Игра: Бег по лезвию клинка - Владимир Михальчук

— Но он… опасен, — взвизгнул Малковиц. — Вдруг он все же расскажет о нашем сегодняшнем разговоре.

— Да что ты как старая баба! Он типичный социопат, как наш приятель Марио. Кто ему поверит, нестандарту этому? В наше время надо иметь видеопленки, заверенные судом. Кроме того одна мысль о сотрудничестве с властью ассоциируется у него со словом «донос».

— С НЫНЕШНЕЙ властью, Олаф, с нынешней. К тому же сейчас сотрудничество и донос стали синонимами.

— Спасибо, Гард, без тебя я так бы и находился во мраке неведения, — иронично расшаркался Серлафсон. — Все, хватит церемоний, пусть запускают остальных. Проведем краткий инструктаж и пойдем отдыхать. Утомился я…

Вот, мать их так, утомленные неведомо чем и кем! Засунуть бы этого Олафа на мое место и я бы с любопытством посмотрел на его поведение и состояние. Но это всего лишь мечты. Что же до реальности, то лично я теперь готов грызть зубами каменные стены, только бы добраться до каждого из этой четверки. Ну а заодно и до всех тех субъектов, которые встанут на пути. Ненависть… И как я только до сего момента не понимал толком, что это такое?

А меж тем в информаторий доставили, наконец, остальных участников оригинально-смертельного шоу. Это было видно по тому, как лучи «звезды» один за другим освещались, показывая наличие там людей. Вот только видно видел я их слабо. Почему? Ну, ответ на сей вопрос не только прост, а прост невероятно. Устроители Игры никоим образом не собирались давать нам возможность увидеть друг друга. Зачем? Опять-таки извращенная, но где-то вполне логичная мысль.

Не хотят они, чтобы мы точно знали, где Гончие, а где те, кто вовсе не желает участником кровавого безумия. Действительно, очень сложно (если не невозможно) отличить одного человека от другого. Оружие в руках? А что если это трофей? Вот такая забавная и очень хорошо продуманная ситуация. Гончие-то друг друга все знают, тут ошибки быть не может, а вот нас поставят в ситуацию, когда отличить врага от… ну не то чтобы друга, но не совсем врага, будет сложно и очень сложно.

И ничего тут не поделать. По крайней мере, пока у меня на сей счет никаких особо разумных идей не проявилось. Впрочем, там посмотрим. Сейчас же посижу, послушаю это краткое наставление для участников Игры, этакий ликбез для новичков.

Глава 4

Из истории Игры

«Здесь не существует ни законов, ни правил. Здесь нет и намека на милосердие общества, на доброту социоэтиков и государственных мужей. Здесь отсутствует жалость или сожаление.

Это — Игра. Самое эффективное средство против преступников, одним из которых когда-то был и я. Это возможность отсеять зерна от плевел и гнилое зерно от золотистого ячменя. Тебя бросают в кровавую пучину, дав оружие в руки. Тебя ставят вровень с Гончими, вооруженными так же как и ты. Но ты бежишь, роняя пот и кровавые слезы. Убегаешь от самого себя, от мерзкого прошлого, от чужеродных мыслей. Несешься вперед, не видя дороги. Лишь понимаешь, насколько был неправ, отрываясь от общества. Сожалеешь, что не похож на других. Каешься во всех грехах и клянешься в вечной привязанности Республике.

А Гончие идут по кровавому следу. Ревут моторы, щелкают вороненые затворы. Дыхание слышно за твоей промокшей от пота спиной. И ты, ссутулившись, прячешься в лужах, ползешь по грязным трубам. Подобно вонючая крыса, которой был когда-то среди сиятельной чистоты общественного мнения.

Республика дала мне шанс исправиться. Милостивое государство позволило пройти через искупление, познать свою вину. Я был когда-то лицом с нестандартным мышлением. Теперь же уповаю на то, чтобы третьи сутки прошли. И все закончится… Лишь бы оно закончилось, милостивые люди, лишь бы прекратилась эта мука вечного бега и прерывистого дыхания в разгоряченных легких!

Я был нестандартом. Но если выживу — стану таким, как все! Я буду одним из самых полезных граждан Республики. Возможно, когда-нибудь даже получу сертификат на воспроизведение потомства.

А сейчас — Игра. И раскаленные стволы стрекочут, заглушая шум моторов. И Гончие преследуют меня…»

Роберт Коун, роман «Я выиграл (мемуары раскаявшегося)», 242 год нового исчисления

Мегаполис, понедельник, четыре часа. Обед. Начало Игры.

Ликбез для смертников… Быть может это и звучит несколько странновато, но по сути так и есть. Нас просто-напросто уведомляли о том, каким образом намерены устранить из мира живых и что требуется для наиболее зрелищного показа сего процесса. А вот хрен вам в губки, как говорил один мой знакомый, пиная трансвестита по ненужным ему половым признакам в ответ на недвусмысленное приставание. Это меня никоим образом не устраивает, однако надо слушать очень внимательно. Вдруг да обнаружатся некоторые слабые места…

Кстати, первым оратором решил выступить Холбик. Что ж, это устраивало меня не в пример больше, нежели выслушивать поток чуши, который непременно бы обрушился со стороны Малковица.

— Господа и немногочисленные присутствующие тут дамы. Мое имя Гард Холбик. И я сейчас для вас царь и бог потому, что руковожу той Игрой, где вы завтра будете участвовать, — начал он свое выступление. — По закону я обязан выдать вам по книжечке с правилами Игры и сделаю это, но из-за предпочтения к живому общению добавлю кое-что от себя. Ах да, брошюрки сейчас появятся.

Не обманул. Еле слышный звук открывающейся ниши и буквально из стены выпорхнула, развеваясь немногочисленными страничками, брошюрка. В ней стандартно бюрократическим штилем были описаны правила Игры. Вот мне оно надо? Если хочет, пусть по прямому назначению использует — задницу там подтереть или как оберточную бумагу. Книги я читать люблю, а вот инструкции на дух не переношу, тем паче такие. Однако… В месте, откуда выпала брошюрка, ярким красным светом сияла панель. Для чего? Право слово, без понятия. но нутром чую, что уж это нам точно прояснят в самом скором времени.

— А сейчас я вкратце расскажу вам то, что нужно знать. Если появятся какие-нибудь вопросы, то приложите руку к красной панели и задайте вопрос. Если он будет тем, на который я могу и хочу ответить, то он прозвучит для всех тут находящихся, — Холбик скривился и добавил. — Девушка, не орите как будто вас грузовик переехал, все равно никто не услышит. Мужчина, а вы не кричите свое имя и должность, я их и так знаю. А вот другим знать не следует. Да заткнитесь вы, я ведь еще ничего не сказал!

Хам… И это не оскорбление, а исключительно диагноз. Это же надо столь грубо и мерзко издеваться над отчаявшимися людьми, причем с ехидной улыбочкой на лице. Нет, на харе. Вон, даже у Марио с Олафом на лицах брезгливое выражение. О Малковице говорить не стоит, этот ханжа лишь возвел глаза к потолку и задумался о чем-то своем. Наверняка, думает о прибылях, чинах, наградах и не более того.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});