Конан и лик Зверя - Тим Доннел

— Приведи ко мне Радхара, я хочу поговорить с ним! Можешь привязать его за хвост лошади, если он сам не пожелает идти! — строго приказал варвар и скрылся в шатре.

Нимало удивленный таким приказом и гневным голосом вождя, помощник со всех ног бросился на другой конец лагеря.

Некоторое время спустя, Радхар, опираясь на обломок копья, вошел в палатку киммерийца.

Конан с мрачным видом сидел на сундуке, поигрывая кинжалом. При появлении шпиона он оторвался от своего занятия и взглянул ему прямо в глаза. Сердце Серого заледенело: в синих глазах северянина бушевала буря, какие только и можно представить в суровых и негостеприимных краях, откуда киммериец был родом.

— Из-за тебя погибли мои люди… Готов ли ты принять смерть, как мужчина? — спокойным голосом спросил он.

— Ты спас мне жизнь вчера, чтобы лишить сегодня? — гордо вскинув голову, вопросом на вопрос ответил Серый.— Теперь я твой должник.

Конан вздохнул, покачал головой.

— Ты станешь отрицать свою вину? Это недостойно тайного советника владыки Турана. Слышал, Ездигерд тебя очень ценит?

Радхар не сразу нашелся с ответом, ошеломленный осведомленностью киммерийца. А когда заговорил, то слова давались ему с трудом:

— Жаль, что ты поссорился с Илдизом. Сейчас был бы уже эмиром. И давно ты меня разгадал?

— В бою,— коротко бросил Конан.— Не нужно быть большим мудрецом, чтобы сопоставить цепь событий. С первых дней ты искал со мной драки, чтобы после занять мое место, а без меня эта армия развеется в прах; ты попытался навязать мне ложный план взятия Дугари — я знаю эту местность, там нет подземного хода; а вчера ты отправил гонцов за подмогой, но вместо них пришли туранцы. Нужно ли еще продолжать?

— Достаточно! Все верно… Ты выиграл, киммериец, я искренне восхищен тобой. Жалею, что нам не суждено стать друзьями.

— Ты тоже нравился мне, Радхар. Вчера мы дрались плечом к плечу, и я спас почти друга. Сегодня пришло время ответить за свое предательство… А ведь ты мог ударить мне в спину.

Серый молча проглотил прозвучавшую в словах варвара насмешку и, поборов свою гордость, твердо сказал:

— Я твой должник, Конан. Пусть ты и спас мне жизнь лишь для того, чтобы предать лютой смерти, но прежде, чем предстать перед Эрликом, я хочу вернуть тебе долг.— И тут Радхар, повинуясь какому-то внутреннему порыву, рассказал киммерийцу о черной старухе с окровавленным топором, и древних поверьях юэтши.— Тот поцелуй — проклятие богини, которое исполнится до новолуния. Можешь не верить мне, но чем-то ты прогневал Деркэто.

К концу рассказа варвар уже нервно расхаживал по шатру. Вид его был взволнован, лицо посерело.

— Ерунда! — крикнул он, останавливаясь перед Радхаром, и пронзая шпиона колючим взглядом.— Ты лжешь, спасая свою жизнь! Как мог ты видеть то, чего не видели больше ничьи глаза!?

— Все очень просто — ведь я юэтши,— выдерживая взгляд киммерийца, невозмутимо ответил Радхар.— Иногда боги являются своим детям.

— Юэтши? Ты — юэтши?! — поразился Конан, бессильно опустившись на лежанку.— Клянусь Кромом, если бы ты не стоял перед ликом смерти, никогда бы в это не поверил!

— Ну вот, хоть что-то тебе обо мне не известно,— усмехнулся Радхар.— Доверься мне, Конан, расскажи, чем ты не угодил богине и быть может, я сумею тебе помочь. А после ты волен предать меня смерти.

Варвар пребывал в замешательстве: он не верил пустым суевериям, если бы собственными глазами не видел прекрасную богиню, не обнимал ее волнующее тело вот этими самыми руками. Предупреждение в словах Деркэто, прозвучавшее на прощание, сейчас, словно запоздалое эхо, гремело у него в голове. Мозг лихорадочно работал, и картина вырисовывалась неутешительная. «Но можно ли доверять Радхару?»

— Ты говоришь, что богиня является в образе юной девы? — растягивая слова, спросил он.

— Боги вольны принять любое обличье. Решай, Конан. У тебя в запасе всего пара дней,— пожал плечами Серый.— Что будет после этого срока, известно только богине.

Киммериец окинул шпиона угрюмым взглядом из-под насупленных бровей и вдруг решился, рассказав все без утайки, словно хотел снять с себя тяжкий груз. Когда он дошел в рассказе до места, где оттолкнул от себя Деркэто, Радхар многозначительно присвистнул.

— Дальше можешь не продолжать. Ты поступил очень глупо,— искренне посочувствовал ему Серый.— Она могла бы тут же тебя уничтожить, но видно приготовила что-то более страшное. Однако я знаю способ, как вытащить тебя из этой беды.

— И что для этого следует делать? — упавшим голосом спросил Конан.

— Украсть топор старухи,— не моргнув глазом, ответил туранец.— Чтобы вернуть себе топор богиня снимет с тебя проклятие.

— Только-то и всего! — не удержался от смеха варвар.— Ладно, ты вволю потешился надо мной, теперь настал мой черед.

Конан уже поднимался на ноги, чтоб позвать стражу, когда Серый настойчиво произнес:

— Выслушай меня до конца, северянин. Украсть топор совсем не просто. Но можно, только для этого тебе придется стать юэтши.

— Ты верно забыл, что я киммериец,— нетерпеливо отмахнулся варвар.

— Обряд приобщения к роду, мог бы сделать тебя юэтши,— нажимал Радхар.

— Да уж не ты ли совершишь этот обряд?

— Нет, не я. Но здесь недалеко есть деревенька рыбаков, где тебе сумеют помочь.

Киммериец с недоверием посмотрел на шпиона. Спасай сейчас Радхар свою шкуру, он вряд ли бы смог сочинить на ходу такую невероятную историю. Конан неожиданно поймал себя на мысли, что почему-то ему хочется верить Серому.

— Хорошо, едем к твоим рыбакам,— наконец согласился он.

— Мы отправимся туда вечером — сейчас все мужчины на промысле, а женщины попрячутся в лесу, лишь только нас заметят. Юэтши слишком мирный народ, и многие этим пользуются, причиняя зло.

Радхар понемногу становился самим собой — спокойным, расчетливым, уверенным в себе, каким он был всегда — с тех времен, когда оставил навсегда рыбацкую деревушку в поисках лучшей доли.

— Что ж, будь по-твоему. Но не пытайся обмануть меня, Радхар, иначе смерть твоя будет ужасна.

* * *

Вдвоем, стремя в стремя, они ехали берегом моря. Волны купались в закатных лучах. Чайки с недовольными криками уступали дорогу двум мрачным всадникам и долго еще кружили над пенным прибоем. Радхар неуклюже сидел в седле, раненая нога нестерпимо болела, но гордый юэтши ничем не выдавал своих чувств.

Конан и вовсе не походил на себя: плечи киммерийца осунулись, голова по-стариковски клонилась на грудь, в глазах уж не горел тот яростный огонь, с которым варвар врывался в ряды врага и поднимался на стены крепостей. Перемены были столь разительны, что, когда он проезжал лагерем, разбойники с трудом узнавали своего вожака и с удивлением смотрели вслед.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});