Заря славянства. V — первая половина VI века - Сергей Алексеев

Достаточно хорошо можно представить религиозно-мифологические воззрения праславян. В значительной степени они восходили к балто-славянской и далее — индоевропейской эпохе[34].

Возглавлял пантеон Небесный Отец, олицетворение неба и небесного света (балтский Диевас, славянский Див). Позднее у праславян происходит деградация этого образа. Ее можно связать с иранским влиянием[35]. Древнеиранские дэвы, или дайвы, аланские дауаги считались младшим поколением богов. Славянское имя Див переносится, соответственно, на персонажей низших мифологических уровней. Функции верховного божества на какое-то время унаследовал Род, воплощавший идею родовой организации общества. Древнерусское «Слово о том, как поганые поклонялись идолам» говорит о почитании Рода и рожаниц «прежде» верховного бога Перуна[36].

Супругой небесного бога, прародительницей богов и людей, считалась Земля-Мать (славянская Мать Сыра Земля, балтская Жемина). Она занимала подчас центральное место в пантеоне, будучи тесно связана с земледельческими обрядами. Со временем, еще у балтославян, ее супругом начинает считаться не Див-Диевас, а постепенно вытеснявший его в качестве верховного бога громовержец. Балтскому Перкунасу или Дундулису соответствует славянский Перун или Додол, Дундер. Это бог-воитель, покровитель воинов и племенных вождей, постепенно усиливавших свою власть.

Перун находился в центре нескольких восстанавливаемых современными исследователями[37] мифов. Это миф о наказанной неверной жене громовержца (балтская Маря, славянская Мара), миф о «небесной свадьбе», где громовержец карал Месяц за супружескую измену Солнцу. Мотивы запирания вод, похищения скота, позже — жены громовержца являлись завязкой «основного мифа» о битве громовержца со змееобразным врагом (славянский Велес, Волос, балтский Веле, Велняс). Последний пользовался религиозным почитанием как владыка подземного мира, покровитель колдовского знания и даритель богатств.

Культ Велеса у большинства праславян вначале преобладал над культом Перуна. Повсюду на северной славянской периферии «велесическая» традиция удерживалась долго.

У бантов как будто преобладает культ Перконса, но и почитание Велса сильно развито. Германская же, например, религия однозначно одиническая. Один (Валль) — близкое соответствие Велеса-Велса. Почитание могущественного владыки загробного мира и создателя потаенного «ведения» в качестве «Всеотца» известно не только германцам, но и кельтам. Это, таким образом, древнеевропейское представление. При общей амбивалентности богов оно не противоречило культу громовержца, а у славян и позднее сохранялось лучше, чем у бантов.

К древнейшим небесным божествам относятся воплощения атмосферных явлений, Солнца (сперва в женском, затем у славян в мужском облике), Месяца. Воплощение утренней зари (балтский Усиньш, славянский Усень?) затем преобразилось в близнечный образ «детей Солнца». К древнейшему кругу мифических персонажей принадлежит также воплощенный Огонь. «Дочь Солнца» сменяет древнюю солнечную богиню в качестве невесты Месяца из мифа о «небесной свадьбе».

Почиталась также масса духов природы, человеческого жилья и т.д. Существовали поверья об «огненных змеях» — колдовских существах, приносящих в дом богатство, но угрожающих жизни и здоровью человека. Сильно распространен был издревле культ животных (как диких, так и некоторых домашних). Существовало поклонение деревьям (береза, дуб) и природным объектам (источники, камни).

Уже в балтославянский период оформилось в особый социальный слой жречество. Общее наименование его представителей производилось от глагола ved, «знать» — отсюда прусское waidelotte, славянские «ведун», «ведуница», «ведьма». В праславянском обществе выделялись собственно жрецы (значение слова связано с жертвоприношениями и ритуальной трапезой) и волхвы. Последним приписывались магическая премудрость и обладание особым, неясным для непосвященных «поэтическим» языком. Так и у кельтов имелось деление на друидов (отправителей культа и хранителей священного знания) и филидов (хранителей традиции поэтической речи, колдовских умений и эпических сказаний). Помимо собственно жречества, в каждой общине имелись собственные заклинатели, знатоки обрядовых и иных традиций.

Глава первая.

СЛОВЕНЕ И АНТЫ

Славяне и гуннская держава

Гуннское нашествие и последующий уход кочевой волны на запад имели опустошительные последствия для Восточной и значительной части Центральной Европы. Это особенно проявляется с первых десятилетий V в. Остатки Черняховского населения сохраняются в V в. только в верховьях Днестра и Южного Буга, отчасти в Прутско-Днестровском междуречье и в Среднем Поднепровье. Здесь отмечено сближение черняховцев с балтской (или балто-славянской?) киевской культурой[38]. Остроготы, значительная часть антов и степных аланов уходят вместе с гуннами или под их натиском в Центральную Европу.

Власть гуннской «державы» на востоке была непрочна. После ее распада, с середины V в., здесь прослеживается движение «киевских» племен на юг и юго-запад. Оно повлияло на формирование на месте черняховской культуры новой общности — пеньковской, связанной уже со славяноязычными антами VI–VII вв.[39]

Что касается пшеворской культуры, то она в начале V в. прекращает свое существование. На значительной части ее территории долго отсутствовало постоянное население, за вычетом небольших групп потомков пшеворцев, доживших до славянского расселения конца V — начала VI в. Крупнейшая, добродзеньская на юге Польши — скорее германская по происхождению. Часть населения ушла под натиском гуннов на север, где начала складываться особая культура славянского облика.

Какая-то часть пшеворцев и черняховцев переместилась вместе с гуннами в центральные области новосозданной державы Аттилы в Паннонии и Западной Дакии. Здесь известиями греческого историка V в. Приска, побывавшего у Аттилы с посольством из империи, отмечено присутствие среди гуннов оседлого славяноязычного населения[40]. Судя по этим сведениям, можно говорить о довольно далеко зашедшем своеобразном симбиозе. Это явление отразилось и в германо-скандинавском эпосе, где гунно-славянский союз против германцев становится одним из общих мест. Может, однако, рисоваться и обратная картина. В любом случае славяноязычное земледельческое население явно занимало в государстве Аттилы подчиненное положение по сравнению с кочевниками — гуннами и аланами. Отличалось оно по своему статусу и от сохранявших в основном собственную политическую организацию германцев. Как и остатки романцев в Паннонии и Дакии, славяне в гуннской державе представляли собой особую социально-этническую группу кастового типа.

Именно в этих условиях происходит формирование собственно славян как особого этноса. Складывание нового славянского языка лингвисты относят к V столетию[41].

Носители этого языка, в число которых первоначально не входили ни оставшиеся в Восточной Европе анты, ни жители северных польских земель, называли себя старым этнонимом «словене» — «говорящие». Применявшееся в зоне распространения пшеворской культуры для различения праславян от германцев (немцев, «немых»), это название и теперь несло ту же функцию, отделяя славян и от тех же «немцев», и от иноязычных кочевников, и от местного романского населения.

В подтверждение гипотезы о формировании славянского в узком смысле («словенского») этноса VI в. в пределах центральных областей державы Аттилы можно указать на предание о дунайской прародине славян. Оно приводится в средневековых славянских памятниках — древнерусской Повести временных лет (начало XII в.), хрониках Богухвала (Польша, XIII в.) и Далимила (Чехия, XIV в.). Наибольшей цельностью и содержательностью отличается самая ранняя, древнерусская версия[42].

Приведя ученое отождествление славян с придунайскими нориками, летописец Нестор повествует так: «По прошествии же многого времени [после библейского разделения языков] сели словене по Дунаю, где ныне Угорская земля и Болгарская. От тех словен разошлись по земле и прозвались именами своими… [далее перечисление племен, располагавшихся на территории Великой Моравии IX в.] Волохи ведь напали на словен на дунайских, и сели среди них, и чинили им насилие [далее описывается расселение славян на территории Польши и Руси]»[43]. Западнославянские предания конкретизируют прародину на Среднем Дунае, в пределах тогдашнего Венгерского королевства (отождествлявшегося, заметим, в Средние века с древней державой Аттилы). Богухвал при этом говорит о «Паннонии», Далимил — о «Хорватии».