Наследница порочного графа - Анна Князева

Дайнека спросила:

– Откуда это взялось?

– Кажется, я вам уже говорила: дворцовый комплекс выстроен бестолково. Множество подвалов, ходов, переходов. Наши корпуса – настоящие лабиринты, не говоря о чердаках и подвалах. Реконструкцию и ремонт сделали недобросовестно, я бы сказала, поверхностно. Самый запущенный – третий корпус, где вы еще не бывали. При Измайловых это здание было одноэтажным. Там располагалась оранжерея и что-то вроде гостевых помещений. В тридцатых годах прошлого века его перестроили, добавили еще два этажа. Но ни тогда, ни теперь подвальных помещений почти не затронули. Там, в подвале под лестницей, наш хозяйственник обнаружил нишу, закрытую дощатым щитом. В ней был свален весь этот хлам, – директриса неодобрительно оглядела коробки. – Мы, конечно, сообщили, куда следует, но к нам никто не приехал. Я лично звонила в столичные музеи, в Министерство культуры. Видно, никому не нужно наше богатство.

– Что я должна сделать? – поинтересовалась Дайнека.

– Все разобрать. Пригодные книги определить в библиотеку. Систематизировать, по возможности, документы.

– Понадобятся годы работы! – возразила Дайнека.

– Да вы хотя бы начните.

На это нечего было возразить. Как говорится, назвался груздем – полезай в кузов. Дайнека ненавидела себя за то, что согласилась на эту работу.

– Хотите, я буду вам помогать? – из-за стеллажа высунулась голова Лукерьи Семеновны.

Татьяна Ивановна сразу отрезала:

– Нет!

– А что в этом такого? – удивилась Дайнека.

– Не имею права заставлять пансионеров работать. Они заслужили свой отдых.

Темьянова возразила:

– А мне – в удовольствие…

Немного помолчав, Песня смягчилась:

– Ну, хорошо. Только не каждый день и не больше двух-трех часов, чтоб не во вред здоровью. Кстати, насчет здоровья… У вас ночью был приступ?

– Все прошло. Я хорошо себя чувствую, – поспешила заверить ее старуха.

– А я хотела отправить вас на обследование. – Директриса обратилась к Дайнеке: – Когда приступите?

– Это срочно?

– Вовсе нет. Можете разбирать понемногу.

– Тогда начну завтра.

Глава 8

Женщина в окне

После работы Дайнека решила прогуляться по парку. На улице было темно и уже спустились холодные осенние сумерки. Аллеи парка пересекались друг с другом нелогично и весьма бестолково. Она сама не знала, куда идет.

Вблизи спального корпуса стояли три лавки. У забора напротив располагалась беседка-ротонда. Иных достопримечательностей, сколько хватало глаз, не было. Конечно, если не считать вековых деревьев – дубов, елей и кленов.

Дайнека брела по аллее, загребая ногами опавшие листья, и думала, что хорошо бы привезти сюда Тишотку. Для собаки лучшего места не найти. Бегал бы он между деревьев, а она смотрела бы да радовалась. Вдвоем веселее.

«Надо переговорить с директрисой, – решила Дайнека. – Может быть, разрешит».

Фонари на аллее встречались редко, между ними зияли неосвещенные пятна. В таком темном месте перед Дайнекой неожиданно появился мужчина. Увидев его, она резко отпрянула.

– Не бойтесь! – незнакомец вытянул руку, чем напугал ее еще больше. Дайнека повернулась и побежала обратно.

– Да стойте же! – мужчина без труда обогнал ее.

Они остановились лицом к лицу.

– Что вам нужно? – задыхаясь, спросила Дайнека.

– Ничего.

– Тогда зачем вы меня догнали?

Он чуть заметно пожал плечами:

– А черт его знает.

– Это возмутительно!

– Да нет, вы не поняли. Я Водорезов. Платон Борисович Водорезов, главный врач пансионата.

– Предположим. Но что вы здесь делаете? – недоверчиво осведомилась Дайнека.

– Некоторые перед сном бегают. Не слышали? – он смерил ее критическим взглядом. – Об этом нетрудно догадаться, взглянув на меня…

Дайнека оглядела его: загорелый, спортивный, высокий. Настоящий мужчина, если бы не одно обстоятельство: он слишком нравился самому себе. Вслух она сдержанно проговорила:

– Ну, взглянула. И что?

– Я в кроссовках и спортивной одежде.

– Даже если так, я не просила меня пугать, – осмелела Дайнека.

Водорезов пошел дальше:

– А я не просил вас путаться у меня под ногами.

– Я не путалась!

– Тогда и я вас не пугал. – Он вдруг рассмеялся: – Вы смешная. Знаете, не каждой женщине удается быть смешной и при этом оставаться красивой.

Дайнека безразлично сказала:

– Вы павлин. Думаете, на меня подействуют банальные комплименты?

– Нет, не думаю. Сколько вам лет? – спросил Водорезов.

– Какая разница?

– По рассказу Татьяны Ивановны я решил, что вы значительно старше.

– Ну, двадцать три.

Он кивнул:

– Не катастрофично.

Она поинтересовалась:

– А вам?

– Что?

– Сколько вам лет?

– Успокойтесь. Мы с вами не пара.

Дайнека опешила:

– Да я и не думала…

Он перебил:

– Шучу. Мне тридцать два. Должен заметить, умеете вы зацепить.

– В каком это смысле?

– Я про наш телефонный разговор.

– Да вы только и делали, что флиртовали со мной! – возмутилась Дайнека.

– Виноват. Застоялся. Вокруг – только старухи. – Он предложил: – Может, прогуляемся?

– А как же ваша пробежка?

– На сегодня закончил.

– Тогда идемте.

Не сговариваясь, они двинулись по аллее.

– Знаете, а я рад, что вы к нам приехали.

– Сказать честно, я пока не решила.

– Планируете удрать?

– Я же говорю: пока не решила.

– И от чего это зависит?

– Сама не знаю. Нужно было сразу уехать. Все как-то не заладилось. Не так началось.

– Имеете в виду случай с Безруковым? – уточнил Водорезов.

– Не могу забыть тот момент, когда он упал на капот. До сих пор перед глазами стоит.

– Такие вещи нужно уметь забывать, это я как врач говорю.

– Легко сказать, – вздохнула Дайнека.

– Сказать легко, забыть – еще легче. Представьте, что все это случилось не с вами. Представьте или убедите себя. Увидите, сразу отпустит.

– Меня и не забирало, – возразила она. – Не говорите со мной, как с больной.

– Простите, не хотел вас обидеть.

– Платон Борисович, хватит об этом.

– Зовите меня Платоном, а я вас – Людмилой. Слава богу, мы не такие старые.

– А как же на работе?

– Какая разница?

– Субординация, и все такое…

– Вы не моя подчиненная.

– Если вы так считаете, не возражаю.

– Вот и хорошо, – подытожил Платон.

Промолчав метров сто, Дайнека придумала, о чем еще можно спросить:

– Вы пишете диссертацию?

– Пишу… – он вгляделся в ее лицо. – Кто вам сказал?

– Татьяна Ивановна Песня.

– Вот странная женщина… Когда работаю над диссертацией, ей не нравится. А похвастаться – она первая.

– Мне кажется, Татьяна Ивановна вами гордится, – подтвердила Дайнека. – А как звучит тема диссертации?

Водорезов, кажется, удивился:

– Неужели интересно?

– Иначе бы не спросила.

– Ну хорошо, – он улыбнулся. – Только не пытайтесь запомнить. Это звучит так: «Роль сестринского ухода в медико-социальных учреждениях для пациентов пожилого и старческого возраста с болезнью Альцгеймера».

– Не так уж и сложно, – усмехнулась она. – С легкостью могу повторить.

– Ну?

– Роль сестринского ухода в медико-социальных учреждениях для пациентов пожилого и старческого возраста с болезнью Альцгеймера.

– Браво! У вас превосходная память. Или же вы просто умница.

Дайнека сдвинула бровки:

– Напоминаю, на меня не действуют банальные комплименты.

– Простите, забыл.

– Дальше что?

– Вы про диссертацию?

– Раз уж заговорили.

– Что еще вас интересует?

– В пансионате есть такие больные?

– Иначе бы я здесь не работал. – Он указал рукой на серое здание с четырьмя колоннами, отдаленно напоминающее провинциальный театр. – Вот, пожалуйста, так называемый третий корпус. Здесь содержатся особенно дряхлые, безнадежные и потерявшие память. Пациенты с болезнями Паркинсона и Альцгеймера.

– Почему?

– Им требуется особый уход. Многие до этого жили в спальном корпусе, но по истечении времени их перевели сюда.

– Звучит очень грустно. Живет себе человек, живет, и вдруг кто-то другой решает, где для него лучше.

– Такова система. Чтобы вы поняли, я объясню: болезнь Альцгеймера начинается с незначительных отклонений. Например, человек забыл, куда положил вещь, не может вспомнить имя своей дочери или то, что он уже пообедал. Дальше – хуже: больной не помнит, что с ним было вчера или неделю назад. С дальнейшим развитием болезни у него начисто теряется долговременная память. Человек не понимает, где он находится, и уже не может ухаживать за собой. Организм утрачивает многие функции. А дальше только одно – смерть.

– Чудовищная неотвратимость! Неужели нет никаких средств?

– Современная медицина может только смягчить симптомы болезни.

– Ни вылечить, ни замедлить?

– Увы, этого нет. Но я неточно выразился, сказав, что человек, страдающий болезнью Альцгеймера, начисто теряет память. У больных случаются моменты просветления, и они многое вспоминают. Таким процессом нельзя управлять, и уж тем более его нельзя прогнозировать. Все происходит спонтанно.