Башня Зеленого Ангела - Тэд Уильямс

Внезапно он подумал о том, что на самом деле значит тьма — страшные призраки, застывшие в ожидании по ту сторону света и тепла, — и ему стало так жутко, что мурашки побежали по коже.

Им потребовалось два дня, чтобы проехать холмистые луга, два дня тумана и частых холодных дождей. В каком бы направлении они ни ехали, ветер, казалось, все время дул в лицо. Саймон чихал не переставая всю первую ночь и чувствовал себя горячим и слабым, как восковая свеча. К утру ему стало немного легче.

В середине второго дня они достигли первых необработанных полей у подножия Свертских скал и Свертклифа — высокой каменистой горы, на склоне которой располагался Хейхолт. Вглядываясь в сумерки, Саймон различил невероятно стройную белую вертикаль над гладкой поверхностью Свертклифа.

Это была Башня Зеленого ангела, стоявшая более чем в лиге от ближнего склона горы. У Саймона по спине побежали мурашки. Башня, сверкающее узкое острие, которую ситхи построили, когда замок еще принадлежал им, башня, в которой Инелуки потерял свою земную жизнь, — она ждала чего-то, все еще ждала. Но в то же время она была местом, в котором прошло полное фантазий и грез детство Саймона. С тех пор как он покинул дом, Саймон видел ее в стольких снах, что теперь она показалась ему лишь еще одним. А под ней, невидимый за горой, спал Хейхолт. Слезы подступили к глазам, но так и не прорвались наружу. Сколько раз он тосковал по этим запутанным коридорам, садам, тайным убежищам, темным углам и запретным удовольствиям.

Он обернулся, чтобы взглянуть на Мириамель. Она тоже пристально смотрела на запад, но если принцесса и вспоминала с любовью о доме, на ее лице это не отражалось. Она выглядела, как охотник, наконец-то выследивший опасную, но желанную добычу. Он моргнул, боясь, что она заметит его слезы..

— Я уж и не знал, увижу ли ее когда-нибудь, — тихо проговорил он. Очередной порыв ветра швырнул ему в лицо порцию ледяной воды, и Саймон, обрадованный удачному оправданию, вытер глаза. — Она похожа на сон, правда? На странный сон.

Мириамель кивнула, но ничего не сказала.

Бинабик не торопил их. Казалось, он был рад любой задержке и позволил Кантаке спокойно обнюхать землю, пока Саймон и Мириамель молча сидели рядышком и смотрели вдаль.

— Надо разбивать лагерь, — сказал наконец тролль. — Если мы произведем усилие и будем ехать еще очень короткое время, то можем обнаруживать укрывалище у подножия горы. — Он показал на величественную громаду Свертклифа. — Тогда утром мы сможем иметь очень больше света для… чего бы мы ни делали.

— Мы идем к кургану Джона, — сказал Саймон, стараясь придать своему голосу уверенность, которой на самом деле не чувствовал, — по крайней мере я иду именно туда.

Бинабик пожал плечами.

— Поехали. При наличии огня и пищи будет время для построения планов.

Солнце исчезло за широким горбом Свертклифа задолго до наступления темноты. Они ехали в холодной тени. Казалось, даже лошадям было не по себе. Саймон чувствовал настроение Домой и подумал, что, позволь он ей это, она бы повернулась и поскакала в обратную сторону.

Свертклиф поджидал их, словно полный безграничного терпения великан-людоед. По мере их приближения тяжелая туша горы растягивалась и распухала, закрывая собой солнце и небо, пока не начало казаться, что они не смогли бы уклониться от встречи с ней, даже если бы захотели. Со склонов холмов у самого подножия Свертклифа они увидели серо-зеленое мерцание на юге, сразу за скалами, — Кинслаг. Саймон ощутил внезапный укол боли, радости и сожаления, вспомнив знакомые, успокаивающе крики чаек и подумав о своем отце-рыбаке, которого никогда не видел.

Наконец, когда гора встала перед ними почти отвесной стеной, они разбили лагерь в широком ущелье. Ветер здесь был слабее, сам Свертклиф принимал на себя большую часть ударов непогоды. Саймон мрачно улыбнулся, подумав, что людоед дождался желанных гостей — сегодня ночью будущий обед будет спать у него на коленях.

Никто не хотел первым заговорить о том, что они собираются делать завтра. Они развели костер и приготовили скромный ужин в молчании. Сегодня Мириамель казалась не сердитой, а скорее озабоченной. Даже Бинабик двигался замедленно, словно мысли его были далеко.

Саймон чувствовал себя на удивление спокойным, почти веселым и был разочарован, что его спутники не разделяют этого настроения. Конечно, вокруг было полно опасностей, а то, что им предстояло завтра, было еще страшней — он не разрешал себе много думать о том, где находится меч и что нужно сделать, чтобы найти его, — но это будет настоящее дело, то, для чего его когда-то посвятили в рыцари. И если только из этого что-нибудь выйдет, Мириамель сразу поймет, что отвезти меч Джошуа гораздо важнее, чем идти убеждать ее отца остановить войну, что, как считал Саймон, наверняка уже и не в его власти. Да, конечно, когда у них будет Сверкающий Гвоздь — подумать только, Сверкающий Гвоздь! Знаменитый меч Престера Джона! — Мириамель согласится, что они уже добыли величайший трофей, на который могли надеяться, и они с Бинабиком легко уговорят ее вернуться.

Саймон обдумывал все это и спокойно переваривал свой ужин, когда Бинабик наконец заговорил:

— Когда мы влезем на эту гору, — медленно произнес он, — у нас будет огромная затруднительность в возвращении. Мы не имеем знания о присутствии наверху солдат — возможно, что король Элиас поставлял стражу у гроба своего отца для защищения меча. Если мы продолжим путешествование на запад, жители этого огромного замка могут увидать нас. Питаете ли вы уверенность — очень совершенно истинную уверенность, — что оба хотите этого? Пожалуйста, имейте обдумывание перед отвечанием.

Саймон последовал просьбе друга. Через некоторое время он точно знал, что хочет сказать:

— Мы здесь. В следующий раз, когда мы окажемся так же близко к Сверкающему Гвоздю, нам могут преградить дорогу сражающиеся люди. Нам может никогда больше не представиться случай добраться до него. Так что, я думаю, будет глупо не попробовать. Я иду.

Бинабик серьезно посмотрел на Саймона, потом медленно кивнул:

— Следовательно, мы отправляемся производить забирательство меча. — Он повернулся к принцессе: — Мириамель?

— Я ничего не могу сказать по этому поводу. Если нам удастся использовать Три Меча, это будет означать, что я потерпела поражение. — Она улыбнулась, и эта улыбка очень не понравилась Саймону. — А если я потерплю поражение — сомневаюсь, чтобы то, что произойдет потом, имело бы для меня какое-то значение.

Бинабик покачал головой:

— Никогда нельзя говорить с определенностью. Я буду оказывать вам помощь со всей возможностью и Саймону тоже — не питаю в этом сомнения, — но вы имеете должность не упускать самого маленького шанса выходить оттуда. Думанье, подобное вашему, рождает отсутствование осторожности.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});