Последний рассвет одиночества - Людмила Ситникова

— Бегала не бегала, а в саду все же был контакт с людьми. Здесь же он начисто отсутствует.

— Мам, не нагнетай, я остаюсь у Леонтьевых, нравится тебе это или нет.

Сидевший доселе молча Михаил Иванович, прищурив близорукие глаза, тихо произнес:

— Людмил, а ты от нас ничего не скрываешь?

Алимова заерзала на табуретке.

— Ой, папуль, а что я могу скрывать?

— Не знаю, как вам, — Михаил обратился к жене и младшей дочери, — а мне кажется, Людмилка вся светится.

— Я заметила, — с нескрываемым сарказмом молвила Маринка.

Валентина Федоровна вытянула губы трубочкой:

— Ха! Светится, ну вы и сказанули. С каких пирогов ей светиться? Подумаешь, большое дело — получила работу няньки у толстосумов. Лично я не вижу повода для ликования. А ты, Людка, запомни: не все то золото, что блестит. Намучаешься ты еще с их детками, как пить дать намучаешься. Ты не кривись, не кривись, а вот пройдет время, вспомнишь мои слова. Вы изначально знали, что я против ее ухода из садика, но разве к моему мнению кто-нибудь прислушивался? Нет. Я попросту сотрясаю воздух, я для вас пустое место. — В Валентине проснулась актриса.

Картинно закатив глаза, она приложила ладонь ко лбу и, не глядя на домочадцев, вышла из кухни.

— Голова разболелась, — бросила на ходу.

Марина тянула сестру в комнату:

— Разговор есть.

— Дай хоть чай допить.

— Бери чашку и дуй за мной.

В спальне Людмила смотрела на взбудораженную Маринку и не спешила делиться радостным известием.

— Я вся внимание, — сказала она, поудобней усаживаясь в кресло.

— Если не прекратишь издеваться, получишь в глаз.

— Кто издевается? Я? Ни капельки.

— Людок, я же сразу обратила внимание, что ты изменилась. Как только ты вошла, я увидела горящий взгляд. Горящий взгляд! — повторила Марина. — У тебя! Прости, сестра, но это нонсенс!

— По-твоему, мне без конца ходить с кислой миной?

— Кто он? Когда ты успела?

Засмеявшись, Людмила бросилась на кровать.

— От тебя ничего не утаишь.

— Ты плохой конспиратор, а у меня глаз-алмаз.

— Маринка, как же мне хорошо, ты не представляешь, я уже который день парю на крыльях.

— Пять дней назад ты уехала из дома не в лучшем расположении духа, сегодня передо мной сидит другой человек: помолодевший, похорошевший и, как справедливо заметил отец, светящийся. Что мне думать? Я изучила тебя вдоль и поперек, мне, как никому, известно, что ты не способна на безумные поступки, и вдруг…

— Угадай с трех раз, кто такой Виктор Леонтьев.

— Понятия не имею.

— Угадай! — настаивала Алимова. — Даю первую подсказку — он человек из прошлого.

— Бывший одноклассник?

— Почти угадала. Витька мой сокурсник. Это еще не все. Сядь поудобнее и приготовься выслушать откровение номер два. Витька тот самый парень, с которым на меня поспорил Ден Максимов.

— Да иди ты!

— Я сама, когда его увидела, чуть сознание не потеряла. Десять лет ни слуху ни духу, а тут на тебе. Сначала запаниковала. Испугалась, сама не знаю чего, а потом…

— Не останавливайся, говори.

— Марин, ущипни меня, чтобы я убедилась в реальности происходящего. Не верю, не могу поверить, что я влюбилась в Виктора Леонтьева.

— Людок, тебя там точно опоили колдовским зельем! Вслушайся в свои слова, что ты несешь? Как это — влюбилась в Леонтьева?

— Молча, Маринка, взяла и влюбилась.

— Так не бывает.

— В том-то и дело, что бывает. И мой случай — явное тому подтверждение. Я люблю его, Маринка, люблю всем сердцем, каждой клеточкой. Почему ты так на меня смотришь?

— Пытаюсь понять, как сильно тебя засосало.

— Сильнее не бывает. В голове сплошная каша. Любовь, любовь и еще раз любовь. Маринка, я спать спокойно не могу. Закрою глаза — и тут же вижу лицо Виктора, утром просыпаюсь — и первая мысль о нем. Это возвышает и пугает. С одной стороны, я наслаждаюсь новым чувством, смакую его, а с другой — понимаю: мы никогда не будем вместе, и от этого становится очень горько и гадко на душе. Все-таки в жизни много несправедливого. Жила я, жила без любви, страдала, надеялась, верила… А теперь я влюблена, но кажется — от этого страдания лишь прибавятся. Марин, ну почему ты молчишь? Скажи что-нибудь, поддержи меня, улыбнись, порадуйся, в конце концов.

— Людок, ты меня огорошила. Не ожидала я от тебя такого фортеля.

— Я сама от себя ничего подобного не ожидала. Представь картину: Виктор пришел ко мне в спальню. По идее, у нас должен был состояться неприятный разговор, после которого я планировала побросать вещички в сумку и уйти из особняка. Сначала я что-то лепетала, упрекала, а под конец нервы сдали и я разревелась.

— На тебя похоже.

— Он начал меня успокаивать. Сел на корточки, положил мне руки на плечи. Маринка, в этот момент я и пропала. В одну секунду! Мир перевернулся. Сижу как истукан, смотрю в его глаза, а по телу мурашки бегают. Короче, чувствовала себя как пятнадцатилетняя девчонка, пришедшая на первое свидание со взрослым парнем. Виктор говорил, говорил, а я ничего не слышала.

— Людок, мне не улыбается перспектива выступать в роли эдакой вредины, но я должна тебя предупредить, что часто, особенно в тех случаях, когда женщина долгое время была лишена мужского внимания…

— Не продолжай. Я не старая бабка, хватающаяся за последнюю соломинку. Можно самозабвенно обманывать других, но себя не обведешь вокруг пальца. Виктор — моя вторая половинка.

Видя, что Маринка хочет запротестовать, Людмила быстро вставила:

— И никто, слышишь, никто не переубедит меня в обратном.

— Тогда флаг тебе в руки. Действуй, сестричка, действуй решительно и без оглядки. Ты же не собираешься томиться в одиночестве? Наберись смелости и признайся ему в чувствах.

— Обалдела?!

— А как ты хотела? Или собираешься ждать, когда он сам обратит на тебя внимание?

— Не ждать, а надеяться.

— Глупая, какая же ты глупая, Людок. Поймала птицу счастья за хвост, так хватай ее целиком, прижимай и держи крепче. А ты пытаешься ее отпустить. На надежде далеко не уедешь, до второго пришествия ждать будешь.

— У него две дочки, одна из которых относится ко мне с недоверием. Нет, Маринка, единственное, на что я могу рассчитывать, так это на дальнейшую благосклонность судьбы. Если мне повезет и он увидит во мне больше, чем няню, я… я… — Алимова не могла найти подходящих слов.

— Не понимаю я тебя, Людок, честное слово, не понимаю. Окажись я на твоем месте, пустилась бы во все тяжкие. Не задумываясь пустила бы в ход тяжелую артиллерию. Как там говорят: нельзя ждать милостей от природы.