Она читала по губам - Анна и Сергей Литвиновы

Адель пришла на сабантуй позже всех – ей вообще сегодня было не до праздника. Второго января у нее прямой эфир, в студию приглашено не менее пяти гостей. Засветиться в ее передаче, конечно, стало престижным – но не настолько, чтоб народ горел желанием тащиться на съемки в законный выходной. Вот и приходилось надоедать звонками, уламывать. Но даже на тех, кто обещал быть твердо, надеяться нельзя. Как говорит ее правильный немецкий муж, «типичная русская болезнь: запить без предупреждения».

«Пропал Новый год, – страдала Адель. – Дергаться буду вплоть до вечера второго. Пока не отстреляюсь».

– Где вы ходите? Мы ваш пирог уже почти доели! – напустилась на нее ассистентка.

– Твою работу делаю, – буркнула в ответ телеведущая. – Героям передачи звоню.

– Да ладно, Адель Александровна, бросьте, – фамильярно хмыкнула Лидка. – Какие могут быть герои тридцатого декабря?

– А что за тема у вас? – подключился к разговору Костик из криминальной хроники.

Адель вздохнула:

– Почему люди письма перестали друг другу слать.

Парень пожал плечами:

– Скучища.

Адель поморщилась. Обидно – но правда. Не ее это конек – ударные темы придумывать.

– Конфликта нет. Все очевидно. Интернет развивается, почта умирает, – продолжал клеймить Константин.

– Предложи лучше, – мгновенно парировала она.

Костик ей уже сколько раз – между делом! – блестящие идеи подкидывал.

Молодой журналист задумчиво произнес:

– Надо выпить сначала! – Лихо махнул водочки, скомандовал: – Эй, Адель, тоже давай до дна, не халтурь!

И быстренько налил по следующей.

– Ты тему обещал, – напомнила она.

– Ох, Адель. Ты даже в новогодние праздники людей используешь! – пробурчал парень.

– Она вообще любит мужчин использовать! – мгновенно вставила шпильку Лидка.

– А вы оба любите настроение людям портить, – нахмурилась Адель.

– Ладно, не злись, – примирительно произнес Костя. – Будет тебе сейчас тема… Ну, допустим… Вот. Искусство опохмела. Приглашаешь врачей, собираешь народные рецепты. Тестируешь вместе с гостями: антипохмелины, рассолы. Самое то для второго января. Рейтинг зашкалит.

– Костик! Ты такой умный! – восторженно пискнула Лидка.

Адель тоже взглянула на журналиста с уважением. Вот почему так? Алкаш, бабник, разгильдяй. Зато тему, самое важное на телевидении, может родить с ходу. А она – вся из себя примерная фрау – голову ломает ночами и днями. Но ничего подобного – простого и выигрышного – придумать для праздничного выпуска не смогла.

– Адель Александровна, давайте правда отменим письма! – загорелась ассистентка. – Время еще есть, успеем все переиграть!

Два дня до эфира. Нет, даже один – первое января не в счет. Рискованно, можно вообще ничего не успеть. Зато, если получится, очень эффектно будет!

– Спасибо, Костик, – благодарно кивнула Адель. – Я попробую.

– Давай тогда выпьем. За меня, – не растерялся тот.

И плесканул ей добрых сто граммов водки.

– Упаду сразу, – улыбнулась Адель.

– Ничего страшного. Тебе полезно расслабиться, – хмыкнул Костик. И лукаво добавил: – Если что, выручу. Мой одноклассник на психиатра выучился. Вытрезвлением занимается. Домой приедет, в чувства приведет. И всего-то сто долларов!

– Ой, а телефончик дашь? – загорелась Адель. – Не для меня, естественно, для передачи?

– Пей до дна – дам.

– Но я не пью водку! И мне еще поработать надо.

– Фу, Аделька, ты такая правильная! – встряла ассистентка.

– Просто смотреть тошно, – подхватил Костик. – Киндер, кюхе, кирхе…

«Разводят. Откровенно – разводят», – понимала Лопухина.

У них, конечно, не Центральное телевидение, но тоже гадючник. И ее здесь не жалуют. Считают: замужем за иностранцем, живет в коттедже – явно работает, просто чтобы нескучно было.

Понимала – любить больше не станут, даже если она начнет выпивать с каждым и по любому поводу, – но сдалась. Водку мужественно хватанула. В чем-то коллеги правы: глупо в канун праздника работать. У Фрица на предприятии сегодня тоже корпоратив.

Костик ухватил последний кусочек мясного пирога, похвалил:

– Вкусный. Сама пекла?

– У Адели Александровны домработница! – с удовольствием сообщила ассистентка.

– О, вот еще тебе тема! – оживился Костик. – Как экономки, уборщицы, няни – все, короче, кто на буржуев горбатится, – своих хозяев ненавидят.

– Тоже классно! – подквакнула ассистентка.

– Да, неплохо. Правда у нас с тетей Ниной прекрасные отношения, – пожала плечами Адель.

– Это ты так думаешь, – усмехнулся журналист. – А на самом деле классовая ненависть неистребима.

– Адель Александровна, а можно некорректный вопрос, – пьяненько усмехнулась ассистентка. – Вы колготки себе сами стираете?

«Зачем я осталась? Зачем сижу с ними, слушаю весь этот бред?!» – мелькнуло в голове.

Но встать и уйти – тоже как-то глупо, по-детски.

Парировала, как сумела:

– Скажу тебе по секрету: я колготки умею даже зашивать.

Хотела в запале добавить, что выросла без родителей. С девяти лет – сама себе стирала и гладила.

Но Костик ласково обнял ее за плечи:

– Ладно, Аделька, не злись. Это так, дружеская ирония. Давай мы с тобой еще выпьем.

И опять налил ей водки – щедрой рукой.

Естественно, к десяти вечера она была совершенно пьяна. Танцевала, хохотала, сидела, кажется, у Костика на коленках. Когда в начале одиннадцатого позвонил Фриц, весело бросила в трубку:

– Д-дорогой, мы еще г-гуляем!

– Хорошо, – спокойно откликнулся муж. – Я уже дома, тебя жду.

– П-приеду п-пьяной, – предупредила она.

– Прогрессивный у тебя супруг, – усмехнулся Костик.

И прижал ее к себе еще крепче.

«Что я творю?» – ахнула про себя Адель.

Но, когда журналист полез целоваться, особо не вырывалась. Губы у него оказались жесткими, объятие – сильным. Как раз то, чего ей не хватало.

Целовались и всю дорогу домой. Костик неожиданно проявил себя джентльменом и предложил довезти ее на такси.

– По пути лапать будешь? – пьяно усмехнулась она.

– Можно подумать, ты против! – хохотнул парень.

…Фриц (хотя зябко было на улице) ждал ее во дворе. Адель вышла. Покачнулась. Попыталась (безуспешно) кардиган застегнуть – под который Костик лазил.

– Ф-фриц, я так набралась! – покаянно бросилась к мужу.

Немец заглянул в машину. Увидел Костика – тоже встрепанного, пьяненького.

– Этто пп-росто… мой коллега, – поспешно молвила Адель.

Трезвела на свежем загородном воздухе стремительно. Начала понимать: что-то явно не то она творит. Явилась домой к мужу совершенно «в лоскуты». В компании с чужим мужчиной. Тут самый что ни на есть плюшевый мишка имеет право взорваться.

Однако Фриц спокойно сказал:

– Твой коллега зайдет в дом?

– Нет, нет, я поеду, – поспешно откликнулся Костя.

– Спасибо, что помогли моей жене добраться, – сухо произнес немец.

Таксист – он предвкушал семейную сцену – был неприкрыто разочарован.

Адель же, пока шли по скользкой дорожке ко входу, виновато лепетала:

– Я… сама не знаю… они все подливали и подливали…

Фриц молчал.

– Этот Костя… он мне вообще никто… он просто…

В холле их ждала тетя Нина. Едва увидела, в каком состоянии хозяйка, непочтительно молвила:

– Аделька! Сдурела?! Ты что творишь?!

А Фриц неожиданно улыбнулся:

– Не кричите на нее. Она, наверно, пробовала этот ваш знаменитый коктейль? «Северное сияние»?

– Ты что – не сердишься? – изумленно спросила жена.

– На что? – Муж удивился, похоже, искренне. – Ты, что ли, первая, кто перебрал на корпоративе?..

Даже тетя Нина (обычно держала свое мнение при себе) скорбно покачала головой:

– Вы очень мягкий человек. Слишком мягкий.

А плюшевый мишка обнял свою женушку и спокойно откликнулся:

– Я просто ее люблю.

* * *

Историю Адель изложила Иннокентию Степановичу. Недоуменно спросила:

– Фриц, что ли, получается, совсем дурак? Меня ведь все, кто мог, приложили. Тетя Нина – хотя дама сдержанная – шалавой обозвала. Костик – ну, тот парень с работы, что напоил, – тоже сказал, будто он в шоке. Он, когда меня в такси вез, типа, не сомневался, что мужа дома нет. «А ты, – Адель передразнила заполошный тон Костика, – вместе с любовником, пьяная – прямо к мужу в лапы!»

Иннокентий Степанович поднял бровь:

– А что, этот Костя – твой любовник?

– О господи, нет, конечно! Ну, поцеловались. На корпоративе.

– Значит, Фриц твой – просто умный человек, – усмехнулся Иннокентий Степанович. – К несерьезному не ревнует.

– Тетя Нина сказала: он вообще святой. И она не понимает, за какие заслуги меня бог таким мужем наградил. Обеспеченный, заботливый. А еще добавила словечко, я ее на свою голову научила – «толерантный».

– Тебе с Фрицем лучше, чем с Гришей? – проницательно взглянул на нее Иннокентий Степанович.