Остров гориллоидов. Затерянные миры. Т. 7 - Б Фортунатов

По тому, что Ильин слышал о Ленуаре, он представлял капитана удалым, бесшабашным, высокого роста, с красным носом и нахально торчащими рыжими усами. Вместо этого к столу, улыбаясь, подошел и чрезвычайно просто представился молодой человек с бритым, красивым и очень юным лицом и с несколько более длинными, чем это полагается военному, каштановыми, слегка вьющимися волосами. Ему можно было дать лет двадцать пять, хотя, как потом Ильин узнал, он был почти на десять лет старше.

Однако не в чертах лица заключалась сущность физиономии Ленуара. Когда Ильин впоследствии вспоминал о нем, линии лица и фигуры стирались, и, закрывая их, вставала перед глазами сияющая радостью улыбка. Эта улыбка была настолько неотразимо привлекательна, что, несмотря на все сообщения Дюпона, первым и совершенно непроизвольным чувством у Ильина по отношению к вошедшему была ни на чем не основанная и бессмысленная, но несомненная симпатия.

За обедом завязался веселый и непринужденный разговор. Местных дел почти не касались. Кроз и Ленуар с увлечением расспрашивали Ильина о впечатлении, какое на него произвела Франция, где он был проездом по пути сюда, как ему понравились бульвары в Париже, какой вид имеет сейчас Москва…

Когда разговор коснулся СССР, улыбка исчезла с лица капитана, и широко открытые серые глаза наполнились таким жадным вниманием, что Ильин как-то сразу насторожился и принял безразличный тон. Как ни был очарователен на вид Ленуар, Дюпон говорил о нем вещи слишком определенные, и, чтобы проникнуть поглубже в здешние дела и секреты, Ильин счел самым умным изобразить человека, равнодушного ко всему, кроме науки.

Поэтому, подробно распространяясь об университетских делах и спорте, он об остальном упоминал вскользь, как о делах для него совершенно не интересных; а затем, решив сразу выяснить свое положение, перевел разговор на Ниамбу, высказал восхищение своей квартирой и задал вопрос, с какой целью устроена эта безобразная бетонная стена.

Глаза Ленуара заискрились смехом.

— А разве профессор вам еще не рассказывал?

— Видите ли… — Кроз вытер салфеткой рот и откинулся в кресле. — Мы с коллегой за вчерашний день не успели как следует познакомиться даже с моей лабораторией. А кроме того, знаете, ввиду вашего, капитан, отсутствия и поскольку здесь затронуты вопросы, находящиеся далеко вне области моей компетенции, я считал… более удобным воздержаться до вашего возвращения от информации, касающейся уже главным образом вашей работы.

— Я удивляюсь, — ответил, улыбаясь, Ленуар, — что наш новый гость не задал вам этого вопроса еще вчера. Я думаю, поскольку мсье Ильин надолго останется нашим товарищем по работе и покинет Ниамбу, когда ее маленькие и большие тайны уже перестанут быть тайнами, он, конечно, должен знать все… Ну, а кто же из нас будет рассказывать? Знаете, начинайте вы, профессор, потому что… ведь вашей наукой было положено начало всему.

Кроз налил себе стакан вина и уселся поудобнее.

— Вы в самом деле малолюбопытный человек, коллега,

— сказал он. — И знаете, в такой, как у нас, работе — это очень большое достоинство. Я с большим удовольствием еще вчера ввел бы вас в курс наших дел, если бы, как я сейчас сказал капитану, это не зависело прежде всего от его разрешения… Вы видели вчера наших гибридов между гориллой, оранг-утаном и шимпанзе, и вы, вероятно, согласитесь, что они достаточно необыкновенны. Не правда ли?

Ильин утвердительно кивнул.

— Но это еще не все. По пути тех возможностей, которые открывает искусственное оплодотворение, здесь пошли дальше и поставили — уже полтора десятка лет назад — опыты искусственного оплодотворения самок гориллы спермой[9] негра, а потом рискнули и на обратное оплодотворение… И…

Кроз встал, и в голосе его звучал глубокий подъем:

— И опыты эти удались, дорогой коллега!

Он остановился и выжидательно посмотрел на Ильина.

— Вы самый невозмутимый человек на свете! — воскликнул он, хлопнув себя руками по штанам. — Если бы мне сообщили такую новость, я чувствовал бы себя совершенно ошеломленным, а вы… вы приняли ее так, как… ну, скажем, сообщение о смене министерства в Париже.

Ленуар расхохотался, а Кроз, снова усевшись на стул, продолжал:

— Да! И эти помеси оказались изумительнее всего, что можно было предвидеть и ожидать. Я не стану описывать их подробно, потому что не хочу понижать то впечатление, которое вы получите, увидав их воочию. Достаточно сказать, что чрезвычайное увеличение роста у гибридов орангутана оказалось еще незначительным по сравнению с тем, что дали гибриды негра и гориллы. Сначала эти опыты имели чисто академический характер, но затем судьбе было угодно, чтобы сюда попал совсем еще юным офицером Ленуар, и с этого момента начала медленно раскрываться, — я имею смелость это сказать, — новая страница мировой истории! Отчасти чудовищный рост и непомерная физическая сила, отчасти врожденная стремительность, злобность и готовность к нападению самцов этих гибридов дали Ленуару идею попытаться использовать их как военную силу…

Горилла

Ильин пришел к заключению, что подобное сообщение действительно должно вызвать изумление и недоверие у всякого нормального человека и что излишняя невозмутимость могла бы показаться даже подозрительной.

— Не может быть! Вы смеетесь! — счел он необходимым воскликнуть.

— Ага, и вашу дубленую русскую кожу пробрала такая новость!

— Ерунда! Не думайте, пожалуйста, что я способен поверить всему этому… Хотя, впрочем, конечно… — Ильин на мгновение запнулся. — Самую возможность помесей человекообразных обезьян с человеком я, конечно, никогда не стал бы отрицать.

Шимпанзе

— Знаете что? Довольно! — капитан Ленуар, сияя своей изумительной улыбкой, встал и протянул вперед руку. — Есть моменты, эффект которых грешно ослаблять… Кроз! Пусть это будет шутка! Да, шутка после обеда!.. Сегодня вечером мсье Ильин будет у меня? Ведь правда?

Он подошел и обеими руками крепко сжал руку молодого ученого.

— Знаете? Мне с первого взгляда понравилось ваше лицо и то, что у вас широкие плечи. Простите, что я это так нелепо и прямо говорю, но мир создан для настоящих, хорошо устроенных людей, и их не так много. И когда они попадаются на пути, их очень приятно видеть.

Ильин невольно улыбнулся.

— Значит, приходите часов в семь. Не знаю, придет ли Кроз. Этот старый медведь очень туго вылезает из своей берлоги, но все остальное наше, к сожалению, немногочисленное общество, наверное, будет в сборе. Я очень общительный человек, и, если публика собирается предпочтительно у меня, то отчасти, должно быть, потому, что со мной все чувствуют себя просто и свободно… А завтра мы с вами посетим мир по ту сторону стены, и на другой день после этого вы расскажете нам, что вы видели во сне. До свидания!