Наследница огня - Маас Сара Дж.

– Рот, дружок, не разевай; что увидел – то хватай, – заявил он с кривоватой улыбкой.

Дорин не понимал, к чему это сказано. Может, намек на пораненную руку, которая и сейчас продолжала кровоточить?

Не прощаясь, генерал зашагал прочь, лишь бросил через плечо:

– Благодарю за прогулку, принц.

Прозвучало это скорее как угроза, чем как выражение благодарности.

Дорин не верил, что Эдиону просто так взбрело в голову погулять. Возможно, генерал сам выразил королю желание пообщаться с принцем. Но ради чего? Этого Дорин и сейчас не понимал. Возможно, решил проверить, каким стал наследный принц и насколько хорошо умеет играть в подковерные игры. Или хотел узнать, кем в дальнейшем может стать для него Дорин: потенциальным союзником или противником. При всем своем высокомерии Эдион был весьма неглуп и жизнь двора рассматривал как разновидность сражения.

Караульных для этой прогулки выбирал сам Шаол. Они сопроводили Дорина в замок, тепло которого показалось принцу таким желанным. Там он легким кивком отпустил охрану. Как хорошо, что Шаол сегодня не появился. Выслушивать принца он не хотел, говорить о Селене отказывался. Тогда о чем еще им говорить? Дорин даже в мыслях не допускал, что Шаол мог бы с готовностью отправить на смерть невинных людей; не важно, друзья они ему или враги. В таком случае Шаол должен знать: Селена не станет убивать никого из Ашериров, даже если это приказ короля. В детстве у них с Шаолом не было секретов друг от друга. Но это в детстве.

И все же принцу не давали покоя туманные и явно содержащие намек слова друга. Он думал над ними, спускаясь в ту часть подземелья, где помещались королевские целители. Здесь пахло розмарином и мятой. Пара комнат и кладовых. Сюда не заглядывали любопытные обитатели стеклянного замка. Сановная знать до подвальных лекарей не снисходила – во всех смыслах, и положение принца обязывало следовать тому же примеру. Но в этих тесных, лишенных солнечного света комнатках были собраны лучшие врачеватели Рафтхола и всего Адарлана. Так повелось издревле, с тех пор как построили замок. Побелевшие камни сотнями лет впитывали запахи трав и снадобий, отчего здесь всегда дышалось как-то по-особому. Даже не верилось, что совсем рядом – громадный замок с его суетой и интригами.

Два помещения, куда заглянул Дорин, оказались пустыми. В третьем он застал девушку, склонившуюся над большим дубовым столом. Стол был уставлен склянками, весами, фарфоровыми ступками. Под потолком висели пучки трав. В углу на жаровнях стояли горшки, и в них что-то кипело и булькало. Искусство врачевания было одним из немногих, не попавших под королевский запрет. Однако целительство лишилось своей главной силы – магии. Дорин слышал, что когда-то магия успешно помогала целителям спасать и лечить. Нынче им дозволялось пользоваться лишь природными средствами.

Услышав шаги, девушка подняла глаза от книги. Палец застыл на строчке. Не красавица, но хорошенькая. Миловидные черты, каштановые волосы, заплетенные в косу, золотистый оттенок кожи, намекавший на то, что кто-то из ее родителей был родом из Эйлуэ.

Увидев принца, девушка поспешно вскочила и поклонилась.

– Что желает ваше высочество? – спросила она, покраснев лицом и изящной шеей.

Дорин показал свою окровавленную руку:

– На прогулке поранился о мерзлые колючки.

Он не сказал «о розовый куст», подумав, что это прозвучит глупо и жалко.

Девушка избегала смотреть ему в глаза и от волнения покусывала пухлую нижнюю губу.

– Соблаговолите сесть. – Она указала на деревянный стул возле стола. – Или вам будет угодно пройти в помещение для осмотра?

Обычно Дорин терпеть не мог, когда в его присутствии начинали запинаться и мямлить. Но робость юной целительницы была вполне искренней. Ему не хотелось вгонять ее еще в бо́льшую краску.

– Я останусь здесь. – Дорин сел.

В комнатке установилась напряженная тишина. Девушка поспешила сменить фартук, заляпанный цветными пятнами, на чистый. Потом она несколько минут мыла руки. Еще несколько минут ушло на подбор баночек с мазями и бинтов. Все это девушка поставила на стол, дополнив миской с горячей водой и чистыми тряпочками. Потом она передвинула свой стул и села рядом с принцем.

За все это время оба не сказали ни слова. Целительница тщательно промыла руку Дорина и стала внимательно изучать. Дорин тем временем смотрел на ее светло-карие глаза. Ему нравились уверенные движения ее пальцев и, как ни странно, ее по-прежнему красные лицо и шея.

– Рука – очень сложная часть тела, – наконец произнесла девушка. – Я хотела убедиться, что колючки не вонзились глубоко под кожу и кончики не остались там… ваше высочество.

– Думаю, мои царапины выглядят страшнее, чем есть на самом деле.

Едва касаясь его руки, целительница нанесла слой беловатой мази. Утихшее было жжение вернулось. Принц поморщился.

– Простите, ваше высочество. Это нужно, чтобы не было заражения… на всякий случай.

Девушка сжалась, как будто принц распорядился повесить ее за причиненную боль.

– Пустяки, – усмехнулся Дорин. Он не знал, о чем еще говорить. – У меня бывали раны и похуже.

Это звучало глупо, по-мальчишески. Рука девушки, державшая наготове бинт, замерла.

– Я знаю, – торопливо произнесла целительница и подняла глаза на принца.

Глаза, однако… Вроде обыкновенные, а ведь что-то в них есть. Заметив, что Дорин ее рассматривает, она отвела взгляд и сосредоточилась на перевязке.

– За мною закреплено южное крыло замка. И еще… я часто дежурю по ночам.

Теперь понятно, почему ее лицо показалось Дорину таким знакомым. Это она месяц назад лечила его, Селену, Шаола и Быстроногую. Она же врачевала их раны в течение последних семи месяцев.

– Извини, я не запомнил твоего имени.

– Меня зовут Сорша.

Другая девушка и при других обстоятельствах непременно бы обиделась или даже рассердилась на подобную забывчивость. Но Сорша хорошо понимала разницу между собой и избалованным принцем с его высокопоставленными друзьями. Каждый из них был слишком занят собой, чтобы спрашивать имя какой-то целительницы, прибегавшей по первому зову.

Сорша закончила перевязку.

– Еще раз прошу прощения за мою забывчивость. И спасибо тебе за помощь.

Карие глаза с зелеными крапинками вновь обратились на принца. На губах появилась осторожная улыбка.

– Оказать помощь вашему высочеству – большая честь для меня.

Сорша встала, чтобы убрать со стола.

Принц понял намек: ему пора уходить. Он тоже встал и пошевелил пальцами перевязанной руки:

– Мазь уже подействовала. Больше не болит.

– К счастью, раны оказались неглубокими, но все равно прошу вас отнестись к ним внимательно.

Воду, в которой она промывала руку, Сорша отнесла и вылила в каменную раковину.

– В следующий раз вам незачем самому спускаться. Вашему высочеству достаточно послать за нами. Мы будем счастливы вам помочь.

Сорша с грациозностью танцовщицы сделала реверанс.

– Я так понял, что под твоей опекой находится все южное крыло каменной части замка?

Под оболочкой этого вполне невинного вопроса скрывались два других: «Значит, ты видела все? Все необъяснимые раны и увечья?»

– Нас обязывают записывать каждый вызов. – Сорша говорила совсем тихо, чтобы их не услышали сквозь приоткрытую дверь. – Но иногда мы забываем перечислить все подробности.

Дорин понял: Сорша многое видела, но она не из болтливых. Еще раз поблагодарив ее, он вышел из комнатки. А ведь Сорша такая в замке не одна. Многие ли видят то, в чем никогда не признаются? Дорину не хотелось об этом знать.

* * *

Хвала богам, у нее перестали дрожать пальцы. Сильба – богиня врачевателей и даровательница легкой смерти – отнеслась к ней благосклонно. Пока Сорша занималась рукой принца, дрожь в пальцах прошла, но стоило ему покинуть комнату, руки вновь затряслись.

Сорша опустила голову на стол и шумно выдохнула.

Царапины Дорина были пустяковыми и не требовали повязки. Сорша пошла на поводу у собственной глупости и тщеславия. Хотелось подольше удержать прекрасного принца возле себя. Она нарочно затянула все свои действия по обработке и перевязыванию его руки.