Пентаграмма (СИ) - Рейвен Елена

— Но ведь ты сейчас не можешь читать мои мысли, тогда как ты услышал, что я обращалась к тебе по имени?

— А ты не мысленно позвала меня, детка.

Я скривилась от такого фамильярного обращения.

— Ты лжёшь, я не произносила твоё имя.

— Думай, как хочешь, Мирра, но факт остается фактом, когда ты произносишь моё имя, ты связываешься со мной напрямую.

— Запомню на будущее. А теперь можешь сваливать!

Он в одно мгновение оказался рядом, прижимая меня к раковине.

— Ты ещё не поняла, что не можешь командовать? — его холодные пальцы опустились на шею, лаская, а затем он сдавил ее, притянув моё лицо к себе. — Мне казалось, мы прояснили ситуацию, но видимо тебе требуется более серьёзное напоминание.

Его руки спустились с шеи на грудь, сминая её, и в первое мгновение, когда он ущипнул сосок, мне было больно, но через секунду моё тело свело от желания. Ненавидя себя за слабость, я тяжело задышала. Азазель повторил маневр со вторым соском, и тут я застонала, уже не сдерживаясь.

— Тебе нравится, детка? Нравиться, как я ласкаю тебя?

— Отвали-и-и, — я хотела, что бы в моём голосе было больше злости, но получился стон, на что демон только улыбнулся.

— Не убедила, детка, — и он, наклонив голову, прихватил мочку уха зубами и потянул.

Его прикосновения лишали меня воли, заставляя хотеть прикосновений, ещё и ещё, и ещё. И он давал мне желаемое, его губы и зубы оставили ухо в покое, напоследок лизнув, и спустились на шею. Он прижимал меня к раковине, так что её мраморный край вдавливался в мою поясницу, причиняя дискомфорт и вынуждая вертеться, пытаясь отодвинуться, пока Азазель не отпустил. От этого было ощущение, будто меня обокрали, но он ненадолго оставил меня. Резко развернув к себе спиной, он стал снова ласкать мои грудь и живот, при этом вынуждая смотреть на себя в зеркало. И это ещё больше заводило. Не просто чувствовать на себе его губы и руки, но видеть, как он ласкает меня, это всё равно, что смотреть эротику, одновременно ощущая ласки. Что самое странное, меня уже не заботило, что его руки холоднее обычного, а может, они уже и не были для меня холодными. Когда его пальцы с живота переместились ниже, и, едва касаясь, погладили, я ухватилась за раковину и выгнулась в спине, пытаясь получить больше ласки, заставить его перейти к более смелым касаниям, но не добилась ровным счётом ничего. Вместо того, чтобы углубить ласки, он вообще убрал руку и вернул её на живот, а потом поднял выше, обхватывая грудь. Через зеркало я видела, как ногти на его левой руке видоизменились, они стали длиннее и острее, превращаясь в когти. Он прижался ко мне со спины, и, глядя в глаза через зеркало, коснулся губами уха.

— Я могу показать тебе, насколько ты можешь подчиняться мне, — от его горячего шепота мои ноги стали ватными, — и грань между болью и наслаждением очень тонка, иногда просто невозможно определить, где заканчивается одно и начинается другое.

Пока он говорил, его когти слегка задевали сосок, пока не прижались сильнее, в тот же момент выступила алая капля крови. Но самое странное, мне не было больно, я хотела, чтобы он продолжал, мне хотелось ещё больше почувствовать, как он сосет мою грудь, как врывается в меня, заставляя кричать от безумной страсти. Но этого не происходило. Азазель лишь ещё раз надавил, и тонкая струйка побежала по груди вниз, на живот и закапала в раковину. Ну а я продолжала смотреть на него, как его глаза становятся не просто синими, а неоново-синими, будто подсвечиваясь изнутри.

— Ты хочешь меня, Мирра? — шептал он, прижимаясь своим членом ко мне. — Хочешь?

— Иди к чёрту! — задыхаясь, проговорила я. Ни за что не признаюсь, что он заставил меня желать секса, проще думать, что всё это манипуляции. Но Азазель лишь растянул губы в улыбке.

— Всё еще сопротивляешься? — он снова прижался, давая ясно почувствовать, что так просто меня не отпустит. Да я и не хотела, чтобы он отпускал, поэтому, когда он поцеловал меня в шею, мои глаза закрылись. — Нет, смотри! — он схватил меня за волосы, наматывая их на кулак и заставляя смотреть на нас.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Отпусти! — я попыталась вырваться из хватки, но он крепко держал, хотя и не больно.

— Размечталась! — ухмыльнулся он. — Тебя нужно укротить и заставить понять, что ты моя, несмотря на то, что твой психованный дружок уничтожил мои знаки.

Напоминание о мучениях, которым подверг меня Риз, будто окатили холодной водой. Я чувствовала, что больше не хочу секса и тем более секса с демоном.

— Пусти! — теперь моё сопротивление было более яростным, и это заставило Азазеля отступить. — Ненавижу тебя, мерзавец!

— Да неужели? — и он одним резким движением развернул меня лицом к себе. — Настолько ненавидишь, что стонала минуту назад, пытаясь заставить меня трахнуть тебя? Что случилось? Это потому что я вспомнил твоего бывшего любовника, Мирра?

Я только смотрела на него, сцепив губы. Он задрал мне голову, заставляя смотреть в глаза.

— Я убью этого недоноска, Мирра. В этот раз я уничтожу его навсегда.

— А мне-то что? — воспоминания о той боли погасили во мне остатки желания. — То, что он делал со мной, невозможно описать и невозможно забыть.

— Я уничтожу воспоминания о нём.

Его пальцы коснулись висков, и я сначала почувствовала звон в ушах, а потом в глазах потемнело, и я отключилась.

ГЛАВА 11

Азазель смотрел на девушку в руках, она казалась такой маленькой, такой хрупкой, однако смогла каким-то образом выдержать пытки этого куска гнили. И почему он не подумал, что от Риза будет нелегко избавиться? А Люцифер отлично поработал, Аз боялся, что она после пережитого будет шарахаться всех мужчин, а она мало того, что не боялась, она хотела его. Демон думал, что ему придётся ещё мозг ей прочищать, заставляя забыть всё, что было, но если он сейчас подправит воспоминания, то может нарушить хрупкую защитную грань, и тогда придётся приложить немало усилий к тому, чтобы она подпустила его к себе.

Уложив девушку на диван в гостиной, он провёл рукой по волосам, убирая их с лица. Мира шевельнулась, и он отдёрнул руку. Отступив на пару шагов, он наблюдал, как она приходит в себя. Как легко трепещут ресницы, как открывают для него зелёные озёра её глаз. Азазель внезапно поймал себя на мысли, что его желания не ограничиваются только исполнением ритуала. Он желал её со всей своей растерянной человечностью.

— Почему я на диване? — она села, плотнее закутываясь в полотенце, в которое он завернул её ранее.

— Ты потеряла сознание, детка.

— Не называй меня так! — моментально ощетинилась девушка, но это, как ни странно, и привлекало Азазеля.

— Буду называть, как пожелаю, — чуть приподняв губы в улыбке, ответил демон.

— Посмотрим, — пробурчала Мирра.

Он опустился на диван, но девушку с него будто подбросило, так быстро она поднялась. Кутаясь в полотенце, Мирра прошла на кухню и включила кофеварку.

— Не расскажешь, почему я так часто теряю сознание? — буднично спросила она, поворачиваясь к Азазелю. — Надоело мне уже в отключке валяться, пока вы творите, что хотите с моим телом и душой.

— Я ничего не делал, — возразил демон, — только помог тебе избежать удара головой об бортик ванны.

— Ну да, и только, — криво усмехнулась девушка.

— Извини, — он поднялся и подошел к девушке. — Я не подумал, что ты имела в виду небольшое развлечение до этого.

Он специально провёл пальцем по краю полотенца, задевая мягкую плоть груди, и увидел, как у девушки на шее бешено забился пульс.

— Отойди, — прошептала она, глядя в его глаза, и демон вдруг осознал, что эти два зелёных омута поглотили его, словно засосав в водоворот желания.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— А если нет? — так же тихо ответил он, запуская пальцы за полотенце и разматывая его вокруг тела девушки.

Он хотел её, это было так же очевидно, как и то, что любовь всей его жизни и создательница предпочла ему Дьявола. Воспоминание о Лилит не только не вызвали гнева, но даже не заставили поморщиться. А девушка, сейчас находящаяся в его руках, уже дрожала. Он видел, как приподнимается и опускается упругая грудь, будто сама просит, чтобы её ласкали. Как мелко подрагивает её мягкий живот. Теперь уже без его метки, но это и не важно. Когда он окажется внутри неё, метки, даже будь они на месте, перестали бы быть нужными. Мягко проведя рукой по груди, Азазель погладил её рёбра и сжал нежный холмик внизу живота, заставляя девушку сбиться с дыхания. Сегодня он соблазнит её, и пусть это будет не так, как в Вальпургиеву ночь, но он оставит свою метку внутри неё. Потому как она принадлежит ему. И её тело и тем более душа.