Ирония, грусть и ностальгия. Двадцать шесть рассказов и одна повесть - Юрий Ишутин

– Сходишь к Кэпу, он тебе наденет! – невозмутимо ответил Петрович.

Лёха и Федул, случайно услышав этот разговор и представив в красках подобную «картину», громко расхохотались.

– Чего ржёте, придурки?! – прикрикнул на них старина- кандей, выглянув из артелки. – Научили бы лучше пацана – как эту хрень надевать!

– Пусть после работы придёт, мы научим! – стараясь сохранить серьёзную мину, пообещал Лёха. – Зачёт будем принимать вечером!

Рудик, до которого наконец дошло, что его – такого ушлого и продвинутого, развели, как лошару, обиженно надулся и принялся с удвоенной энергией ворочать нескончаемые ящики и мешки.

Стараясь не обращать внимания на ехидные подначки, парень упорно работал до тех пор, пока в руки ему не попался ящик, наполовину заполненный женскими прокладками.

Увидев, что его ретивый помощник снова превратился в соляной столб, Петрович заглянул ему через плечо и ухмыльнулся.

– Возьми себе несколько штук! – предложил он Рудольфу. – В сапоги вставишь, поверх стелек.

– Себе вместо памперсов засуньте! – со злостью крикнул он в ответ кандею и ржущим, как пара гнедых, Лёхе с Федулом, решив, что его снова разводят.

– Ну и дурак! – спокойно парировал их пожилой Гуру. – Проколешь сапоги на палубе, будешь с мокрыми ногами ходить, как дятел.

Рудик возмущённо фыркнул и выскочил из артелки.

– Петрович, а откуда у тебя этот ящик с памперсами? – спросил потихоньку Лёха.

– Лавровый лист некуда было положить, вот и взял на складе пустую коробку – усмехнулся премудрый кандей. – Видишь, пригодилась, однако!

Лёха вынырнул из сладкого плена воспоминаний и огляделся вокруг. Ясное звёздное небо, целебный морской воздух и негромкий плеск волн действовали успокаивающе. Уходить отсюда совсем не хотелось, и парень вновь закрыл глаза.

…Парни из палубной команды коротали «штормовые» вечера за разговорами и байками в кают-компании, безраздельным хозяином которой был, конечно, Петрович. Работать в такую погоду было нельзя, а спать уже всем надоело. Пожилой кандей и сам любил такие посиделки. Видя то, с каким неподдельным вниманием слушают его молодые пацаны, он не переставал удивлять их новыми историями из своей богатой сексуальной практики, придумывая на ходу самые невероятные подробности своих любовных похождений. Однако на этот раз тема их разговора переместилась в более серьёзное русло.

– Море – оно ведь, как и вся планета, живое… – продолжил он начатый кем-то из моряков разговор.

– Да ладно, Петрович, хорош заливать! – попробовал возразить ему молодой «мотыль»*.

– Хорош, говоришь? – внимательно глядя ему прямо в глаза, сказал их мудрый Гуру. – Вот ты откатал вчера свою гадость за борт, лень тебе было с бочками возиться, теперь жди. Море обид не прощает. Обязательно накажет!

– Ага, давай, рассказывай… – усмехнулся тот.

– Вот что делает человек, когда его кусает комар? – неожиданно спросил кандей. – Правильно! Давит гада-кровососа!

– И чего? – не совсем понимая, к чему клонит Петрович, спросил «мотыль».

– А ничего! – передразнил его Петрович. – Почему вы решили, что вам на Земле всё дозволено? Вы кто такие вообще?

– Мы – люди, Петрович! – уверенно парировал молодой загрязнитель окружающей среды.– Венец цивилизации.

– Ха! Венец! Только хреновый какой-то «венец» получается! – разозлился кандей. – Как ты думаешь: почему всё чаще случаются землетрясения и цунами?

– Ну и почему?

– Да потому, что перетравили и засрали всё вокруг себя! – разошёлся не на шутку Петрович.– Достал уже планету такой «венец»! Вот и стряхивает она нас, как клопов-кровососов!

– Да ладно, Петрович, ты сейчас наговоришь! – вмешался молчавший до этого Рудик. – Он же совсем немного откатал, что морю от этого будет?

– Он – немного, другой – немного, третий…

Видя, что спорить бесполезно, Мажор, пренебрежительно махнув рукой, двинулся в сторону выхода на палубу.

– Ты куда собрался? – спросил у него Федул.

– Покурю на воздухе.

– Какой «покурю»!? – возмутился Киргиз. – Ты видел – погода какая? Нельзя выходить!

Но Рудик его уже не слушал. Он вообще редко прислушивался к словам других людей, считая себя всегда и во всём правым. А сейчас ему казалось жизненно необходимым продемонстрировать парням своё бесстрашие перед стихией и восстановить изрядно пошатнувшийся авторитет.

– Верните этого полудурка, а то смоет его сейчас! – с тревогой попросил парней пожилой кандей.

Двое молодых и крепких палубных матросов метнулись вслед за Рудольфом на палубу, но Мажора там уже не было…

Его испуганный и невнятный крик донёсся до них откуда-то со стороны кормы.

Рудольф сидел около швартовочного кнехта, дико озираясь вокруг и не понимая, что же с ним произошло.

Он даже не успел прикурить сигарету, как ударившая сбоку волна сбила с ног и, обратным ходом, увлекла его за собой в ледяную воду. Следующей волной его забросило обратно на судно – уже в районе кормы. Подобные случаи, хоть и очень редко, но бывают. Крутому клубному тусовщику очень сильно повезло. Он совершил два полёта подряд – за борт и обратно, не получив при этом никаких серьёзных травм.

Его быстро затащили вовнутрь, ощупали на предмет переломов и привели в чувство. Кэпу решили не докладывать о ЧП, так как за подобное «приключение» пострадало бы много невинного, в сущности, народа…

С того-самого дня, мнимой «крутизны» и спеси у Рудольфа сильно поубавилось и через пару месяцев, в палубной команде, наравне с остальными, работал уже совсем другой Рудик – вполне нормальный парняга, весёлый, горластый и остроумный, безо всяких претензий на собственную исключительность!

…Как же не хотелось отсюда уходить! Столько звёзд одновременно Лёха видел лишь однажды в жизни – в Африке. Тогда он, засмотревшись на причудливые звёздные узоры, проворонил команду на постановку буя, и судну пришлось делать второй заход на косяк сардинеллы, а Лёха узнал про себя много нового от Кэпа – на потеху всей палубной команде!

…Уже немолодой, заработавший на своём морском веку немало всяческих болячек и не наживший почти ничего материального Лёха никак не может расстаться со своим Морем. Оно приходит к нему во снах, будоража его память воспоминаниями о многих простых и хороших людях, с которыми столкнула его морская судьба. Он часто вспоминает мудрые слова всезнающего Петровича.

– Море, оно только с берега хорошо и красиво смотрится, когда на пляже сидишь! – говорил их мудрый Гуру, переводя дух после очередного рабочего дня. – А вот работать там сможет далеко не каждый…

Приезжая в свой родной портовый город, Лёха при первой возможности идёт на берег. Он идёт на свидание с любимым морским воздухом, которого ему сейчас так не хватает. На свидание со своим Морем. На свидание со своей безалаберной, но прекрасной молодостью…

Сейчас Лёха, с противной старческой дотошностью, заставляет близких тщательно убирать за собой весь мусор, остающийся после отдыха на пляже. Скорее всего, тем самым, он пытается отдать долги своему Морю за тот вред, который ему пришлось вольно или невольно причинить за время своей работы на флоте.

Ведь это Море. Его Друг, которого никогда нельзя давать в обиду…

*Мотыль- моторист (жаргон).

Братья наши меньшие…

Про Петровича и Бандеру

Тяжёлые свинцовые тучи настолько низко нависли над бушующим морем, что казалось: ещё чуть-чуть и линия горизонта будет полностью скрыта под этим мрачным, всепоглощающим покрывалом. Огромные, высотой в несколько метров, черные от ярости волны, беспощадной лавиной налетали с левого борта, стараясь смять, опрокинуть и полностью уничтожить небольшой «ярусник», который упорно пробивался через этот неумолимый водяной вал, держа курс на спасительную бухту.

Несколько часов назад, экипаж добытчика, спешно выбрав на борт остававшиеся в воде «порядки»*, попытался укрыться от надвигавшегося на них, страшного шторма.

Убежать не удалось, и теперь лёгкое, совсем не предназначенное для работы в суровом Охотском море, судно проходило внеплановое испытание на прочность.

…Ещё несколько лет назад этот новоиспеченный «ярусник» спокойно себе возил трубы по американской Миссисипи до тех пор, пока хваткие русские коммерсанты не выкупили его, переоборудовав в добытчик и мини-фабрику одновременно и не отправили ловить палтус в студёное Охотоморье.