Свадебная карусель - Энн Макалистер

Ага. Вот она, зацепка.

— Ты бы не поехал, будь у тебя работа? — спросил он мгновение спустя.

— Работа? — Винни произнес это слово будто иностранное. Он открыл один глаз и посмотрел на Джареда.

— Чем ты занимаешься? Когда работаешь, я имею в виду.

— Ударник.

— Что?

— Стучу по барабанам в команде «Крутые налетчики», — сформулировал Винни.

— Отлично. А если бы твоя команда получила работу?

Винни засмеялся.

— К завтрашнему дню?

— Если так обернется, ты поедешь с ними?

— О, черт, конечно!

Чтобы все сделать, потребовалось даже меньше телефонных звонков, чем представлял Джаред.

— В Канзас-Сити? — засомневался Винни, когда Джаред растолкал его, чтобы сообщить новость. — Туда ехать несколько часов.

— Лучшее, что мог сделать. Большой город. Много людей вас услышит. — И Энни не сможет поймать его и вытащить за ушко да на солнышко из дома Гранателли. — Но ехать нужно прямо сейчас.

— Сейчас?

В конце концов деньги и приятели Винни сделали свое дело. Да, это потрясающая возможность.

Винни укатил еще до рассвета. Он задержался лишь для того, чтобы собрать с Джаредом инструменты с верстака и загрузить их в фургон.

Джаред понимал, что эта поездка в Нью-Йорк — совершенно безумное предприятие.

Он должен был лететь во вторник в Акапулько для обсуждения роли. Его агент Ларри, разбуженный в четыре утра, чтобы узнать самую последнюю новость, был далеко не в восторге.

— Куда ты собрался? — хриплым от сна и раздражения голосом допытывался Ларри.

— Прокатиться с другом в Нью-Йорк.

— Почему бы тебе не слетать с другом в Нью-Йорк? Ты бы вернулся в Лос-Анджелес на следующий день. У тебя же обязанности, долг!

— Не могу, — ответил Джаред.

— Ммм. — Ларри явно сомневался. — И что же прикажешь им сказать?

— Скажи им, что у меня есть обязанности, долг.

— Очень смешно.

— Я перезвоню завтра. Мы будем на середине пути.

— Тебе видней. Ты понимаешь, что делаешь?

— Понимаю.

Но сейчас, глядя на сидящую статуей Энни, он засомневался.

Энни всегда была разговорчива. Он просто не мог припомнить, когда бы ее речи не лились потоком. А сейчас молчит, будто воды в рот набрала.

Это нервировало его.

— Улыбнись, — сказал он, когда они перевалили вершину очередного холма.

— Чего ради?

— Улыбка делает тебя красавицей.

Она закатила глаза.

— Я вовсе не красавица.

— В глазах поклонников — да.

— Лесть не поможет тебе, Джаред.

Он встрепенулся.

— А что поможет?

Она раздраженно фыркнула и забарабанила пальцами по колену.

— Ради чего ты все это делаешь?

— Может, ради дружбы?

— Ну конечно!

— Ник — мой друг.

Энни гневно посмотрела на него.

— Но Винни — его брат. Винни мог бы поехать.

— Что ты хочешь услышать? Что я делаю это ради тебя? Прекрасно. Я делаю это ради тебя.

— Но зачем?

— А ты как думаешь?

— Откуда мне знать? Твои мысли для меня тайна. Всегда были тайной. Возможно, ты хочешь похвастаться передо мной своими успехами.

Неужели она думает именно так? Учитывая ее упрямство, с нее станется. Черт возьми, иногда она действительно поступает по-идиотски. И как же убедить ее в обратном? Упасть ниц?

Вместо этого он усмехнулся.

— Есть идея.

— Не вдохновляет, — оборвала она и отвернулась к окну.

— Нет?

— Нет.

— Что же тебя вдохновит? — с любопытством поинтересовался он.

Она повернулась к нему, сдвинув брови.

— Увидеть тебя в хорошей, достойной роли.

— А роль Рейда Маккалоу ты считаешь недостойной?

— Думаю, роль Рейда Маккалоу просто дрянь.

Джаред не мог согласиться.

— Она многому меня научила.

— Он пустышка, самец-полицейский, у него в мозгу две извилины.

Уязвленный, но не желающий показать это, Джаред засмеялся.

— Мне кажется, ты немного преувеличиваешь.

— Пожалуй, это преувеличение, — великодушно произнесла Энни.

Джаред лишь покачал головой, не зная, плакать или смеяться. Единственное, в чем он все больше убеждался: пробиться к Энни будет труднее, чем он предполагал.

— Это именно так, — настаивала Энни. Предмет ее явно интересовал. — Играя его неделю за неделей, ты распродаешь себя. У тебя был — есть — огромный талант. Ты мог бы играть Гамлета, Ромео!

— И все вокруг знают это, — в тон произнес Джаред. — Меня осаждают предложениями. Антрепренеры выстраиваются в очередь.

— Ты просто не подождал.

— Чего?

Энни с хрустом сцепила пальцы.

— Ты словно не знаешь.

Джаред лишь взглянул на нее, вспоминая, насколько сильно он любил ее, насколько счастлив был получить предложение — любое, чтобы наконец-то предложить кое-что и ей.

— Думаю, знаю, — спокойно произнес он.

Энни нахмурилась.

— Что это значит?

— Подумай сама.

Она думала, но бесполезно. Она просто не могла понять, для чего нужно становиться хуже, чем ты есть. Особенно с таким талантом, как у Джареда.

И предлагать ей продать свой талант и отправиться с ним!

Но он ведь не считал, что у нее есть талант?

Какая работа? Так спросил он ее.

Эти слова обожгли ее. И даже сейчас, два года спустя, боль оставалась острой.

Но сейчас нет причин говорить об этом. Нет причин спорить. Он не мог — или не хотел — видеть. И ей пора бы знать, что его не переубедить.

Да и какая разница? Джаред — часть ее прошлого. Они больше не живут вместе. Они больше не любовники. Он живет в Малибу, она — в Нью-Йорке. У него своя жизнь, у нее своя.

Тем не менее, напомнила она себе, они должны вместе добраться до Нью-Йорка. Из какого бы каприза Джаред ни предпринял это путешествие, им еще ехать вместе тысячу миль. И обсуждать болезненные темы — не лучший способ проводить время.

— Давай каждый останется при своем мнении, и забудем об этом, — предложила она.

— Тогда о чем же нам говорить?

Энни вздохнула и посмотрела в окно.

— Ни о чем.

— Ни о чем? И это Энни Д'Анджело? Мисс «Миру необходимо знать мое личное мнение»?

Терпи, приказала себе Энни. Потерпи, и это тоже пройдет.

Но тысяча миль намного длиннее свадьбы.

Они могли бы спокойно доехать, говорила себе Энни, если бы только Джаред старался сотрудничать. Он не старался. И теснота в кабине старой колымаги Винни тоже подрывала ее решимость.

Было практически невозможно сидеть рядом с Джаредом, слушать, как он мурлычет все те же ирландские напевы, которые она привыкла слышать, когда он брился по утрам, вдыхать незабываемый для нее слабый аромат мыла «Патрик» — и не вспоминать ничего другого.