Испытание добром (сборник) - Александр Тесленко

— Потрясающая самоуверенность, — удивился Дьондюранг. — Разве ты присутствовала при монтаже? Или работаешь в конструкторском бюро? Тебе известно, где расположен блок памяти?

— Конечно, ты, как всегда, прав, — вздохнула Дьондюраза. — Неспроста ты был консультантом у самого Бера. А на Земле где ты сейчас работаешь?

— В телецентре. Решил оставить науку после работы у Бера.

— Как мне известно, у тебя были сложные отношения с ним. Бер сильно повлиял на твою жизнь?

— Да. Это я его убил.

Дьондюраза опешила.

— Дьондюранг, — испуганно прошептала она, — я никогда не решилась бы. Хотя я его тоже не… уважала…

— А я уважал, — сказал он после паузы. — Я уважал Бера. И именно потому мне не было безразлично, что он приказывал делать. Несколько лет он носился с идеей создания вечного сердца. Не нужно быть кибером, чтобы твердо знать: вечного сердца не может быть. Но, как принято говорить, люди должны во всем сомневаться. Я молчал, когда он посылал меня в бессмысленнейшие командировки. В одной из них я чуть не погиб с голоду на дикой, пустынной планете Ир в смердящих болотах. Молчал, поскольку я только биокибер. Мое дело — исполнять. И я выполнял все его прихоти. Но когда Бер приказал мне выбрать человека, чтобы использовать его сердце для опытов… это противоречило всему, что было заложено во мне. Я даже начал сомневаться в целесообразности жизни и науки. А биокибер не может, нет, не смеет себе позволить этого. Я даже не познакомился с программой опытов, которую Бер положил в сейф.

— Да, у вас действительно сложились трудные отношения. — Дьондюраза овладела собой. — А как ты его убил?

— Оставь! Совсем не так, как показывают в кино. Главное в том, что после этого меня обуяло непреодолимое желание узнать — что будет дальше. Что произойдете миром, с людьми, со мной? Хотел знать, воздействовал ли я на жизнь человечества… Я не сразу полетел на Землю. Года два после случившегося оставался на Инкане.

— Где же ты жил, что делал?

— В гостинице «Дзябран». Выходил очень редко. Много писал. Для себя, чтобы лучше понять, разобраться во всем…

— И ты понял?

— Да, простую истину, что проживи я и двести лет, не понять мне до конца сущности человеческой жизни. Бера оплакивали недолго…

— Да, люди быстро все забывают.

— Именно так. Я разочаровался в науке людей. — Дьондюранг вздохнул. Когда мне стало ясно, насколько мало я значу в этом мире, мне захотелось, по крайней мере, рассказать об этом. И я написал пьесу. Отдавать ее в инканский театр было рискованно, все сразу поняли бы, кто убил Бера. И я избрал Землю.

— А какова судьба твоей пьесы?

— Сегодня премьера на сцене вашего театра.

— Так это твоя пьеса?

— Ты читала мои книги?

— Нет, Дьондюранг. Но если б я только знала… Если б я знала, что ты живешь, пишешь книги…

— Вот в чем наше несовершенство, всех биокиберов. Мы — каждый сам по себе.

Закончился первый акт спектакля. Зрители начали выходить из зала, занимали столики театрального буфета.

— Антракт, — виновато улыбнулась Дьондюраза. — Мне нужно туда… — и указала рукой.

И тут вдруг Дьондюранг почувствовал на себе чей-то сосредоточенный взгляд. Взгляд этот, безусловно, не впервые останавливался на нем. Не было сомнения, его внимательно рассматривают.

В фойе заходили новые зрители, устраивались за столиками. Дьондюранг, не оборачиваясь, анализировал спектр взгляда. Быстро просмотрел поднятые из глубин подсознания все замеченные на себе ранее взгляды. Сравнил с теперешним. Да, сомнений нет: на него смотрел профессор Тихон Раст, в прошлом правая рука Бера в Центре проблем долголетия. А сейчас? Кто он сейчас?

— Возле вас свободно? — послышался голос Раста за спиной.

— Прошу. — Дьондюранг отхлебнул пива из своей кружки, подвинул стульчик.

Раст заметил на отвороте пиджака Дьондюранга красную розу, символ представителя искусства, и немного смутился. Сел неуверенно. Налил и себе пива, поставил бутылку на стол.

Дьондюранг ругал себя за все, совершенное сегодня. И особенно за желание поговорить с Дьондюразой. Мало ли что они созданы на одном комбинате, что когда-то работали вместе! Сантименты. Как цепная реакция, множится любая ошибка, как волны на воде, затухает истина, ожидая нового всплеска. Зачем было ему рассказывать про убийство Бера? Разве от этого хоть что-нибудь изменилось? А теперь Тихон Раст — как продолжение или окончание ошибки. Он сейчас скажет что-нибудь про Инкану, заговорит о Центре проблем долголетия, вспомнит Бера, внимательно наблюдая за собеседником. Вот только красная роза явно смущает его.

— Прилетая на Землю, я всегда стараюсь побывать в театре, — с напускной беззаботностью начал Тихон Раст. — Воспоминаний потом хватает на несколько месяцев. Спектакль — как очищение… У нас на Инкане тоже много театров, но, поглощенные работой, мы нечасто их посещаем. Вам не приходилось бывать на Инкане?

Дьондюранг промолчал. Как все нескладно получилось. Безусловно, теперь это закончится тем, что его демонтируют. Узнают от Раста о биокибере, живущем по собственной программе, о старом (устаревшей конструкции) биокибере… Демонтируют… Почему все так нелепо вышло? Ни к чему было болтать с Дьондюразой. Сидел бы сейчас за кулисами с режиссером и актерами, среди цветов… Сколько лет волнений, тяжелой работы, желания постичь жизнь людей и помочь им и словом и делом. Стоило ли так долго скрываться, чтобы прийти к тому же концу. Его демонтируют. Незачем было разговаривать с Дьондюразой! Но прежде всего — незачем было и книжки писать.

— Первое действие пьесы напомнило мне Инкану, — улыбнулся Раст. — Автор пьесы, видимо, слышал об истории со смертью великого Бера.

— Да, она легла в основу, — мрачно ответил Дьондюранг.

— История смерти Бера очень загадочна, — сказал Тихон Раст. Он заметно волновался, боясь продолжить разговор, но желание убедиться в правильности своих подозрений взяло верх. — Поговаривали у нас на Инкане, что убил его биокибер. Дьондюранг. Но в общем-то, конечно, это сплетни, ибо в документах значится: тот биокибер погиб в болотах далекой планеты Ир, выполняя задания Центра.

— Да, его убил научный консультант, биокибер Дьондюранг, — спокойно сказал Дьондюранг и посмотрел Расту прямо в глаза.

Профессор побледнел. А Дьондюранг подумал: пока еще не поздно поправить свою бессмысленную правдивость, еще можно заморочить голову Расту, так что он до конца своей жизни не разберется, где правда, а где выдумка. Ведь он — человек, и потому ни в чем не уверен абсолютно, не составит особого труда заставить его засомневаться в истинности любого утверждения. Пока еще можно все свести к шутке, но опять придется лгать, а это так трудно дается… После подделки документов о своей гибели на планете Ир ему казалось, что он выйдет из строя, но кое-как выкарабкался. Лгать очень трудно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});