Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В углу, между большим окном и стеной, лежит разбитая тарелка.
Доктор Бакула усмехается ясной спокойной усмешкой, мягким жестом засовывает руки в карманы пиджака и произносит только одно слово:
— Ветер.
В пустом коридорчике колышутся две пары небольших дверок. Ветер. Конечно же, ветер.
IV. КОРОЛЕВСКАЯ ПОДПИСЬ
1
Даже сейчас, через год после завершения следствия по делу об убийстве Арнима фон Кольбатца, у меня перед глазами стоит зал с камином и двумя креслами, силуэт башни, в которой мелькал исчезающий огонек, четкая линия черной трости Каспара на стене, решетка перед камином. Но когда я прищурю веки, на темном фоне остается лишь одно цветовое пятно: подернутые дымкой рыжие волосы Анны Хартман на одном из шести колбацких портретов. Я хотел бы иметь его у себя, чтобы в минуты досуга всматриваться в фарфоровую белизну лица, в живое пламя волос женщины минувших веков, которая явилась передо мной январским вечером прошлого года. Мне кажется, что аналогичное желание испытывали и Харт, и Бакула, и Арним фон Кольбатц. Кто знает, может быть, и тот, кто заказал в свое время этот портрет странствующему живописцу. Они наверняка подолгу стояли перед прямоугольником полотна, где выделялись только два цвета: подернутый дымкой красный и фарфорово-белый. Прошу прощения, что говорю об этом, но от следствия у меня в памяти остался лишь портрет. Мертвый предмет, а не человек, как часто случается в нашем деле.
Тогда, как мне запомнилось, я попросил ввернуть лампочку в бра на стене. И когда вспыхнул свет, я сразу увидел, что портрет стал плоским и ординарным, что у Анны Хартман некрасивые руки, недобрая усмешка, что вместо традиционной розы живописец вложил ей в руки какую-то бумагу, свернутую в рулон. Правда, она была всего лишь купеческой вдовой, торговала солью и селедками…
— Магнитофон включен? — спрашиваю Домбала.
— Да. Давать его?
— Давай.
— А все-таки смешно. Со свитками пергамента и документами в руках изображали государственных мужей и отцов церкви, но не женщин, черт возьми!
Быстро оборачиваюсь: со стороны двери донесся приглушенный возглас.
— Я извиняюсь… — доктор Бакула умолкает. Усмешка его переходит в гримасу.
— Можете не извиняться. Я вам напомнил умершего. Он стоял в той же позе и всматривался в тот же портрет. Да?
— Да, — сухо отвечает доктор Бакула и опускается в кресло. Он кажется отдохнувшим и более заинтересованно относится к нашей беседе, нежели два часа тому назад. А может, это результат обыска? Домбал говорил, что все время, пока рылись в ящиках и шкафах, историк слушал пластинки. Протокол подписал, не читая. Равнодушный ко всему, словно отсутствующий. Хотя сейчас — нет. Высокое чело колбацкого хранителя прорезает вертикальная морщина. Он пытается стереть ее рукой. У него красивые руки, совсем не мужские. Прикладывает пальцы к вискам.
— Ах, я ведь должен был ответить на ваши вопросы, — говорит он.
— На какие?
— Вы меня спрашивали, зачем я похоронил Арнима фон Кольбатца, но тогда привели девушку, и я не успел ответить. Если я не забыл, вас еще интересовало, где я взял гроб.
— Совершенно верно, — отвечаю я и лихорадочно соображаю, какой стиль игры избрал доктор Бакула. Действует ли он бессистемно, вслепую, просто передергивает или предугадывает дальнейшее развитие событий? — У вас очень хорошая память, доктор. Только вы имели вполне достаточно времени, чтобы придумать правдоподобный ответ.
— Вы несправедливы, капитан. А я пытаюсь найти с вами общий язык. Насчет похорон… Я похоронил Арнима фон Кольбатца здесь, поскольку мне казалось, что он должен покоиться именно здесь. В конце концов, на кладбище Колбача лежит несколько поколений его предков. — Лицо историка выражает столь глубокую уверенность в собственной правоте, что я не могу удержаться от улыбки.
— С точки зрения тех, кто трепетно чтит священные традиции, вы абсолютно правы, доктор. Но сектор внутренних дел местного народного Совета отнесся бы к данному вопросу несколько иначе. Ведь покойный был иностранным подданным, доктор! Без уведомления представителей власти о его смерти, доктор? — Я говорю тоном укоризны, и Бакула покорно меня слушает.
— Это дошло до меня с некоторым опозданием. И потому я уведомил милицию.
— Очень хорошо, что вы поступили именно так. А гроб? Наверное, вы его доставили из Варшавы самолетом? — Я старался оставаться серьезным. — Во всяком случае, гробы не относятся к числу дефицитных предметов потребления.
Бакула прекрасно владеет собой.
— Нет, уважаемый пан капитан. Гроб находился в замке. Это очень старый гроб. Он стоял в подвале. Фрич мне про него рассказал.
— То есть можно сформулировать так: невероятно счастливое стечение обстоятельств! Кладбище — за окном, гроб — под полом, недоставало только покойника. Всевышний не признает незавершенности, поэтому послал вам его… Пан Бакула, не рассказывайте сказок. Меня сейчас не интересуют обстоятельства смерти Арнима фон Кольбатца. Прошу ответить на один вопрос: почему Иоганн Кольбатц в шестнадцатом веке повесился в башне?
Я попал в точку. Бакула вскакивает, но тут же возвращается в кресло.
— Теперь я вас уже не понимаю. Какое отношение к покойному имеет Иоганн фон Кольбатц? Мне кажется, что вы, как следователь…
— У нас взаимное непонимание, доктор. Видимо, в вашем сознании укоренилось ложное представление о работе уголовного розыска. Уверяю вас, что эпоха индивидуалистов-любителей угасла еще полвека назад. Современный следственный аппарат функционирует коллективно. И в то время, как члены этого коллектива делают вскрытие или занимаются химическим выявлением следов, шеф группы, или в данном случае моя скромная особа, может спокойно посвятить себя историческим изысканиям. Например, рассуждениям о чудесных волосах Анны Хартман. A propos, доктор, почему Анна на портрете держит в руке рукопись? Что это за бумага?
— Не знаю. Так захотел художник.
— Или тот, кто заказывал портрет. Однако вернемся к Иоганну. Не кажется ли вам, что в этом замке слишком много лиц умерло насильственной смертью? Иоганн, затем Каспар, застреленный и повешенный капитаном Хартом…
— Откуда вы знаете о Харте? — быстро спрашивает Бакула.
— А вы?
— Это моя профессия, — медленно отвечает он.
— А я в данной сфере — любитель-коллекционер. Давайте перестанем играть в прятки, доктор. Подобная игра ни к чему не приведет.
— Поскольку вы обращаетесь за исторической информацией к таким некомпетентным особам, как старый Фрич, я не могу относиться серьезно к вашему намерению познакомиться с колбацким прошлым. Можно только пожалеть, что вы не выслушали еще и пани Ласак. Она очень любит рассказывать истории о духах в комнате со стульями. О часах…
— …и падающих со стола тарелках. Правда, доктор? — Я внезапно вклиниваюсь в его речь и вижу, как Бакула прячет глаза, избегая моего взгляда. — В связи с вышеизложенным именно вас, как особу компетентную, я прошу ответить: почему повесился Иоганн Кольбатц? И пожалуйста, приступайте к освещению проблемы. У нас немного времени. Утром я должен уехать.
— Не закончив следствия?
— Если вам угодно — да. Не закончив следствия. В мои обязанности входит осмотр места происшествия и опрос свидетелей. То есть предварительное расследование. Следствие будет вести прокуратура, пан доктор Бакула.
— Ах так… — Историк вынимает руки из карманов, и его узкие ладони начинают блуждать по обивке кресла. У меня возникает впечатление, что его руки живут обособленной, отдельной жизнью. Они ищут какой-то неизвестный предмет, который можно сжать так сильно, чтобы он рассыпался на отдельные атомы.
Я протягиваю Бакуле сигареты.
— …Итак, пан капитан, вы хотите знать, почему Иоганн Кольбатц, сын Матеуша из Колбача и Анны Хартман, покончил жизнь самоубийством… Гм… Можно этот случай рассматривать двояко. Субъективистский метод исследования, к которому еще обращаются некоторые историки, привел бы к следующему выводу: Иоганн Кольбатц покончил самоубийством потому, что не мог пережить краха крупнейшего банкирского дома Северной Европы, а также еще и по другой причине. Он был сангвиником, то есть действовал, подчиняясь давлению фактов, а не в соответствии с их анализом. Точка.
Я поднимаю руку, как школьник на уроке.
— Пан доктор, извините, что я вас перебиваю. Вы уверены, что это было самоубийство?
— Не знаю.
— Ах так… Прошу вас продолжать.
— …И вместе с тем, если прибегнуть к методу исследования, который опирается на объективное рассмотрение тогдашних общественных, экономических и политических отношений, можно получить другой ответ. Не Иоганн Кольбатц умер. В его лице погиб юный капитал. Теперь, пожалуйста, выбирайте. Конкретные же обстоятельства случившегося были таковы. А им предшествовали известные историкам события семнадцатого марта тысяча пятьсот шестьдесят первого года. Все дальнейшее — крушение семьи, смерть, упадок фирмы — началось именно с той ночи. Семнадцатого марта приехал на Паненскую улицу, номер тридцать четыре сам канцлер короля польского. Зыгмунт Август брал деньги где только было можно. У Фуггеров, у Лойтцев, у Фельдштадтов. Словом, королевские гонцы разъезжали от Лиона до Аусбурга и Гданьска, сулили земли и привилегии, занимая тысячи талеров, нужные для того, чтобы вести Лифляндскую войну. Если вы помните, Лойтц за то, что ссудил свои талеры, получил даже адмиральский титул, концессию в Величе, освобождение от пошлин на Варте — словом, окупил каждый талер в тысячекратном размере. Иоганну же посулили нечто гораздо большее, прошу обратить на это внимание. Королевский канцлер приехал в ночь с шестнадцатого на семнадцатое марта в карете, запряженной шестеркой лошадей. С Иоганном Кольбатцем он беседовал в той самой комнате, где умер основатель рода Матеуш Колбач. Я перерыл все документы той эпохи и достоверно знаю, что королевский представитель обещал Кольбатцу исключительное право на торговлю в Новгороде, Пскове и — вы мне не поверите — в Москве! Да, да, и в Москве. Как только Зыгмунт Август победит Ивана Грозного в Лифляндской войне. Прошу прощения, вы разрешите мне вытащить микрофон?
- Опасное поручение - Виталий Кулак - Исторический детектив / Прочие приключения
- Реки Гадеса[(неполный перевод)] - Марек Краевский - Исторический детектив
- Мой капитан - Жанна Раскита - Исторические любовные романы / Исторические приключения / Исторический детектив
- Портрет миссис Шарбук - Джеффри Форд - Исторический детектив
- Карающий ангел - Елена Ярошенко - Исторический детектив
- Черная невеста - Валерия Вербинина - Исторический детектив
- Господин, которого убили дважды - Елизавета Михайловна Родкевич - Исторические любовные романы / Исторический детектив
- Портрет дамы - Диана Стаккарт - Исторический детектив
- Шпага убийцы - Владимир Андриенко - Исторический детектив
- Ели халву, да горько во рту - Елена Семёнова - Исторический детектив