Пусть умирают дураки - Марио Пьюзо

И тогда охранник сошел со своего высокого стула, и я смог ясно его разглядеть под яркой лампой у стола баккара. Лицо его, покрытое шрамами, было пергаментно-бледным, как будто кровь в нем замерзла и побелела от несчетных лет кондиционирования воздуха. Он поднял призрачную руку и сказал:

— Стоп.

Все застыли. Охранник протянул длинный костлявый палец и предупредительно сказал:

— Чич, не двигайся. Ты попал в большую передрягу. Поверь мне. — Его голос был спокойно официален.

Калли вывел меня за ограду, и я охотно повиновался, но был удивлен реакцией некоторых лиц. В лице молодого крупье было что-то мертвенное, даже когда из носа у него шла кровь. Он не был слишком напуган или смущен, или поврежден, чтобы не дать сдачи. Но он даже не поднял руки. Его товарищи-крупье также не пришли к нему на помощь. Они смотрели на Чича с каким-то благоговейным ужасом, в котором был не страх, а жалость.

Калли проталкивал меня через казино под подобный прибою гул сотен игроков, бормотавших свои колдовские проклятья и молитвы над костями, блэкджеком и вращающимся колесом рулетки. Наконец, мы оказались в относительной тишине небольшого кафе.

Я любил это кафе с его зелеными и желтыми стульями и столами. Официантки в изящных коротких золотых халатах были молодыми и хорошенькими. Стены были все из стекла; можно было видеть внешний мир с зеленой травой, голубым бассейном и специально посаженными большими пальмами. Калли провел меня в один из кабинетов со столом, рассчитанным на шестерых и оборудованном телефонами. Он занял кабинет по природному праву.

Пока мы пили кофе, мимо прошел Джордан. Калли немедленно вскочил и схватил его за руку.

— Эй, приятель, — сказал он, — выпей кофе с партнерами по баккаре. — Джордан покачал головой, а потом заметил меня в кабинете. Он странно улыбнулся мне, что меня почему-то позабавило, и изменил решение. Он зашел в кабинет.

В тот день в Вегасе, когда мы впервые встретились, Джордан, Калли и я, Джордан выглядел неплохо, несмотря на белые волосы. Его окружал почти непроницаемый ореол замкнутости, пугавший меня, но не замеченный Калли. Калли принадлежал к людям, которые из-за чашки кофе наедут и на Папу Римского.

Я все еще прикидывался невинным мальчиком.

— Из-за чего Чич так взбеленился? — спросил я. — Господи, мне казалось, что все мы развлекаемся.

Джордан вскинул голову и впервые проявил внимание к происходящему. Он улыбался, как ребенок, старающийся выглядеть умнее своих лет. Но Калли не был так зачарован.

— Послушай, Мальчик, — объяснил он. — Через две секунды охранник бы набросился на тебя. Для чего он, по-твоему, сидит там наверху? Разглядывать цыпочек?

— Да, конечно, — сказал я. — Но никто не может подтвердить, что это моя вина. Чич вышел из себя. А я вел себя по-джентльменски. Вы должны признать это. У отеля и казино нет оснований для претензий ко мне.

Калли дружелюбно мне улыбнулся.

— Да, ты отработал это хорошо. Ты действительно действовал умно. Чич ничего не понял и попался в ловушку. Но ты не предусмотрел одного. Чич — опасный человек. Так что теперь моя задача — собрать тебя и посадить на самолет. Кстати, что это за дурацкое имя — Мерлин?

Я не ответил ему, а расстегнул куртку и показал ему грудь и живот. Там у меня был большой уродливый пурпурный шрам. Я ухмыльнулся Калли и спросил его:

— Знаешь, что это такое?

Он насторожился. Лицо его побагровело.

Я медленно сказал ему:

— Я был на войне. Я попал под автоматный огонь и мог быть разрезан, как цыпленок. Не думаешь ли ты, что меня напугаете вы с Чичем?

На Калли это не произвело впечатления. Джордан все еще улыбался. Все, что я сказал, было правдой. Я был на войне, я был в бою, но никогда не был ранен. То, что я показал Калли, было швом после операции на желчном пузыре. На мне испытывали новый способ, поле чего остался этот впечатляющий шрам.

Калли вздохнул и сказал:

— Мальчик, может быть, ты и круче, чем кажешься, но не настолько крут, чтобы оставаться здесь с Чичем.

Я вспомнил, как Чич быстро вскочил на ноги после удара, и начал беспокоиться. Я даже на мгновение подумал о том, чтобы позволить Калли посадить меня на самолет, но потом покачал головой.

— Послушай, я хочу помочь тебе, — сказал Калли. — После случившегося Чич будет тебя искать, а ты не в его весовой категории, поверь мне.

— Почему? — спросил Джордан.

Калли быстро ответил:

— Потому, что Мальчик — человек, а Чич — нет.

Забавно, как начинаются дружбы. В этот момент мы не знали, что станем приятелями в Вегасе. В действительности мы даже начали слегка отталкиваться друг от друга.

Калли сказал:

— Я отвезу тебя в аэропорт.

— Ты хороший парень, — проговорил я. — Ты мне нравишься. Мы партнеры по баккара. Но в следующий раз, когда ты скажешь мне, что собираешься везти меня в аэропорт, очутишься в больнице.

Калли засмеялся.

— Ну давай, — сказал он. — Ты нанес Чичу прямой удар, а он тут же вскочил. Ты не крут. Знай это. — Над этим и я должен был засмеяться, потому что это было правдой. Это не соответствовало моему природному характеру. А Калли продолжал: — от того, что ты показал, куда в тебя попали пули, ты не становишься крутым. Это делает тебя жертвой крутых. Вот если бы ты показал мне парня со шрамами от твоих пуль, это произвело бы на меня впечатление. И если бы Чич не вскочил так быстро после того, как ты ударил его, это произвело бы на меня впечатление. Я желаю тебе добра. Не ребячься.

Что ж, он был полностью прав. Но из этого ничего не следовало. Мне не хотелось возвращаться домой к жене и троим детям, и к своим неудачам. Вегас устраивал меня. Казино устраивало меня. Игра была тем, что мне нужно. Можно быть одному, не будучи одиноким. И всегда что-то случается, как сейчас. Я не был крут, но Калли упустил, что буквально ничто не могло меня испугать, потому что именно в это время своей жизни я ничему не придавал значения.

И я сказал Калли:

— Да, ты прав. Но я не могу уехать раньше, чем через пару дней.

Теперь он действительно вгляделся в меня. Потом пожал плечами. Он взял чек, подписал его и взял со стола.

— Еще увидимся, парни, — сказал он. И оставил меня наедине с Джорданом.

Мы оба чувствовали себя неловко. Никто из нас не хотел быть на месте другого. Я ощущал, что мы оба пользуемся Вегасом по схожим причинам, чтобы укрыться от реального мира. Но мы не хотели говорить друг другу грубости: — Джордан потому, что был по существу и в большой степени джентльменом. И хотя я обычно без проблем расставался с людьми, но в Джордане мне что-то инстинктивно понравилось, а такое случалось довольно редко, и я не хотел оскорбить его чувства, оставив его одного.

Потом Джордан поинтересовался:

— Как пишется твое имя?

Назвав свое имя по буквам, я заметил в нем потерю интереса к своей личности и улыбнулся ему. Он ответил мне приятной улыбкой.

— Твоя родители думали, что ты вырастешь волшебником? — спросил он. — Им-то ты и хотел быть за баккара?

— Нет, — сказал я. — Мерлин — это моя фамилия. Я поменял ее, так как не хотел быть ни королем Артуром, ни Ланселотом.

— У Мерлина были свои трудности, — сказал Джордан.

— Да, — сказал я. — Но он никогда не умирал.

Вот так Джордан подружился со мной, и наша дружба началась с сентиментальной школьной откровенности.

Наутро после драки с Чичем я написал ежедневное короткое письмо жене, сообщив ей, что возвращаюсь домой через несколько дней. Потом прошелся по казино и увидел Джордана, играющего в кости. Он выглядел измученным. Я дотронулся до его руки, он обернулся и приветствовал меня той милой улыбкой, которая всегда производила на меня впечатление. Возможно, потому что только мне он улыбался так беззаботно.

— Давай позавтракаем, — сказал я. Мне хотелось, чтобы он немного отдохнул. Очевидно, он играл всю ночь. Не сказав ни слова, Джордан собрал свои фишки и пошел со мной в кафе. У меня в руке все еще было письмо. Он посмотрел на него, и я объяснил:

— Я пишу жене каждый день.

Джордан кивнул и заказал завтрак по полной программе, в стиле Вегаса. Дыня, яйца с ветчиной, тост и кофе. Но съел он мало, несколько кусочков, и принялся за кофе. Я взял мясо с кровью, которое любил по утрам, но нигде, кроме Вегаса, не ел.

Пока мы ели, влетел Калли. Правая рука его была полна красными пятидолларовыми фишками.

— Сделал запас на день, — сообщил он с уверенностью. — Просчитал на одной подкове и поймал свою вероятность на сотенной ставке. — Он сел с нами и заказал дыню и кофе.

— Мерлин, у меня хорошие новости для тебя, — продолжил он. — Тебе не надо уезжать из города. Чич прошлым вечером допустил большую ошибку.

Почему-то это вывело меня из себя. Он был как моя жена, повторяющая, что я должен приспосабливаться.