Год Крысы. Путница - Ольга Громыко

— Это еще немного, — проснулся и Жар. Сел, смачно потянулся. — И мелкие, тьфу. В макопольских подворотнях порой не знаешь, куда ногу поставить, чтоб не на хвост; сбегаются к отбросам, как тараканы. Тут-то чистенько, жиреть им не с чего…

— Вот и хорошо! — Освобожденная девушка вскочила, навсегда зарекшись жить в Макополе. Крысы шарахнулись, но не слишком убедительно. Как будто из вежливости.

Мужчины тоже поднялись, осмотрелись. Гулянье стекло за мост, к боевищу — теперь пели и шумели там. В окнах реденько горели огоньки — домой вернулись только женщины с маленькими детьми да старики, которым сон уже дороже ночных забав.

— Началось? — прислушался Жар.

— Нет еще, — машинально отозвался саврянин. — Двадцать три к одному.

Рыска тоже была уверена, что можно не спешить, но такая точность показалась ей настоящим волшебством.

— Расскажи, как ты это считаешь? — пристала она к Альку уже по дороге к боевищу. Даже вперед забежала, с надеждой заглядывая саврянину в лицо.

Тихий теплый вечер настраивал на благодушный лад, на Алька и то подействовало.

— На чем вы там в веске гадаете? — ворчливо спросил он, как коровий лекарь, которого попросили осмотреть прихворнувшую курицу.

— На рыбьей ветле, — с готовностью сообщила девушка, — на горошинах еще цветных, желтых и зеленых.

— Ну вот представь, что на столе перед тобой лежат две горошины. Желтая — вероятность, зеленая — противоположность.

Рыска хотела спросить, почему именно на столе — неужто ладони мало? — но побоялась разозлить Алька глупым вопросом. Задала более важный:

— А если вероятностей несколько?

— Все рассматривают поочередно, такими вот парами. Необходимо сосредоточится на том, что ты пытаешься угадать, и соотнести это с горошинами. Если совместятся — вероятность события один к одному.

— А если нет?

— Представляешь три горошины, одну желтую и две зеленые. Или две желтые и одну зеленую, если чувствуешь, что вероятность больше противоположности. И так до победного.

— Но их же целая тыща может быть! — изумилась Рыска. Так вот зачем целый стол!

— Больше сотни обычно не считают, и так ясно — пустышка.

— Так ведь пока даже сотню напредставляешь, полдня пройдет!

— Это поначалу. Потом оно машинальным становится, как любой навык, сразу нужное количество перед глазами встает. Хм… — Саврянин заметил кое-что интересное, подошел поближе.

В темном проулке-тупичке стояло невысокое, рукой до крыши достать, строеньице. На двери висела табличка: «Вход — 1 медька», а под ней виднелась щель хитрого стального устройства, отпирающего замок только после брошенной туда монетки. Несмотря на более чем приличный и недавний вид постройки, запах она источала убойный — не иначе как горожане таким незамысловатым способом выражали протест против нововведения.

— Ринтарцы, — брезгливо поморщился Альк. — Темный, бескультурный народ! Ты погляди, как наместник для них расстарался: внутри же небось и приступочки удобные сделаны, и пол каменной плиткой выложен, и подвяленные лопушки на подносе лежат. Цивилизация! А горожане, чтоб их, такое начинание опаскудили…

Саврянин обошел платный сортир по кругу, воровато косясь по сторонам, чтобы в итоге пристроиться у самого неприметного с улицы угла.

— Ты что делаешь?! — Рыска едва успела отвернуться. За спиной громко зажурчало. — А кто только что рассуждал о темноте и бескультурье?!

— Я-а-а-а… — блаженно отозвался Альк. — Но монеты мне жалко, а в этом месте город все равно уже испорчен. Так что лепту в поддержании уличной чистоты это строеньице определенно внесло!

«Хорошо еще, что ему живот от пирога и орехов не прихватило, — сердито подумала Рыска. — После трехдневной голодухи-то».

— Жар, слушай… Жар?

Друг куда-то исчез. Журчание, почти сошедшее на нет, возобновилось с новой силой. Судя по бурному издевательскому перешептыванию за сортиром, спутники улучили момент и померились-таки и теперь спорили насчет результатов.

Рыска покачала головой и назло бесстыдникам кинула медьку в щель. Замок мелодично тренькнул, дверь приоткрылась. Девушка сунулась внутрь, но тут же зажала нос и поспешила ее захлопнуть. Альк недооценил мстительность горожан. Некоторые из них не пожалели монет, дабы изгадить оплот чистоты и изнутри.

— Стража идет! — припугнула Рыска.

— Врешь, — презрительно отозвался белокосый, но из-за сортира спорщики все-таки вышли, с разных сторон, на ходу затягивая пояса.

В темноте боевище выглядело совсем иначе, ибо темноты как таковой не было: площадь освещали сотни факелов, чад от которых сползся в низкое черное облако. Клетки с зайцами вынесли из шатра и расставили в рядочек, вдоль них прохаживались зрители, выбирая возможного победителя. Неподалеку принимали ставки — солидно, под охраной, выдавая расписку даже на одну принятую медьку. Там стояла немаленькая очередь, но еще горячее люди бились об заклад между собой, мальчишки и те на плюшку против кренделя спорили.

Рыска, как самая худенькая в компании, первой протолкалась к клеткам, заглянула. Внутри поодиночке сидели бойцовские зайцы: матерые, большеголовые, полосатые, с вислыми, как у овец, ушами. То один, то другой принимался грозно хрюкать и топать задними лапами. Остальные тут же подхватывали, и ящики начинали вразнобой трястись. Хозяева, присев на корточки, сюсюкались с грозными зверями, гладили через решетку, успокаивали.

— Шипонская порода, — благоговейно шептались знатоки за Рыскиной спиной. — Драчливые — жуть! В прошлый раз чуть разнимающего не загрызли.

В самой большой клетке вальяжно лежал на охапке сена прошлогодний чемпион, черно-кремовый Лучик. Широкий лоб прорезала ложбинка, говорящая о чистоте породы и крепости черепа. Кокетливая синяя ленточка на шее только подчеркивала бугрящиеся подле нее мышцы. Заяц презрительно игнорировал тсарящую вокруг него суету, и только свирепо шевелящийся нос говорил о готовности рвать и метать.

Позади продолжали шушукаться, и Рыска узнала, что по весне, когда шипонские зайцы токуют, в лесу нередко находят задранных ими волков.

— Матюха появился? — Жар поймал за рукав уже знакомого зайцеводца.

— Не-а, — чуток растерянно ответил тот. — Странно, он на той неделе три дня за мной хвостом ходил, чтоб я его зайцев оценил… самому уже любопытно стало, что ж он в том Шипоне прикупил.

— Ага, — поддержала его сидящая на клетке дочка, смуглая шустрая худышка. — Говорил, что одного даже выставлять будет. Ой! Лучик, не балуй!

Сидящему в клетке зайцу надоели ноги в сапожках, мельтешащие перед решеткой, и он больше из любопытства, чем всерьез прихватил девчонку за пятку — к счастью, из толстой жесткой кожи.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});