегодня?

— Да.

— Всего сутки. Она в порядке, вот увидишь, — с этими словами Рейчел поставила котелок с водой в противоположный уголок камина.

— А ты? — я затронул тему, которая, скорее всего, воскресит неприятные воспоминания. — Где ты была во время атаки?

— В подвальном этаже.

В глазах Рейчел отражались огоньки пламени.

— Я услышала взрывы. Они длились около получаса, не меньше. Меня не было в Нью–Йорке в две тысячи первом, но я подумала, что это снова террористы. Решили довести задуманное до конца. Ведь так?

Я пожал плечами, не зная, что сказать. Для себя я решил, что все это не может быть делом рук кучки сумасшедших фанатиков, атака такого масштаба по силам только целой стране, армии. Но ведь Рейчел не видела, во что превратился Нью–Йорк за стенами зоопарка.

— Когда раздались первые взрывы, начали эвакуировать посетителей и вспомогательный персонал. Остальные спустились в подвал. Мы просидели там несколько часов. Я не хотела выходить, но поддалась на уговоры, — Рейчел улыбалась. По глазам было видно, что она полностью ушла в воспоминания. — Мы поднялись наверх и увидели их… Охотников, да?

— Да.

— Эти люди были безумными. В тот же вечер мы стали свидетелями того, как они охотятся друг на друга: и здесь, в парке, и на Пятой авеню. Мы не знали, как быть. Нас осталось мало, и мы продолжали ухаживать за животными. А на следующий день все ушли, и осталась только я. Они пытались связаться с семьями, с друзьями, но ничего не работало — ни городские телефоны, ни мобильные, молчало и радио, и телевидение. Было непонятно, что случилось. Они говорили, что приведут помощь, но…

— Я тоже все перепробовал. — Как же обидно и страшно было Рейчел, когда ее вот так бросили! — Все виды связи, все каналы — везде пусто. На всех радиочастотах либо помехи, либо странный стук, будто дятел долбит. Один раз я вроде поймал музыку в машине, но, наверное, мне показалось от усталости.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});