Любовь сладка, любовь безумна - Розмари Роджерс

Карл, как истинный джентльмен, южанин, обладал обаянием и прекрасными манерами, хотя не считал нужным обременять себя образованием. Книги и иностранные языки никогда его не интересовали — существовало много других вещей, занимавших его ум и время. Когда, возвратившись с войны, он узнал о разорении отца грабительскими налогами правительства, то нашел в себе достаточно сил и воли начать жизнь сначала. Отец написал Уильяму Брендону, своему старому знакомому, и тот взял его на службу. Брендон доверял Карлу и, кроме того, имел на него свои виды. И хотя обычно Карл знал, как развлечь соседку по столу, сегодня смущался, будто школьник. Никогда еще он не встречал такого создания, в котором грация и обаяние молодой девушки сочетались с умом и образованностью зрелой женщины. И она флиртовала с Карлом, хотя тот не понимал, как на это реагировать.

Однако Хоскинс не понял, что Джинни умирает .от скуки, ведь ей прекрасно удалось это скрыть. А когда девушке бывало скучно, она говорила больше обычного, весело, живо, остроумно.

Неужели мужчинам не о чем говорить, кроме как о выращивании и продаже скота? Неужели у женщин нет других интересов, кроме дома и детей? Хотя вряд ли здесь, в этой дикой стране, существуют какие-либо другие темы…

Подали третье блюдо. Джинни позволила, чтобы ее бокал наполнили вином, и, улыбнувшись, поймала предостерегающий взгляд Сони. Остальные женщины не пили, лишь подносили бокалы к губам и, по-видимому, не одобряли Джинни. Теперь будут сплетничать, что дочь сенатора слишком много пьет!

При этой мысли Джинни снова улыбнулась, и Карл, вообразив, что улыбка предназначена ему, почувствовал, как забилось сердце.

Отец разговаривал с мистером Влеком, соседом справа.

Видя, что отец хмурится, Джинни прислушалась к беседе:

— Вы знаете человека, именующего себя Уитейкером? Я говорил сегодня с шерифом, спрашивал, может ли он порекомендовать хорошего проводника для моих фургонов, и он заявил, что этот человек знает каждую тропинку между Техасом и Калифорнией. Странно, правда, что я не слышал этого имени раньше.

Блек, коренастый, жизнерадостный человек с густой бородой, хмыкнул:

— Шериф Тревор всегда немного нервничает, когда в городе появляются известные дуэлянты, а тот, о ком вы говорите, сегодня утром пристрелил Барта Хейнса. Барт был прославленным стрелком, но, если то, что я слышал, правда, не успел даже револьвер выхватить.

Пальцы Джинни непроизвольно сжали ножку бокала. Она замерла, боясь шевельнуться. Но остальные джентльмены присоединились к разговору, и никто не обращал на нее внимания.

— Он Наемник?

Ване Портер, сидевший справа от Джинни, наклонился, чтобы ответить Уильяму:

— Конечно. Один из лучших в своем деле. Но я слышал, он работал на Барлоу, служил проводником в армии и перегонял стада в Эбилен.

— Он уроженец вашего штата, сенатор, — вмешался кто-то. — И его настоящее имя — Морган, Стив Морган.

Соня со стуком уронила веер; кто-то из мужчин, наклонившись, с поклоном вручил его хозяйке. Лицо Сони, обычно такое спокойное, раскраснелось; опустив веки, чтобы скрыть смущение, она невнятно поблагодарила соседа.

«Это уж слишком, — подумала Джинни. — Сначала скот, теперь наемники!» Она уже хотела сказать, что видела утреннюю стычку, но, бросив взгляд на внезапно побледневшее теперь лицо Сони, решила держать язык за зубами. Может, разговоры об убийствах расстроили мачеху?

Мужчины принялись оживленно обсуждать новую тему.

Даже Карл Хоскинс, казалось, больше заинтересовался новым проводником, чем своей соседкой. Бросив на него озорной взгляд, Джинни совсем уже решилась оторвать бархатную розетку на правом плече, чтобы привлечь его внимание, но, вспомнив о гостях с их неодобрительными взглядами и поджатыми губами, передумала. Хотя Карл Хоскинс и красив, но не стоит такого риска.

— Джинни, дорогая, — тихо сказала Соня. — Если не трудно, принеси, пожалуйста, наши шали. Что-то холодно становится.

«Бедняжка Соня выглядит совсем больной», — подумала Джинни и, улыбнувшись мачехе, поднялась из-за стола.

Официант проводил ее до черного хода — не стоило спускаться по лестнице, ведущей в вестибюль, и проходить сквозь строй мужских взглядов.

Приподняв длинные юбки, Джинни быстро сошла по узким ступенькам на второй этаж и остановилась, чтобы перевести дыхание. Тускло освещенный коридор выглядел безлюдным, и почему-то эта пустота и тишина пугали Джинни больше всего. Строго сказав себе, что все это чушь и глупости, она пошла по коридору. Но неприятное чувство лишь усиливалось. Все двери выглядели одинаково, и в полумраке невозможно было разобрать номера. В довершение ко всему, когда она почти добралась до противоположного конца, одна из ламп погасла, и стало совсем темно.

— О дьявол, — прошептала Джинни себе под нос, сообразив, что не помнит точно, где ее комната. Но, заметив, что из-под одной двери пробивается луч света, подалась вперед, чтобы прочесть выцветшие цифры. Два… пять… кажется, ее номер — 257. Кроме того, Тилли обычно зажигает свет, может, она еще не легла спать!

Джинни чуть поколебалась и еде слышно постучала в дверь, ожидая, что откроет Тилли. Но то» что произошло, застало девушку врасплох. Дверь распахнулась, и не успела Джинни открыть рот, как чьи-то руки втащили ее в комнату. Послышался стук вновь захлопнувшейся двери, и Джинни обнаружила, что уставилась в изумительно красивые темно-синие глаза, обрамленные самыми длинными в мире ресницами.

Темная кожа лица с разлетающимися бровями почти пугающе контрастировала с этими синими, чуть суженными глазами, рассматривавшими Джинни так откровенно и дерзко. Девушка застыла от страха и изумления; губы приоткрылись, во рту пересохло, из сжавшегося судорогой горла не вырвалось ни звука.

Мужчина неожиданно улыбнулся, показав ослепительно белые зубы, и она, непонятно почему, заметила веселые ямочки на щеках.

— Клянусь Богом, — медленно протянул он, раздевая ее взглядом, — значит, ты и есть та француженка. Мими превзошла себя, это уж точно!

Он по-прежнему держал Джинни за руки, и прежде чем она смогла найти в себе силы что-то пробормотать, мужчина притянул ее к себе и обжег губы властным, грубым поцелуем, поцелуем собственника.

Джинни целовали и раньше, но никогда вот так! Ни один человек не смел обнимать ее, прижимать к себе! Его рот был жестким и безжалостным, и, вместо того чтобы нежно коснуться ее губ, он обжег их, словно пламенем, насильно раскрывая, как лепестки цветка. Одной рукой он держал Джинни чуть повыше талии, а другой обвил плечи так, что она чувствовала себя будто в тисках и почти не могла дышать, а когда попыталась отвернуть голову, ощутила, как его ладонь скользнула вверх, пальцы запутались в локонах на ее затылке.