Автобиография духовно неправильного мистика. Философия мага - Раджниш (Ошо) Бхагаван Шри

Однако безобразным было не только его лицо. Что бы он ни делал, все было отвратительно. Разумеется, мой первый день в школе не мог пройти без скандала. Кантар безжалостно наказывал детей. Я никогда больше не слышал о подобных жестокостях по отношению к детям.

Это было на уроке арифметики. Я уже немного умел считать, бабушка потихоньку учила меня математике и чтению. И вот вместо того, чтобы слушать, я смотрел в окно на то, как солнце играет в ветвях чудесного фикуса. Никакое другое дерево так не сверкает на солнце, как фикус. Каждый листик дрожит в собственном танце, а все дерево превращается в бесподобный ансамбль, состоящий из тысячи блестящих певцов и танцоров, и при этом каждый ведет свою партию. Я глядел, как трепещет на ветру листва, как маленькие солнечные искорки отражаются в каждом листочке, как сотни попугаев прыгают с ветки на ветку, наслаждаясь жизнью. Еще бы, им ведь не нужно ходить в школу!

Я сидел и смотрел, и вдруг учитель Кантар прямо-таки набросился на меня.

– Нам стоит с самого начала прояснить некоторые вопросы, – прорычал он.

– Совершенно с вами согласен, – отозвался я. – Я бы тоже хотел прояснить некоторые вопросы.

– Почему же ты тогда смотришь в окно, когда я объясняю материал?

А я сказал:

– Арифметику нужно слушать, а не смотреть на нее. Я же не обязан рассматривать ваше прекрасное лицо, вот я и повернулся к окну. Что касается счета, то я все слышал. Спросите, и я вам отвечу.

Он вызвал меня к доске, и это было началом целой череды долгих неприятностей – не для меня, а для него. Дело в том, что я ответил все верно. Он не мог поверить и сказал:

– Прав ты или нет, но я тебя все равно накажу, потому как не положено на уроке смотреть в окно.

Он велел мне подойти к учительскому столу, а сам вынул из ящика коробку карандашей. Я уже был наслышан об этих знаменитых карандашах. Он вставлял их между пальцами ученика и затем, сильно сжимая ладонь малыша, спрашивал: «Ну что? Теперь все понятно? Хочешь еще?» И это с маленькими детьми!

Я посмотрел на карандаши и сказал:

– Я уже слышал про ваши карандаши, но прежде чем вы начнете свои пытки, запомните – это будет вам дорого стоить. Вас даже могут уволить.

Он рассмеялся. Это был сущий монстр, скажу я вам, подобно чудовищу из ночного кошмара.

– Кто это может мне помешать? – ехидно спросил он.

– Не в этом дело, – спокойно сказал я. – Я только хочу спросить: разве это незаконно – смотреть в окно во время урока? Если к тому же я правильно ответил на ваши вопросы и повторил все, что вы говорили, слово в слово, то все равно нельзя смотреть в окно? Тогда зачем в классе окна? Все равно же целыми днями кто-то кого-то учит, а ночью тут никого нет, и смотреть в окно просто некому.

– Да ты отъявленный негодяй, – сказал Кантар.

– Это правда, – согласился я. – И сейчас я пойду к директору. Хочу узнать, законно ли наказывать меня после того, как я все правильно ответил.

Тут он немного смягчился. Я был удивлен, потому что слышал, что этого человека невозможно задеть.

Тогда я добавил:

– Потом я пойду к председателю городской управы, попечителю этой школы, а завтра приведу сюда комиссара полиции, и они увидят, какой здесь творится произвол.

Кантар вздрогнул. Никто этого не заметил, но я хорошо вижу то, что скрыто от глаз большинства людей. Порой я не вижу чего-то большого, но ни одна самая маленькая, самая микроскопическая деталь не ускользнет от моего взгляда.

– Вы дрожите, – сказал я, – хотя никогда в этом не признаетесь. Но мы еще посмотрим. Для начала я пойду к директору школы.

Я действительно отправился к директору, и он сказал:

– Я знаю, что он мучает детей. Это незаконно, но я ничего не могу поделать. Он здесь самый старый учитель, его учениками были почти все жители этого городка, их отцы и деды. Его все боятся.

– А мне наплевать, – сказал я. – Мой отец и мой дед тоже учились у него. Но мне все равно, у кого учились мои родители. На самом деле, это не моя семья. Я вырос далеко отсюда, так что здесь я чужой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Директор кивнул:

– Я сразу понял, что ты не здешний. Мальчик мой, не нарывайся на неприятности. Он тебя замучает.

– Это будет непросто, – ответил я. – Я объявляю войну любым пыткам и буду бороться до конца.

Я ударил кулаком по столу. Да, это был детский кулак маленького мальчика, но я сказал:

– Мне наплевать на образование. Меня волнует свобода. Никто не смеет меня мучить. Покажите мне правила поведения в школе. Я еще не умею читать. Где тут написано, что ученик не имеет права смотреть в окно, даже если правильно отвечает на все вопросы?

– Если ты ответил на все вопросы верно, то, естественно, не имеет значения, куда ты смотрел, – согласился директор.

Тогда я сказал:

– Пойдемте со мной.

Директор всегда носил с собой потрепанную книгу со сводом школьных правил. Не думаю, правда, что ее вообще кто-нибудь читал. Придя в класс, директор сказал учителю Кантару:

– Вы лучше его не наказывайте, это может аукнуться. Похоже, он не из тех, кто легко сдается.

Но учитель Кантар тоже был не из тех. Если он чего-то боялся, то становился еще более агрессивным и жестоким.

– Не беспокойтесь, я ему покажу, – процедил он сквозь зубы, – кому нужны эти правила. Я всю жизнь проработал в школе, а этот сопляк еще смеет меня учить!?

– Завтра в этом здании будете либо вы, либо я, – предупредил я его. – Вместе нам здесь делать нечего. Так что подождем до завтра.

Я побежал домой и рассказал все отцу.

– Так я и думал, – со вздохом сказал отец. – Ты не только сам в беду попадешь, но и других за собой потянешь, и меня заодно.

– Нет, – сказал я. – Я рассказываю тебе лишь для того, чтобы потом, когда тебя спросят, ты не говорил бы, что ничего не знал.

Я отправился к комиссару полиции. Он оказался добродушным парнем. Я и не думал, что полицейские могут быть таким приветливыми. Он сказал мне:

– Знаю я этого учителя. Он и моего сына наказывал. Просто никто на него не жаловался. Жестокое обращение с детьми противозаконно, но пока нет жалобы, ничего нельзя сделать. Я тоже не подавал иск… боялся, что он оставит сына на второй год. Всего несколько месяцев оставалось до средней школы, вот я и решил не связываться.

– Тогда я подаю официальную жалобу, – сказал я. – Мне все равно, переведут меня дальше или нет. Я готов учиться в одном классе хоть всю жизнь.

Он взглянул на меня, похлопал по плечу и сказал:

– Здорово, что ты такой смелый. Завтра я пойду с тобой.

Я тут же помчался к председателю городской управы, который оказался просто тряпкой.

– Знаю, – сказал он. – Но ничего не могу сделать. Придется терпеть. Рано или поздно все привыкают.

Тогда я сказал… я помню каждое слово:

– Я не собираюсь терпеть то, что противоречит моим внутренним убеждениям.

– Раз так, – сказал он, – я ничем не могу тебе помочь. Сходи к моему заместителю, может, он тебе чем поможет.

За этот совет я ему до сих пор благодарен, потому что его заместитель по имени Шамбху Дубе оказался единственным достойным человеком во всем нашем городе. Я постучал в дверь его кабинета. Помните, мне было всего восемь или девять лет, а он был заместителем председателя городской управы.

– Войдите, – услышал я.

Скорее всего, он ожидал увидеть почтенного джентльмена и при виде меня слегка смутился.

Я сказал:

– Простите, что я еще маленький. Больше того, у меня нет никакого образования, но я бы хотел подать жалобу на учителя Кантара.

Он внимательно выслушал мой рассказ о том, как этот человек издевается над первоклассниками, как он вставляет им карандаши между пальцев и потом сильно сжимает ладонь, как он засовывает ученикам иголки под ногти… Заместитель председателя просто не мог в это поверить!

– Я, конечно, слышал некоторые сплетни, – сказал он. – Но почему же никто не жаловался?

– Люди боятся, что он станет издеваться над их детьми еще больше.