Дама в очках, с мобильником, на мотоцикле - Наталья Александрова

Сначала слышны были только рыдания, потом пошли разговоры, из коих Надежда быстро уразумела ситуацию. У рыжей девицы, которую звали Зоей, нынче ночью убили хахаля. Надо думать, того самого Юрку Костоломова, потому что не убивают же в этом городе зараз по нескольку молодых мужиков. По поводу несчастья Зойка впала в депрессию и отказывалась выходить на работу.

— Не могу, не могу… — тряслась она и так стучала зубами, что даже Надежде было слышно.

— Что уж теперь рыдать, — ворчала барменша, — говорила я тебе, чтобы бросила ты этого Юрку, пока не поздно? Говорила, что ни к чему хорошему ваша любовь не приведет? Так вы разве старших слушаете… Своим умом жить хотите, а ума-то как раз и нету… Пустой был парень, вороватый и наглый. Вот и получил свое. Якшался со всякими мерзавцами, кто-то его и пришил.

— И зачем я его вчера отпустила? — простонала Зойка.

— Что? — зашипела барменша. — Ты с ним вчера была? Вас видел кто-нибудь?

— Да нет, никто не видел…

— Зойка, говори быстро, что вчера было!

Зойка заговорила тише, и заинтригованная Надежда, оглянувшись на пустой зал, рискнула подойти ближе к двери.

И услышала много интересного. Покойный Юрик с Зойкой встретились в двенадцатом часу ночи, он приехал к ней на своем мотоцикле и принес сумку.

— Какую сумку? — оторопела барменша. — Ту самую, с которой его нашли?

Надежда Николаевна поразилась, как быстро в маленьком городе расходятся новости, и стала слушать дальше с удвоенным вниманием. Сумка была та самая, этот, прости Господи, дурак решил ее Зойке подарить. Зойка, разумеется, поинтересовалась, откуда он сумку взял. Он, конечно, стал темнить, но она его приперла к стенке и устроила настоящий допрос. Слово за слово выяснила, что сумку эту Юрка сорвал с плеча приезжей тетки, и начала орать.

— Ты, говорю, понимаешь, что делаешь? Она же завтра в милицию заявит! Сумка дорогая, опять же деньги… Только денег-то там как раз и не было. И вообще никаких ценностей, только косметика. Поэтому он мне ее и припер…

— Вот скотина! — не утерпела барменша.

— Я то же самое сказала. И послала его подальше. Он и пошел. А потом его уби-или…

— Не реви! — прошипела барменша. — Иди сейчас домой и носу не высовывай. Милиция спросит — молчи. Ничего не знаешь, ничего не видела, дома ночью спала. Про сумку молчи!

— Но как же…

— Дура! — сказала барменша в полный голос. — Ты что, не знаешь, что у милиции кто последний с жертвой виделся, тот и убийца! Или еще скажут, что вы вместе сумки воровали, а потом добро не поделили, ты его и пришила! Зойка, послушай меня хоть раз в жизни, ведь серьезное дело, на зону загреметь можешь!

— Ой! — До Зойки с трудом, но все же дошло, что дело действительно серьезное. Юрке-то уже все равно, а вот у нее и вправду будут большие неприятности.

Услышав шум сдвигаемого стула, Надежда скакнула за свой столик. Зойка кое-как пригладила волосы, смыла тушь и ушла.

— Беда с девкой, — вздохнула барменша, садясь рядом с Надеждой, — племянница это моя. Раньше в салоне работала маникюршей, так связалась с этим Юркой, ну, которого убили, вы верно слышали?

— Угу, — обтекаемо ответила Надежда.

— Он хам такой, приревновал ее и устроил в салоне скандал прямо при клиентах. Хозяйка Зойку и выгнала. Ну, взяла я ее к себе. Что делать — родня все-таки…

— Так вы хозяйка? — осенило Надежду.

— Ну да, меня Мальвиной зовут. Для кафе это имя подходит, а для жизни нет. Ну какая из меня Мальвина? — рассмеялась женщина. — На Машу откликаюсь. Сейчас дел невпроворот, а сама за стойкой стою, потому что Зойка эта…

— Спасибо вам, — Надежда поднялась с места, — все было вкусно. И кофе вы замечательно варите!

— Заходите еще, — улыбнулась Маша.

После сытного завтрака хотелось немного прогуляться, но Надежда Николаевна не отважилась дойти до парка. После вчерашних событий ей туда было страшно заходить. Как ни противно, а нужно было идти в пансионат проведать Галку.

Надежда собралась было перейти улицу, но тут была остановлена странной процессией.

По улице очень медленно ехали три черные машины. Кажется, это были джипы, точную марку Надежда не знала. Остальные машины давали им дорогу, люди, спешащие по своим делам, останавливались и смотрели вслед. На крыше первой машины были прикреплены траурные ленты.

Надежда Николаевна стояла близко к проезжей части, поэтому, когда первый джип поравнялся с ней, она увидела, что творится внутри машины. Рядом с водителем сидел пассажир, в котором она с изумлением узнала того самого мужчину, с которым познакомилась вчера в парке. Как его звали? Кажется Сергей Сергеевич. Только тогда на нем был светлый плащ и шляпа, а сегодня — строгий черный костюм. На заднем сиденье машины лежал огромный венок из живых цветов.

Процессия проехала мимо.

— Кого это хоронят? — спросила Надежда Николаевна у старухи в детской панамке.

— Не хоронят, а поминают, — строго ответила старуха, — день памяти сегодня по невинноубиенной Катерине…

— А этот… Сергей Сергеич тут при чем?

Надежда и сама не знала, для чего расспрашивала старуху.

— Здрасте-пожалуйста! — удивилась та. — А кому и поминать-то, как не ему, когда его дочка десять лет назад погибла!

— Вот оно что… — вздохнула Надежда.

— У каждого свое горе, — философски ответила старуха и пошла своей дорогой. Надежда последовала ее примеру.

Галка встретила ее ужасно недовольная. Она озверела, сидя в четырех стенах, и теперь ей и яблоки были кислые, и груши жесткие, и вообще хотелось крепкого кофе и на свежий воздух. Поэтому Галка злилась на Надежду, которой все это было доступно. Надежде Николаевне изменило ее обычное хорошее настроение, и она ответила на Галкины выпады ехидным замечанием.

Тут же разразился скандал. Подруги покричали немного друг на друга, пока Надежда не опомнилась первая.

— Слушай, я же все равно не могу уехать, — сказала она.

— И то верно, — вздохнула Галина, — и так тошно, так тут еще это убийство на нашу голову…

После обеда Галка прилегла соснуть, а Надежда спустилась вниз, чтобы попросить на ресепшене какую-нибудь книжку. Хоть и спала она плохо нынче ночью, однако днем спать не могла, с детства у нее такая особенность, воспитательницы в детском саду, бывало, ругаются, а сделать ничего не могут. Потом и укладывать перестали, давали игрушки, и маленькая Надя сидела тихонько в полутемном помещении группы.

В холле было тихо, Аня ушла, и на ее месте сидела та самая светловолосая девушка, что вбежала утром с вылупленными от испуга глазами, увидев у порога мертвое тело. Надежда Николаевна прочитала на бейджике, что зовут ее Ниной.

В ответ на просьбу о книжке Нина указала на стеллаж, где жильцы пансионата оставляли прочитанные детективы. Кто-то, наоборот, прихватывал отсюда в дорогу, в общем, библиотека потихоньку менялась, но все же пополнялась.

Надежда с интересом покопалась, вытащила для себя пару детективов и один дамский роман для Галки. Роман рекомендовала Нина, которой было скучно и хотелось поговорить. Надежде тоже было нечего делать, поэтому она не спешила уйти. Нина все сворачивала на убийство, и Надежда Николаевна, которой до смерти надоела эта тема, решилась спросить о другом:

— Скажите, Нина, вы ведь давно в этом городе живете?

— Как родилась, так и живу, — вздохнула Нина, — хотела после школы уехать, так мама заболела. Потом замуж вышла, родила… Вот так и осталась здесь…

— Я сегодня такую вещь видела, — заговорила Надежда, осторожно подбирая слова, — три машины на кладбище ехали, цветов — море.

— А, так это со дня Катиной смерти сегодня десять лет стукнуло, — ответила Нина, — я тоже хотела пойти, да вот, дежурство оказалось. Катя Самохвалова, подружка моя, как раз в сентябре погибла. Вот отец ее и устроил поминание.

— А что же с ней случилось?

— Ой, там такая история… — Глаза у Нины загорелись в предвкушении рассказа. — Понимаете, мы все вместе в школе учились. И десять лет назад как раз в последний класс пошли. Катя среди нас, конечно, самая красивая была. У нее отец каким-то бизнесом занимался, как раз после окончания школы они переезжать собирались в Москву. Вот у меня, к примеру, мама медсестрой была, у других девчонок примерно то же самое, так сами понимаете, какая разница. Одета была Катюша как игрушка, да и внешность не подвела. У нее мать наполовину не то чеченка, не то грузинка, очень была красивая женщина, и Катя в нее пошла. Знаете, как говорят, про покойников плохого не говорят, так я душой кривить не стану. Катюша и правда хорошая была девчонка, перед нами не заносилась, не грубила, училась хорошо, со всеми ладила. Легкий у нее был характер, приветливый. Все ее любили — и ребята, и учителя…

— Но? — спросила Надежда. — Ведь было же какое-то «но», верно? Вы нарисовали такой образ светлый, и жизнь у девочки была такой безоблачной, так не бывает.