Сексот поневоле - Аркадий Карасик

На самом деле, почему я умолчал о Сережкине, в частности, о его интересе к нашей секретчице? Кажется, всех перебрал, обо всех доложил, а Витьку стыдливо обошёл. Может быть, потому что решил — фигура не для агента вражеской разведки? Кроме того, слишком выпячивается. Вряд ли агент-разведчик решится привлекать лишнее внимание окружающих к своей персоне, что-то я не заметил в прочитанных детективах подобной аномалии.

— Почему не упомянул?.… Все же — офицер, капитан…

— Но Семыкин, Арамян и Родилов — тоже офицеры, а ты их фамилии назвал…

— Все они не только офицеры, но и инженеры, а Сережкин — недавний мотострелок…

Малеев впервые за встречу покривился. Дескать, глуп ты, старлей, разговаривать противно.

— Погоны ни о чем сами по себе не говорят. Для некоторых они служат маскировкой… Фамилий упоминать не стану — не интересно, да и таких прав мне не дано. Вспомни только дело генерала Пеньковского… Короче, к следующей нашей встрече постарайся припомнить все мелочи общения и с офицерами, и с солдатами, и со служащими… Например, такой, на первый взгляд, малозначащий факт — сколько раз за последнее время майор Семыкин ездил в Лосинку? Желательно, точные дни и время. Кто из офицеров управления приезжал на особый участок? Скажем, начальник производственного или планового отделов… Навещал ли тебя капитан Арамян…

Господи, да он же все знает!

Действительно, недели две тому назад Болтево посетил Вах. Приезжал выпросить пару тонн негашеной извести… А может быть, известь — просто прикрытие?.. Когда же это было точно? Не могу вспомнить, ибо тогда не придал значения появлению на нашей территории начальника соседнего участка…

Память услужливо нарисовала красочный лубок…

Капитан бодро спрыгнул с подножки грузовика, оглядел штабеля пиломатериалов, сборного железобетона, склады, наполненные мешками с высокомарочным цементом, горы фундаментных блоков.

Разохался, то и дело поднимая к пасмурному небу тощие руки.

— Вах! Здорово живете! Так строить — одно удовольствие, почему не строить, а? Вах, вах, вах!.. Приезжай, Баба-Катя, ко мне — пустыня Сахара. Цемента — крохи, досок — ломаные палки… А у вас… Слушай, дорогой, не скупись, а? Много не попрошу — тонн пять извести… Отдам, ей-богу, отдам, детьми клянусь. Я тебе не паршивый Сиюминуткин, сам знаешь!.. Вах, вах, какое богатство!

— Попроси у Дятла…

— Дятел, Дятел… Он — скупой, черствый, не даст. Ты — свой мужик, ласковый, добрый… Вах, вах! Уволюсь — тебе участок передам. На колени перед Анохиным встану, лбом в пол стучать буду — не откажет… Всего пять тонн…

Арамян научился играть на тех же струнах, что и Сиюминуткия. Рассчитывает, что я поддамся лести, подобрею…

— Но Дятел…

— А он ничего и не узнает… Что для вашего изобилия пять тонн? Капля воды в озере Севан, камешек с горы Арарат… Детьми клянусь, отдам…

— Две, — заколебался я.

— Четыре! — закричал Рубен, ударив обоими кулаками в тощую свою грудь. — Клянусь мамой-папой, детишками клянусь — отдам. Штукатурить детсад нечем, бригада спит второй день, не просыпается… Вах, пожалей, друг, мою старость…

Если Вах упомянул о старости — не отступит. Я промямлил: «Три», — и начал потихоньку пятиться к кабинету начальника участка. Что и говорить, без согласия Дятла я и полкило дать не вправе.

Кажется, Арамян оценил мои сомнения, понял, что из прораба ничего не выжмешь. Он досадливо отмахнулся от уже выторгованных трех тонн и рванул штурмовать мое начальство.

Не знаю, сколько раз он выпаливал «Вах!», клялся мамой-папой, но Семыкин не устоял. Он вызвал Никифора Васильевича и приказал отпустить известь Славянскому участку.

Умиротворенный и довольный Арамян хлопнул меня по плечу:

— Спасибо. Хорошие вы с Дятлом люди, вах! Ничего для вас не жалко, собственную жизнь отдам, молиться за ваш успех буду… Послушай, Баба-Катя, можно одним глазком поглядеть, что вы там строите, а? Любопытство замучило, спать не могу, понимаешь, а? Прикажи выписать пропуск.

Я отрицательно покачал головой. Пропуска не в моей власти и не во власти Семыкина. Имеется специальный комендант, специальное бюро пропусков…

— Все ясно, — разочарованно прокомментировал Рубен. — Все равно добьюсь. С комендантом познакомлюсь, бутылку армянского коньяка с ним разопью — разрешит!.. Приезжай ко мне, друг, все покажу, всем поделюсь. Без разных пропусков и комендантов…

Неужели Малеев подозревает Ваха? Глупо и, я сказал бы, — непрофессионально… Хотя, непонятно, зачем Арамян так интересовался, чем занимается особый участок… Обычное любопытство строителя или…

— Твоя задача не анализировать и не давать оценку, тем более не делать далеко идущие выводы. Ты должен выдавать нам голые факты. Со всеми нюансами и деталями. Остальное — не твоя проблема, мы сами разберёмся и оценим полученную от тебя информацию

Стукач, элементарный стукач! Никакого творчества, минимум мышления. Подслушал, подсмотрел — передал. С таким же успехом «особист» может приспособить робота… К черту! Сейчас выскочу из угла за телевизором, куда загнал меня Малеев, и откажусь. Громко, но весь голос, с матерщиной приправой. Пусть присылают профессионала, настоящего сыщика, опытного контрразведчика…

Но снова, как и при первой встрече, я не вскочил и не заорал. Промямлил что-то по поводу отсутствия элементарной подготовки. Дескать, рад оказаться полезным Особому отделу, но боюсь навредить. Брякну что-нибудь лишнее или погляжу на подозреваемого «не тем взглядом»…

— Ерунда Дима. Мы думали над этим и решили тебя подстраховать. Уже сейчас на участке имеется наш человек. Кто — не скажу. Станешь пялиться да подмигивать — провалишь. Но тебя мы не отстраняем — наоборот, на твою помощь надеемся… В Лосинке больше встречаться не будем — опасно. Я отыщу более удобное место для наших встреч…

— Хотя бы скажите, на кого мне обратить внимание? — взмолился я. — Ведь брожу в потемках, тычусь во все углы и… ничего стоящего не нахожу… Нельзя же так…

— И этого тоже не скажу. Сам думай… Кстати, где живет майор Семыкин?

— Снимает комнату у одного железнодорожника… А что? Вы и его подозреваете, да?

— Никого конкретно мы не подозреваем. Просто собираем факты, анализируем… А где ночует капитан Сережкин?

— Со мной живет в сторожке…

Малеев задавал самые неожиданные вопросы. Обедает ли кладовщик на рабочем месте или ходит обедать домой? Долго ли разговаривали по поводу извести Семыкин и Арамян? Как относится к Куркову его дочь?

Честно говоря, я растерялся. Ну, откуда мне знать, с кем дружит в поселке наш кладовщик? Или — как сложились отношения у командира роты и Екатерины Анатольевны? Что мне в щелку заглядывать, когда капитан ночует у неё?

Когда разговор завершился, я достал авторучку и попросил у Малеева несколько листов чистой бумаги. То ли на меня произвело впечатление его повествование о том, как врачи собирают в историю болезни результаты анализов обследуемого больного, то ли заинтриговали непонятные вопросы, но я принялся строчить: «Источник сообщает…»

5

Одно дело знать, что рядом с тобой по кругу ходит невидимый преступник, совсем иное — когда приходится «вычислять» двоих: преступника и чекиста. Любой человек предстает как бы в двух лицах. Он может быть и вражеским агентом, и сотрудником Особого отдела. Попробуй, разберись…

Я мучительно перебирал своих товарищей по службе и работе, при встречах вопросительно вглядывался в их лица, анализировал каждый жест, каждый поступок.

Задал мне задачку Малеев, ничего не скажешь!

Солнце висело над горбом сопки, выбирая место для ночлега. Немного похолодало. Легкий ветерок щекотал речную гладь. Ни комаров, ни мошки — лучшее время года в этих краях.

Наконец-то я выбрал свободное время для рыбалки. Плюнул на наряды, разглядывание альбомов типовых деталей, составление разных видов отчетов. В голове теснились совсем не те мысли. Необходимо было разобраться в них, как говорится, разложить все по полочкам. Рыбалка как будто создана для подобных размышлений. Сижу на обрубке дерева, незряче уставившись на неподвижный поплавок, и думаю, думаю

Итак, Вах.

Кажется, с ним все ясно. Ни агентом, ни контрразведчиком он быть не может. Таиться, скрытничать — не в характере капитана. У него, что на уме, то и на языке. К тому же на нашем участке он побывал один только раз: договорился об извести и — пыль столбом. Известь же выписывал и вывозил хоздесятник Славянского участка… Поинтересовался же Вах нашим строительством чисто в познавательных целях, не больше.

А если бы он и прошел за ограждение? Увидит отрытый котлован, в котором дергается замасленный экскаватор и выложен первый ряд блоков. Невесть, какой секрет…

Нет, нет, Вах не может быть ни вражеским шпионом, ни сыщиком!

Сиюминуткин.

Этот хитрец ничем вообще не интересуется, кроме родного своего участка и управления, из которого можно что-нибудь выжать… Хотя, однажды…