Жизнь в «Крематории» и вокруг него - Виктор Троегубов

Нам выдали запись, и мы начали разучивать вокальные арии. Это было не так уж просто, но мне, имевшему большую практику «съема» западной рок-музыки, удалось справиться с поставленной задачей. И получилось у меня совсем неплохо, так как, прослушав мои версии, Сергей Мелконян поручил мне одну из центральных ролей спектакля, а именно роль Души Франсуа Вийона. Что касается Армена, то в нем всегда преобладал автор, а исполнение было не самой сильной его стороной. Прослушав его исполнение заданных партий, режиссер уговорил его стать в данном спектакле… осветителем. Григорян поначалу отказывался, но Сергей Андреевич Мелконян мог убедить кого угодно. Во втором спектакле, пьесе Лотара «Король-арлекин», мы с Арменом играли придворных музыкантов, но это были роли второго плана.

Итак, мы выехали на гастроли в Ереван. Конечно, с нашей стороны, этот поступок был дикой авантюрой. Во-первых, каждый больше чем на месяц бросил свою работу по распределению (после окончания института) – отпроситься не удалось, во-вторых, согласились ехать, почти не зная ролей. На самом деле, нам так хотелось поработать над обещанным спектаклем по нашим песням, что мы бросились в этот омут с головой. Но, как это часто случается, что-то изменилось в планах режиссера, и наши надежды остались надеждами. В активе (или пассиве?) был накоплен лишь опыт шестидесяти или семидесяти выходов на театральную сцену в вышеуказанных спектаклях…

Театральная семья имеет ряд специфических особенностей, при которых люди свободолюбивые неизбежно вступают в конфликты. Армену это грозило меньше, чем мне. Ведь он жил в городе на квартире у родственников, а я – в гостинице со всей труппой, и здесь царили не совсем понятные мне законы. Во-первых, нам было запрещено выходить в город без разрешения режиссера. Согласитесь, это ущемляет личную свободу. Но не это было главным, и, если говорить честно, – особого желания шляться по Еревану в середине 80-ых с длинными волосами не возникало. Но и наша гостиничная жизнь была опутана какими-то внутренними интригами, которые человек со стороны понимает не сразу. Да и с финансовой подоплекой наших спектаклей не все было прозрачно, и мы с Арменом очень скоро поняли, что деньги нам не светят. Сложилась парадоксальная ситуация: 1) нам не было особо интересно на театральной сцене, особенно в потогонном режиме двух ежедневных спектаклей; 2) за эту нелегкую работу мы не получали ни копейки; 3) наша главная цель в виде спектакля на наши песни уже стала иллюзорной. Спрашивается, для чего все это было нам нужно? К тому же я знаю за собой одну не самую удобную для окружающих черту: говорить правду чаще, чем это стоит делать. Я пару раз высказал свое мнение о царящих в труппе законах, чем нажил себе не только друзей, но и врагов…

Правильно говорят, что плохое забывается быстрее, чем хорошее, и я помню массу интересных фрагментов, связанных с нашей театральной жизнью. Я жил в одном номере с самым талантливым, на мой взгляд, актером театра Володей Власенко, которого ереванская публика наградила прозвищем «арлекин Высоцкий». Он не только был абсолютно органичен на сцене, но и довольно неплохо пел (он и его жена через пару лет споют вторые голоса на альбоме «Кома»). В финальной, кульминационной сцене рок-оперы «Франсуа Вийон» мы с ним пели вдвоем, и немало зрительских слез было пролито в эти мгновения. Но Вова был хорош не только при исполнении служебных обязанностей, погулять он был тоже не дурак, так что мы с ним быстро спелись не только на сцене… Как-то после спектакля нас пригласил в свою мастерскую местный художник-авангардист. На следующий день мы сходили к нему, попили коньячку и посмотрели его работы. На одном холсте в бурю мазков были вдавлены реальные предметы, среди которых был шприц и несколько пустых ампул, – мысль художника была предельно понятна. Когда мы вышли на улицу, Вова несколько раз в сердцах повторил: «Вот, сука, наркоман!». Власенко был родом из Грозного, где покурить травы считается чем-то абсолютно естественным, – он сам рассказывал, что у каждого двора есть своя «плантация» анаши. Да и сам Володя был не против курнуть «в легкую», так что нас с Арменом крайне удивило его волнение. «Так то – курить, а он-то колется! Вот, сука, наркоман!»…

В любой театральной семье есть доброхоты, которые рады услужить начальству любым способом, даже доносом. Так и произошло, и несколько моих свободолюбивых мнений узнала администрация театра. Продолжением стали претензии администратора театра, вылившиеся в мою с ним банальную драку. Все это случилось в двадцати метрах от машины, которая должна была отвезти меня и Армена в аэропорт. Но финал этой истории был еще более кинематографическим. В двух шагах от нашей битвы вдруг затормозили две черные «волги», и оттуда выскочили крепкие молодцы. Они заломили мне и моему противнику руки, сунули нас в машину и повезли в участок. Некоторое время я еще видел в заднее стекло машину, на которой ехал Армен со своими друзьями, потом она пропала. Наш самолет вылетал через полчаса, билет был у меня в кармане, но конвоирам на это было наплевать… Объяснение всей истории оказалось предельно простым. Начальник милиции города Еревана и его опергруппа заметили нашу драку из окна машины. Конечно, опергруппа получила приказ вмешаться. Вот таким образом я и получил шанс провести полгода на армянской зоне, так как мне пытались инкриминировать преднамеренное нападение на человека. Слава богу, что мои друзья из труппы не побоялись гнева начальства и дали показания, что драку спровоцировал мой противник. Да и Армен исчез лишь для того, чтобы сдать авиабилеты. Затем он поднял на ноги своих ереванских родичей, и им удалось родственными каналами выйти на самого начальника ОБХСС республики Армения. Вследствие действий столь многочисленных и мощных заступников, я был отпущен, и меня даже еще не успели обрить – хотя сие было уже весьма близко…

27 октября нас, только что прилетевших из ереванского лета в рубашках с коротким рукавом, московский аэропорт «Домодедово» встретил первым снегом. Единственным достижением нашей поездки стало сознание того, что театральные формы нам не подходят…

НА РУБЕЖАХ «ИЛЛЮЗОРНОГО МИРА»

И снова квартирные концерты: вдвоем с Арменом и «Крематория» в полном составе. Флэты, флэты, флэты…

…В ноябре 1986 года был записан альбом «Иллюзорный мир». Студия была чуть лучше предыдущей, но для музыки, которую собирались записывать, ее возможностей явно недоставало. Подготовка к этой записи происходила урывками уже около года, и многие песни («Америка», «Маленькая девочка», «Наше время» и некоторые другие) уже «засветились» на концертах. О репетиционной работе над новыми песнями для альбома я узнал не сразу. Я тогда закирял с другой компанией и на некоторое время исчез. Такое бывало с каждым из нас – мы не давали обязательств проводить наш досуг только вместе. Но когда пропадал Армен, я не начинал стремительно репетировать с Мишкой Россовским и Пушкиным свои песни, чтобы получить некий приоритет. Мне просто не приходило в голову делать что-то без Григоряна. По всей видимости, у него существовал совсем другой взгляд на данный вопрос. И он потихоньку начинал тянуть одеяло в свою сторону… Итак, я появился из каких-то «странствий», мы сидели попивали пивко, как вдруг он сообщает мне, что сегодня репетиция. Когда тем же вечером мы собрались у Пушкина (мы тогда репетировали у Сереги дома), я понял, что мой «соратник» не терял времени даром. Уже был прилично подобран репертуар, уже были определенным образом настроены остальные участники группы. Короче, Армен подгадал все таким образом, что моих песен на альбоме не предвиделось. Он и со студией договорился так, что просто не оставалось уже времени делать что-то кроме отобранных им собственных песен. Меня это обидело, но выяснять отношения с ним я не стал. Мне еще казалось, что все перемелется и мы опять заживем душа в душу…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});