Чужая. Марсианская защита - Роман Верховский

сути, работа белым гвардейцем это почасовая, а иногда и помесячная сдача тела в аренду — без памяти, без осознания, без души её населяющей. Человеческое в белых гвардейцах Минатека исчезло, животное осталось только на уровне реакций. Остальное полностью под контролем тактической машины, боевого АИ.

Робот дорог в производстве. Человеческого андроида создавать не нужно, бери готовое и плати крипту. За эти деньги он сам себя будет питать и поддерживать тело в боевой форме, чтобы снова была возможность сдать его в аренду. Идеальная, по мнению многих, работа. Правильно ешь и не забывай ходить в качалку. Проснёшься снова перед личным ящиком в гвардейском участке Минатека. Работа оплачивается, а ты не задаёшь вопросов, что натворило твоё тело, пока сознание было в полной отключке. Такая технология произвела на свет лучших солдат. А как она работает? Никто не знает. Ни одной мегакорпорации и близко не удалось подобраться к секрету белых гвардейцев. Алиса особенно их ненавидела — не программу, которая поселяется в их голове на время службы, а личности, которые добровольно отказывались от жизни, и близко не представляя, кем они становятся. Алиса же отлично понимала кем — они превращались в такое же, как она — чудовище без чувств и эмоций.

Не поднимаясь из переходов, конвой перешёл в торговый центр — подземную часть небоскрёба Минатека. Немногочисленные парочки, реже одиночки, переходящие из одного магазина в другой, останавливались и провожали гвардейцев и охотника глазами, пока они не скрывались из виду. Люди в открытых кафе отрывались от напитков и круглосуточных новостей из метаполя и, открыв рот, смотрели на Алису, в ответ она корчила им рожи.

Ровно столько же внимания от городских жителей получали немолодые люди с протянутыми руками, занимавшие пустынные холлы, сразу человек по десять. Они сидели на сумках и активно твитили в метаполе, привлекая внимание, чтобы их не разогнали. Они называли себя беженцами с Марса и просили людей помочь им. Конечно, они не были настоящими бежками, война ещё даже не началась, пока на Землю прибывали самые богатые классы Марса, из тех, кого новое республиканское правительство непременно посадит. Но этим пройдохам в палаточных лагерях среди торговых центров тоже верили. Стоило взглянуть в эти пробитые найсом зрачки — люди сразу проникались милосердием. Собирались вокруг них толпой. Их байки светились на метаполе красными нарывами. Странно, что вообще кто-то этому верил. Но люди верят многому, как уже поняла Алиса.

Например, совсем недавно гулял информационный вирус “Длинные часы”. Как будто все АИ сговорились и показывали ложное рабочее время. Добавляли в него скрытые минуты, так что за неделю получались часы, а потом ночью ускоряли время. По вторникам включалось удвоение. И многие, очень многие поверили в собственную неспособность чувствовать который час. Что можно ориентироваться по солнцу, они забыли. Но Алиса не винит их. Это усталые люди с постоянной утренней изжогой и изношенными мочевыми пузырями. Они меняют их пачками. Такова расплата за работу на конвейере. На гигантских фабриках и суперскладах учитывается каждая минута и каждое действие. Нет времени на туалеты, сколько бы профсоюз ни тащил, в самой организации находились молодые и упорные, задвигавшие лишние минуты в сторону. Ведь у каждой единицы времени есть цена.

В торговых центрах не увидишь богачей, только затравленных рабочих, что выбираются из нарисованных метасимуляций, в теперь уже не до конца реальный мир. Это их выходные, это их дети ковыряются в носу. Это их кусочек десерта на ложечке с парадоксальными тремя ложками сахара внутри. Выше них в небоскрёбе деловая верхушка, управляющая крупными бизнесами в Новосибирске, но даже они не элита. Потому что те, чьи слова имеют значение — они под небоскрёбом в горизонтальных лабиринтах бесконечных коридоров, выкрашенных в тошнотворный бледно-голубой с плиточками мелковорсного серого ковролина с видимыми стыками и всё это под низким потолком из квадратных световых панелей. Дальше них — жители пентхаусов. Они на самой вершине пищевой цепочки. Обслуживают Минатек ртом. И это только Новосибирск. Но также есть и Мегасити, бывший Шанхай — город небоскрёбов, космическая корпоративная помойка на окраине вселенной на планете Земля.

— Вниз, пожалуйста, в бункерные переговорные, — бубнит её похититель.

Первый гвардеец подходит к железным дверям. Те с шумом приводов разблокируются и с таким же гулом закрываются обратно за спиной Алисы.

— Доволен, эй ты, как тебя? — спросила она из-за белой брони.

— Алиса, прости, — отозвался мужчина, — Ничего личного. Если бы тебя по-другому попросили, ты бы не пришла.

У него есть доступ на нижние бункерные этажи главной башни города. Белые гвардейцы слушают его приказы. Кто он такой? Точно не пилот. Хотя летать наверняка умеет.

Наконец, они выбрали одну из десятков одинаковых белых дверей и вошли в бронекапсулу переговорной. Десять кожаных сенаторских кресел, сядь в такое и захочется управлять империей. На стенах фирменные цвета Минатека — серый с серым в нежном сером. На синтетическом полотне напротив входа переливается лунный пейзаж. В кратере на полюсе стоит гигантский город с секторами, укрытыми бронесаркофагами. По классике со стороны космопорта Минатека между торчащих фаллических ракет появляется голубая планета и восходит по космической пустоте.

Гвардейцы вытягиваются в шеренгу вдоль стены. Пилот садится в кресло и делает вид, что его не интересует Алиса, но она знает, он не сводит с неё глаз. Она обходит стол по кругу и садится в самый дальний от гвардейцев угол.

— Полжизни в переговорных, ё-мае.

Холод пробегает по спине. Голос Лигостаева. Высокий, худой и прямой как палка старик входит в переговорную, обходит стол по кругу. Хитрые глаза, птичье лицо. Не орлиное, а менее благородное. Он смотрит только на Алису.

— Александр Афанасьевич, — пилот приподнимается в кресле, но старик с ним не здоровается.

Он садится рядом с Алисой, обдавая её своим элитным запахом: смесь дорогих кож, натянутых на него, новой крови, настоящего мяса, перевариваемого в кишках, жвачки, новых зубов, новой пищеварительной системы наконец. Он по привычке вертит гигантское золотое кольцо на пальце. Его мастифские морщины на лице собраны в одну большую презрительную улыбку. Редкие седые волосы касаются плеч. Сколько она его не видела вживую? Как можно было постареть ещё больше, когда ты и так был стариком? На лице в коже начали образовываться красные плеши и коричневые пятна. Голубые глаза помутнели.

— Это что за фигня? — спрашивает Алиса и кивает на пилота.

— АИ не выключай и тогда на тебя и не спустят этого. Ё-мае, — он оглядывается и разводит руками, мол где все остальные.

В переговорку входит мужчина в костюме пажа XVII века: