Мы любили (СИ) - Гойдт Юлия

Как будто я его в чём-то обвиняла! Я попыталась это объяснить, но он не дал мне раскрыть рот. Принялся меня целовать, страстно и настойчиво. Я сначала ещё пыталась что-то такое сказать, а потом все слова из головы у меня повылетали. Остались только сенсорные ощущения. Его губы, его руки, колено, втиснутое между моих бёдер… Сергея пробрало дрожью, и я очнулась.

— Серёжа, — попросила я. — Кофе. Как лекарство.

Он тихонько засмеялся и сел к столу, притянув меня к себе на колени.

— Я буду пить, — сказал он. — А ты рассказывай.

И я стала рассказывать всё с самого начала и во всех подробностях, ничего на этот раз не упуская, даже про игры Светки с Наташкой. Господи, как он хохотал, когда я дошла до этого места! Пришлось зажимать ему рот, чтобы не переполошить родителей.

— Принцесса, вида миа, так вот, кто тебя доводит до физической рвоты! Да ну забудь! Гони ты их в шею!

Я принялась объяснять, что с Наташкой я долго дружила, а Светку мне жалко.

— Куэрида, они выбрали сами. Тем более Наташке нравится.

Он снова принялся хохотать. Я рассердилась.

— Ты что, напился у меня? С двух напёрстков коньяку?

— Ах, так их было два? — восхитился Серёжка и запустил руки мне под пуловер.

Я стала отбиваться. Тогда он ухватил меня и потащил в мою комнату.

Мы приземлились на тахту. Серёжка выгнулся и извлёк из-под спины моего любимого зверя — плюшевого зайца по имени Ролли. Он некоторое время вглядывался в облезлую физиономию, потом сказал:

— Не грусти, парень. Де ла вида!

И отправил его на шкаф одним небрежным движением.

— Не смей обижать моих зайцев! — сказала я.

— Диос! Ах! — тут же включился он. — Это был заяц?! Такой мягкий, такой шелковистый, такой…

Параллельно он ухитрялся поглаживать меня по ноге и целовать основание шеи. Чем больше он углублялся в процесс, тем меньше русских слов произносил. Мне стало страшно.

— Серёжка, ты кто?

— В данный момент, — пробормотал он, — хомбре, озабоченный сексуально.

Его руки и губы уже были везде. Я не успевала фиксировать касания. Я даже ещё не осознала ответ, как мне стало на него наплевать. Серёжка будто кнопки какие-то на мне нажимал, последовательно включая систему. Когда до меня это дошло, я хихикнула. Он тут же закрыл мне рот поцелуем.

— Принцесса, — сказал Серёжка. — Спасибо, Принцесса.

Ну, вот. А то всё гатита… До меня вдруг дошло, почему он это всё умеет. Так хорошо умеет!

— Никогда, — раздельно сказала я, — не называй меня кошкой.

— Что такое? — спросил он.

Я повторила.

— Но почему? — не отставал он.

Я уже открыла рот, чтобы признаться, но тут же передумала.

— Не хочу, — сказала я.

— Так не пойдёт, Принцесса, — он провёл по мне пальцем.

И тело моментально откликнулось. Я потянулась к нему поцеловать, но он отстранился, и я потёрлась щекой о его плечо.

— Говори, Полина, — настаивал он.

И в это время в прихожей длинно позвонили. Я выругалась, влетела в халат и, путаясь в длинных его полах, помчалась к двери. Я была уверена, что это тётя Тамара из соседней квартиры, бодрая пенсионерка, воображающая себя смертельно больной. Дня не проходило, чтоб она не являлась к моим родителям за советом, чтобы измерить давление или потрепаться о том, о сём. Я её терпеть не могла, потому что она обожала выбирать для своих визитов именно такие моменты, когда мама или отец отдыхали после тяжёлого дежурства. Я распахнула дверь с решительным видом, чтобы отправить мерзкую бабку восвояси, и будто изо всей силы получила встречный пинок. На пороге стояла она. Эта кошка.

Я видимо изменилась в лице, потому что она слегка усмехнулась и покосилась мимо меня в прихожую, посреди которой так и валялись мокрые Серёжкины кроссовки. Она была в чём-то искусно сплетённом из мохнатой шерсти ослепительного белого цвета. Одеяние было распахнуто. Из-под него виднелись знакомое чёрное платье и стройные ноги в туфлях на высокой и очень тонкой шпильке. Я вспомнила, в каком виде стою перед ней, и испытала чувство полного унижения.

Мы не сказали друг другу ни слова. Она молча протянула мне Серёжкину сумку с ноутбуком, шваркнула на пол к моим ногам его ботинки и куртку. Некоторое время она ещё изучала меня, прищурив глаза, потом плавно развернулась и направилась к лифту. Наш вечно ломающийся агрегат с подобострастной готовностью распахнул перед ней двери. На пороге она оглянулась. Я поймала себя на том, что так и стою, прижимая к себе сумку, и с глупым видом пялюсь на неё. Я поспешно отступила вглубь прихожей, споткнувшись при этом о брошенные вещи, и закрыла дверь, отрезая её пристальный взгляд.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я подняла и повесила куртку, сдвинула в сторону обувь и прошагала к себе. Серёжка сразу всё понял. Он моментально подскочил и приобнял меня за плечи.

— Она тебе что-то сказала? — спросил Серёжка.

Я покачала головой. Я всё ещё была в ступоре. Он взял у меня сумку и положил на стол перед моим экраном. У него обострились скулы, а вид был решительный.

— Поль, где мой телефон?

Я сходила. Принесла заодно его вещи, уверенная, что он сейчас извинится и уйдёт. Сергей поблагодарил меня взглядом, нажал вызов, некоторое время слушал, потом сказал:

— Я позвонил, чтобы поблагодарить, — а потом, — Я передам.

И всё. Выключил телефон, не прощаясь. Некоторое время сидел неподвижно, потом натянул штаны и нерешительно взглянул на меня.

— Поль, пойдём. Какого-нибудь чаю там. Или кофе.

Я сообразила, что он, наверное, голодный. Скинула халат, стала одеваться, но вдруг увидела в зеркале его одобрительный и снова такой открытый взгляд. Он встретился со мной глазами и там, по ту сторону стекла, стал готовиться меня изловить. Я повернулась к нему и сказала:

— Даже и не думай!

И отправилась на кухню.

Дом оказался доведённым до полного опустошения. Даже мамин салат для здоровья, который и сама-то она поглощала, исключительно состроив героически-стоическую рожицу, подъели. В холодильнике наблюдалась откровенная пустота, разбавленная баночкой йогурта, полупустой коробкой с соком и остатками торта. Я полезла проверять овощной ящик. Картошка, к счастью, ещё была. Я вручила Серёжке нож и попросила помогать.

— Ну, так и что она тебе сказала? — через некоторое время спросил Сергей.

Я повторила, что ничего.

— На тебе лица не было, — объяснил он.

И тогда я зажмурилась и будто шагнула в ледяную воду.

— Я влезла в твои икс-файлы.

Он помолчал, потом очень спокойно спросил:

— И что же ты такого навоображала по этому поводу, Принцесса?

Меня скрутило от неловкости, потому что я и в самом деле чего только не напридумывала. Даже самой себе признаваться неловко, как ему-то вываливать? Он хмыкнул.

— Ну, ладно. Сначала ты решила, что я её трахаю за денежку. Потом — что по вселенской неземной любви. Потом ты вообразила, что я работаю чем-то вроде бессловесного мяса для жёсткого порно. Что ещё? Нет, мне правда интересно!

Я сидела, опустив голову, и еле шевелила ножом.

— Не надо было совать нос, куда не просили! — сердито сказал он. — Я у неё действительно работал. Только сторожем. Дом охранял, пока она ездила за границу по делам. Обнаглел, спал в её спальне. А когда она неожиданно вернулась и застукала меня, то сняла вот такую плату за нахальство.

— А зачем на камеру? — не сдавалась я.

— На память, — буркнул Серёжка.

— А сейчас что ей надо?

Серёжка замялся.

— Мы были любовниками. Долго.

— Извращенка она, — разозлилась я. — Что, взрослых мужиков совсем нету что ли?

Сергей вздохнул и с заметным удивлением в голосе произнёс:

— По-моему, она меня любит…

— А ты, сам, — продолжала злиться я.

— Ну, — затруднился Серёжка. — Я к ней очень хорошо отношусь. Я ей благодарен.

— За что? Что изнасиловала тебя?

Серёжка засмеялся.

— Дурочка ты, куэрида. Я ей благодарен уже за то, что мне не пришлось прибегать к услугам всяких… ла трола… ну… вроде Наташки твоей.