Разбойничья злая луна - Евгений Лукин

— А ты, оказывается, не такой уж и дурак, — с некоторым удивлением проговорила она.

* * *

Вздымаемая огромными колёсами желтоватая пыль тянулась по ветру, обгоняя караван. Всю правую сторону обозримой степи заволокло клубящейся мутью. «Самум» слегка покачивало. Откуда-то снизу снова донёсся раздражённый зык караванного. Вообще следует заметить, что голос у досточтимого Хаилзы был какой-то всепроникающий и проходил сквозь тонкие переборки, как нож. Только его и было слышно.

— И это вожак? — задыхаясь, вопрошал кого-то караванный. — Это головной корабль? Что же тогда делается на остальных судах?.. Что это за бочка в трюме?

Ответ был настолько почтителен, что ушей Ар-Шарлахи не достиг.

— Для морской воды?.. — озадаченно переспросил караванный и на минуту умолк. — Ну хорошо, а это что такое? Что это такое, я спрашиваю!.. Вызвать людей, и чтобы больше я этого не видел!

Голос караванного гулял по кораблю — скрипел, скрежетал, рявкал. Взыскания сыпались направо и налево. Кого-то уже привязали к брусу и отмерили десяток ударов тростью. Наконец досточтимый убрался в свою каюту, но и там угомонился не сразу.

— Досточтимый Тамзаа… — доносилось временами до Ар-Шарлахи его злобное ворчание. — Удружил, нечего сказать!.. Надо же: сам готовил караван к походу!.. Рога от хвоста не отличит — и туда же… Да о таком деле за полторы луны предупреждать надо!..

Хрипло прокричал рожок. Стало быть, скоро покормят… Действительно, вскоре за переборкой раздались шаги, звякнула посуда, потом вдруг послышался торопливый сиплый шёпот, из которого удалось разобрать лишь два слова: «…расскажешь потом…» — и низкая дверь приоткрылась.

Матрос, принёсший им еду, был, надо полагать, выходцем с Пальмовой Дороги. Во всяком случае, лицо прикрывал повязкой. Вёл он себя как-то странно. Глаза — так и бегают, словно что-нибудь стащить собрался. Украдкой метнул взгляд на Ар-Шарлахи, потом на Алият, поставил поднос и, не промолвив ни слова, удалился. Возможно, говорить с разбойниками было запрещено.

К вечеру ветер ослаб, степь сменилась пологими барханами Тегена. «Самум» то заваливался в седловину меж двумя дюнами, то, натужно скрипя, выезжал с разгону на гребень. Судя по знакомому звяканью внизу, смена каторжан занимала места в люльках.

— Слушай, а ведь тут у них не матросы барабан толкают, — с озабоченным видом сказала вдруг Алият. — Слышишь? Цепи…

— Ну и что? — спросил Ар-Шарлахи.

— Так… — уклончиво ответила она, нервно оглаживая стальной браслет на запястье. — Стало быть, не мы одни тут прикованы…

* * *

Вся ночь ушла на изматывающий подъём по накатанному пологому склону, вдобавок чуть ли не в полном безветрии. Только к утру, когда эскадра выбралась наконец на плато Папалан, на мачтах шевельнулись и защёлкали вымпелы. Согласно древней мудрости, ветер в пустыне просыпается вместе с солнцем. Вскоре «Самум» напряг паруса, и под барабанами огромных колёс бойко захрустел красноватый щебень.

Выяснилось, впрочем, что с восходом солнца просыпается не только ветер. Вчера караванный, можно сказать, лишь брюзжал, теперь же он словно с цепи сорвался.

— Почему у всей команды тряпки на мордах? — неистово гремел он. — Здесь что, Кимир? Или всё-таки Харва?.. Что значит «только в походе»? В каком уставе написано, что в походе положено прикрывать лица? Во время песчаной бури — да! В бурю я и сам прикрою!.. Почему сейчас?

— Многие из них с Пальмовой Дороги, — растерянно объяснял кто-то, видимо, погонщик «Самума». — Там считается позором, если мужчина с голым лицом…

— Нет никакой Пальмовой Дороги! Есть Харва!.. И если мужчина прикрывает морду, он либо кимирец, либо разбойник! И с теми, и с другими у меня разговор короткий!..

Караванный сделал зловещую паузу. Затем изрёк — сухо и язвительно:

— Не смогли добиться порядка перед походом, значит, будем наводить порядок во время похода…

Наведение порядка, как это ни странно, коснулось и Ар-Шарлахи. Досточтимый Хаилза приказал отвести его в рубку и приковать рядом со штурвалом уже сегодня, хотя до белых песков Чубарры им оставался добрый дневной переход. При условии попутного ветра, разумеется.

Стоя перед широкой амбразурой с поднятой заслонкой, Ар-Шарлахи оглядывал исподлобья красноватую, колеблющуюся от зноя равнину, а сзади по сторонам огромного штурвала молчали двое рулевых в белых выжженных солнцем балахонах и с повязками на смуглых скуластых лицах. Наконец тот, что за правым плечом, спросил тихо и равнодушно:

— Ты — Шарлах?

Ар-Шарлахи покосился через плечо. Детина невозмутимо всматривался вдаль, будто и не он спрашивал. Ухватистые ручищи — на рогах штурвала.

— Ар-Шарлахи… — поправил Ар-Шарлахи, снова отворачиваясь к амбразуре. Рулевой помедлил.

— Ну, нам это всё равно… Как тебя поймали-то?

Ар-Шарлахи неопределённо повёл плечом.

— Говорят, целый караван отрядили? — с любопытством спросил второй.

Ар-Шарлахи опять отмолчался. Спиной почувствовал, что рулевые разочарованно переглянулись.

— Ну так конечно… — проворчал первый. — Разве от каравана уйдёшь!.. А был бы настоящий, ходкий корабль… вроде этого…

— Смотри, обломок! — прервал его Ар-Шарлахи. — Прямо по курсу. За правым колесом пропусти!

Действительно, навстречу набегал ребристый красно-чёрный камень солидных размеров. Матросы, не раздумывая, качнули штурвал. Скрипнули смолёные канаты, поворачивая переднее рулевое колесо. «Самум» шатнулся, слегка меняя курс.

В рубку тут же заглянул молоденький голорылый погонщик, чем-то похожий на секретаря досточтимого Ар-Мауры. Непонятно, за какие заслуги Единая Харва доверила этому щуплому юноше один из лучших боевых кораблей. Протекция, не иначе…

— Кто скомандовал?

— Там обломок был… — пояснил Ар-Шарлахи.

Юноша грозно нахмурился, потом кашлянул, оглянулся воровато и спросил с замиранием в голосе:

— Слушай… Так ты, значит, и есть тот самый Шарлах?..

Глава 7

Луна всему виною

— Ну что? — жадно спросила Алият, когда Ар-Шарлахи привели из рубки и вновь водворили на цепь. — Говорил?

— С кем? — не понял тот.

В тёмных, хищно прищуренных глазах мелькнуло раздражение.

— С людьми, конечно, с кем же ещё!

— Ты о чём?

Алият одарила его бешеным взглядом и больше вопросов не задавала. Покачивался настил, скрипели блоки, в снастях пел ветер. Эскадра забирала всё круче к югу, к белым пескам Чубарры.

А после обеда пришла очередь Алият стоять в рубке. Оставшись в одиночестве, Ар-Шарлахи в самом подавленном настроении подобрался к амбразуре. Долго смотрел на плывущие навстречу подрагивающие полотна красноватого щебня, вяло размышляя, почему это все матросы на «Самуме» прикрывают лица повязками. Офицеры сплошь голорылые, а вот матросы… Такое впечатление, что досточтимый Тамзаа (это ведь он готовил караван к походу!) умышленно набрал команду целиком из жителей Пальмовой Дороги… Да нет, не может быть!.. И тем не менее все в повязках… Мода, что ли, у них такая пошла в предгорьях?.. Или это просто скрытый протест? В Харве-то, по всему видать, неблагополучно…

Алият привели обратно на удивление быстро. Как выяснилось, до караванного наконец дошло, что второй разбойник — женщина и, стало быть, делать ей в рубке нечего. Вернулась Алият возбуждённая и необычно словоохотливая.

— Караванного ненавидят, — как бы невзначай сообщила она.

— Да я думаю… — согласился Ар-Шарлахи. — Таких дураков я ещё не встречал!.. Хаилза… Никогда ничего не слышал о таком караванном…

— И к морю идти — боятся, — многозначительно добавила Алият. — Так боятся, что аж пот их прошибает!..

Ар-Шарлахи хмыкнул и задумался.

— Странно, — сказал он. — Что ж у них, совсем соображения нет? Если мы с тобой, как они считают, уже выходили к морю и тем не менее живы…

— А я им сказала, что мы заговорённые, — объяснила Алият.

Услышав такое, Ар-Шарлахи даже изумился слегка. Надо же! А он и не подозревал, что ей свойственно чувство юмора… Да ещё и в такой ситуации… Однако уже в следующий миг до него дошло, что юмором здесь и не пахнет.

— Ты… что затеваешь? — с запинкой спросил он.

Алият словно и не расслышала.

— Уж не головной ли корабль взбунтовать? — Ар-Шарлахи понизил голос до предела, и всё же вопрос прозвучал скорее насмешливо, чем испуганно. — А от каравана как собираешься отрываться?

Алият прерывисто вздохнула, с тоской глядя на прыгающую в низкой широкой прорези красноватую равнину.

— Шарлах… — беспомощно произнесла она.

— А что он может? Он сейчас один, шайка рассеяна, кораблей у него нет… Да если бы даже и были!.. — Ар-Шарлахи приостановился и с интересом посмотрел на Алият. — А ты, я гляжу, сильно его любишь, — заметил он чуть ли не с завистью. — Можно сказать, на всё пошла, собой пожертвовала…