Кадры решают все: суровая правда о войне 1941-1945 гг. - Владимир Бешанов

Если докопаться до первоисточника, то здесь Михаил Васильевич дословно цитирует резолюции Второго конгресса Коминтерна. Исходя из вышесказанного, политическая часть военной доктрины «не может не быть активной в самой высокой степени».

Вывод: необходима безоговорочная милитаризация всей жизни государства; «энергия и воля страны должны быть направлены по-прежнему на создание и укрепление нашей военной мощи»; сознание каждого жителя «должно быть пропитано той мыслью, что наша страна по-прежнему находится в положении осажденной крепости и будет в нем находится, пока в мире царит капитал»; пропагандистский аппарат должен готовить «ту психологическую среду всенародного внимания, заботливости и попечения о нуждах армии»…

Все учреждения, организации, отрасли промышленности, наука, образование, медицина — абсолютно ВСЁ — должно строиться и исходить в своей работе из перспективы грядущей войны.

Большевики прекрасно понимали, что ИХ КОММУНИЗМ может победить окончательно только тогда, когда на земном шаре не останется свободных от него территорий, когда в казармы, освещенные «лампочками Ильича», удастся загнать всё человечество, или те самые десять неистребленных процентов «человеческого материала». Именно об этом писал Ленин:

«Окончательно победить можно только в мировом масштабе… Мы живем не только в государстве, но и в системе государств, и существование Советской республики рядом с империалистическими государствами продолжительное время немыслимо. В конце концов либо одно, либо другое победит. А пока этот конец наступит, ряд самых ужасных столкновений между Советской республикой и буржуазными государствами неизбежен».

Точно так же понимал суть проблемы Сталин:

«Одно из двух: либо мы рассматриваем нашу страну как базу пролетарской революции… Либо мы базой революции не считаем нашу страну, данных для построения социализма не имеем, построить социалистическое общество не можем, — и тогда, в случае оттяжки победы социализма в других странах, должны мириться с тем, что капиталистические элементы нашего народного хозяйства возьмут вверх, советская власть разложится, партия переродится. Вот почему потеря международной революционной перспективы ведет к опасности национализма и перерождения».

Что ж, он был вполне прав, в конце концов так всё и случилось. Но, как видим, в 1924— 1925 годах никто из советского руководства отказываться от революционной перспективы не собирался.

Суть теоретических разногласий между Троцким и Сталиным заключалась лишь в том, что первому не терпелось завоевать мир сразу, поскольку он считал что «только после победы пролетариата в важнейших странах Европы» возможен «подлинный подъем социалистического хозяйства в России», а второй выступал за то, что накопить силы, создать в СССР «базу» и проводить постепенную эскалацию революций.

Сталин прогнозировал:

«Вероятнее всего, что мировая революция будет развиваться путем революционного отпадения новых стран от системы империалистических государств… Но несомненно также и то, что само развитие мировой революции, самый процесс отпадения от империализма ряда новых стран будет происходить тем скорее и основательнее, чем основательнее будет укрепляться социализм в первой победившей стране, чем скорее будет превращаться эта страна в базу дальнейшего развертывания мировой революции, в рычаг дальнейшего разложения империализма».

Таким образом, на данном этапе «военная программа» заключалась в том, чтобы превратить страну в мощный плацдарм для дальнейшего экспорта мировой революции и ждать/создавать «благоприятную обстановку», когда нас «вынудят перейти к нападению». Сталин уже понял: никто кроме него решить эту грандиозную задачу не способен — одни пустозвоны кругом.

* * *

Не удивительно, что доктрина Фрунзе получила полное одобрение партийного руководства. Правда, воплощать ее в жизнь самому Михаилу Васильевичу не пришлось. 31 октября 1925 года он скончался в палате Боткинской больницы после назначенной решением Политбюро, казалось бы несложной операции по поводу язвы желудка. Как сообщали газеты, на лице покойника застыла «радостная улыбка» — перед смертью ему прочитали ободряющую записку от любимого товарища Сталина. После смерти Фрунзе единодушно канонизировали. В знак траура приказом Реввоенсовета даже отменили воинские парады в день восьмой годовщины Октября.

Новым наркомом по военным и морским делам и председателем Реввоенсовета республики стал Климент Ефремович Ворошилов (1881–1969), безусловный сталинский кадр, аего заместителями Михаил Михайлович Лашевич (1884–1928) — из зиновьевцев, и Иосиф Станиславович Уншлихт — безусловно «свой» человек.

Таким образом, используя основные мероприятия военной реформы для перевода армии под свое непосредственное влияние, ЦК РКП(б) во главе со Сталиным создал принципиально новую систему политического и административного руководства вооруженными силами СССР. Главенствующее положение в этой структуре заняло политическое руководство и такое положение вещей сохранялось до самого конца существования Советского Союза.

Поскольку с введением единоначалия принадлежность командного состава к компартии стала определяющим критерием для продвижения по службе, значительно повысилась роль партийных организаций и политорганов в решении кадровых вопросов. Был принципиально изменен статус Политуправления Реввоенсовета СССР. Его начальник А.С. Бубнов в апреле 1925 года стал секретарем ЦК партии. Само же Политуправление было выведено из состава Реввоенсовета, стало Политуправлением РККА и получило права отдела ЦК ВКП(б). В итоге вся вертикаль армейских политорганов и парторганизаций теперь непосредственно замкнулась на центральный партийный аппарат, возглавляемый Сталиным. Все организационные связи армейских политорганов и партийных организаций с местными партийными комитетами были ликвидированы.

В результате в короткие сроки в военном ведомстве была создана качественно новая, строго иерархическая партийная структура, не подчиненная ни территориальным партийным органам, ни высшему военному руководству, находящаяся в прямом ведении ЦК партии, а в конечном итоге его Генерального секретаря — И.В. Сталина. По позициям Троцкого и его сторонников в армии был нанесен сокрушительный удар. Самое главное, навсегда исключена была возможность деятельности в вооруженных силах какой-либо иной политической силы, кроме ВКП(б). Партийное руководство вооруженными силами стало «основой основ военного строительства» на все последующие десятилетия.

К концу 1925 года Сталин уже был признанным «кормчим» и единственным толкователем ленинского учения (во всех его выступлениях, густо пересыпанных цитатами, заклинанием звучало: «Так говорил Ленин»). Песен о нем еще не пели, но уже в апреле город Царицын переименовали в Сталинград.

* * *

Зиновьев, считавший себя законным престолонаследником, с удивлением понял, что Сталин оказался мастером политической интриги, переиграв его по всем статьям. Растеряв все свое самодовольство — «на деле нет никакой тройки, а есть диктатура Сталина, Ильич был тысячу раз прав» — Зиновьев и Каменев кинулись к Троцкому, жаловаться на коварство «азиата». В самом деле, была у генсека, сам признавался, милая манера: «Наметить жертву, все подготовить, беспощадно отомстить, а потом пойти спать». Но кого интересуют крики проигравших.

На XIV съезде партии, состоявшемся в декабре 1925 года, Зиновьев, последний раз выступивший с отчетным докладом, критиковал Сталина, его методы руководства, предлагаемые им пути развития народного хозяйства страны. Вслед за ним Каменев потребовал отставки Генерального секретаря. Прикормленные сталинские «партайгеноссе» предложение не поддержали, а Льва Борисовича через месяц из членов Политбюро перевели в кандидаты. Делегатам особенно импонировало заявления Сталина, что вождям никто не позволит «безнаказанно ломаться и садиться партии на голову. Поклонов в отношении вождей не будет». (Возгласы: «Правильно!» Аплодисменты).

Другое высказывание, знаковое: «Для нас, для большевиков, формальный демократизм — пустышка, а реальные интересы партии — всё», они пропустили между ушей.

По отработанной методике Зиновьева и Каменева причислили к «новой оппозиции», препятствующей строительству социализма в стране, извращающей святое учение ленинизма.

В армии процесс проходил аналогично. Военные коммунисты оппозиционеров нигде не поддержали, какие-то нездоровые сомнения возникли только в Ленинградском военном округе. Туда направилась комиссия Политуправления РККА во главе с неутомимым Бубновым. Собрав партконференцию, он фактически повторил сталинские тезисы: