Корпорация «Винтерленд» - Алан Глинн

Правда, сегодня утром, во время очередной остановки, приваливаясь к углу стола и переводя дыхание, он думает, что это больше похоже на крестный ход. И что пора завязывать. Через несколько мгновений он уже в гостиной.

Вчера вечером, когда он оставил Фитца заканчивать начатое, он дома первым делом принял еще две таблетки наролета. По идее, он должен был уснуть как убитый, но ему почему-то не спалось. Он выпил «Пауэрса»[17] и лег, но заснуть все равно не удавалось. Так он пролежал всю ночь, уставившись в потолок. В какой-то момент он было подумал взять с тумбочки Мириам снотворное, но…

Нет.

Он опускается в кресло и включает телевизор. Смотрит «Скай-ньюз», потом «Доктора Фила»,[18] потом серию «Будем здоровы»[19] — всего понемножку. Не важно что — лишь бы что-то показывали. Большой палец на кнопке пульта, а все остальное тело словно на паузе.

В начале десятого в гостиную входит Мириам, одетая и накрашенная. Она спрашивает, чем он занят.

Он поднимает глаза:

— Я смотрю телевизор.

У него пересохло во рту.

— Милый, — произносит она, приближаясь к мужу, — ты же знаешь, мне не нравится, когда по утрам работает телевизор. — Она мягко извлекает пульт из рук мужа и направляет его на огромную плазму, висящую на стене над камином. — Это вредно для здоровья.

Экран гаснет. Она бросает пульт на диван напротив — туда ему не дотянуться.

Его Мириам высокая и элегантная. На ней костюм от Пола Костелло, на шее — нитка жемчуга, подарок Нортона к последней годовщине их свадьбы.

— Я буду в городе почти до вечера, — говорит она. — А в шесть — благотворительный прием.

Только сейчас Мириам замечает, что муж ее изрядно помят.

— Дорогой, что с тобой? Ты жутко выглядишь.

— Все в порядке. Честно.

— Пэдди, скажи мне правду.

Что бы это могло означать? Непонятно. Тон презрительный и в то же время унизительно-сочувственный. Скорее бы она свалила.

— Я пошел в душ, — сообщает он, но с места не двигается.

Мириам склоняется к нему, касается лба губами. Ему кажется, при этом она морщит нос.

— Не помешает, — произносит она и быстро добавляет: — Ладно, увидимся позже.

Она разворачивается и выходит из комнаты.

Нортон по-прежнему не двигается. Он смотрит на пульт. Всего-то нужно: встать, дойти до дивана и вернуть пульт на место, — но, оказывается, такие элементарные действия ему не по зубам.

Когда он все-таки отрывает зад, а происходит это сорока минутами позже, ему уже не до пульта; он просто выходит из комнаты. На секунду задерживается в прихожей, задумывается. Потом проходит в кухню и включает кофеварку: чашка крепкого горячего кофе — вот что поможет ему настроиться.

Он садится за гигантский прямоугольный «остров» и ждет. Мириам недавно переделала кухню, в результате чего та стала холодной и технократичной: кругом сплошной хром да матированная сталь. Теперь здесь почти как на кухне ресторана, что, вероятно, соответствует задумке: вдруг Мириам считает, что кухни при ресторанах — это прикольно.

Он смотрит на часы. Скоро десять.

Подходит к кофеварке и наливает себе кофе. Затем тянется к радиоприемнику, спрятанному за тостером, щелкает выключателем: надо послушать новости.

Он и так все утро терпел. Скорее всего, ничего нового он не услышит: в противном случае ему бы уже позвонили. Но чем черт не шутит. Начинают с рассказа о блестящем экономическом докладе компании И-эс-ар-ай.[20] Потом объявляют о новой крупной инвестиции фармацевтического гиганта «Айбен-Химкорп» в район Уотерфорд. Далее переходят к брюссельским дебатам по поводу пробуксовывающей реформы общей сельскохозяйственной политики.[21] Продолжают выпуск хорошо известной ему историей про парня, застреленного предыдущим вечером в дублинском пабе. Потом идут дела судебные, за ними заминированный автомобиль в Багдаде и, наконец, скандал в Лондоне вокруг брешей в системе безопасности Кларенс-Хауса.[22]

И на этом заканчивают. Ни слова больше.

Нортон выключает радио и отхлебывает кофе. Чего он ждал? Чего угодно. Он вспоминает, как это было в прошлый раз: он так же сидел на кухне, правда гораздо более скромной — на Гриффит-авеню. Так же всю ночь не спал, ждал звонка, а звонок так же не прозвенел.

Нортон быстро выпивает кофе и наливает еще.

Он слышит: пылесос пошел наверх, — значит, миссис Уолш приступила к своим ежедневным обязанностям. Пусть сначала закончит убираться в спальнях, тогда он пойдет наверх. А то еще напугает женщину.

Он наливает третью чашку, и тут звонит телефон. Нортон выуживает его из кармана, смотрит на экран. Номер не определился — значит, не Фитц и не офис. Он берет кофе, возвращается к столу, садится:

— Алё.

— Пэдди, это Рэй Салливан.

— Рэй? — Нортон встает, смотрит на часы. — Рэй, сейчас четверть одиннадцатого, значит, у тебя там что — четверть шестого? Я думал, я один такой чокнутый.

— Нет, Пэдди, я тоже плохо сплю. Давно уже. У меня в пять утра — самый пик работы. А теперь ведь бизнес сам знаешь, как устроен: эта всемирная хренотень работает круглые сутки. И до меня добирается как раз к пяти утра. Ладно, как сам?

— Ничего, Рэй, ничего.

Он снова садится. Отпивает кофе. Рэй Салливан — генеральный директор компании «Амкан». Нортон рассчитывает заполучить их в качестве якорного арендатора в Ричмонд-Плазу. Но есть несколько затыков в переговорах, среди них установка специального оборудования и права на название, которые никак не решаются. В результате уже несколько месяцев они ни мычат ни телятся.

— Вот и славно. Тогда слушай.

У Салливана своя манера общаться, и собеседнику не остается ничего другого, кроме как принять ее.

— Слушаю, Рэй.

— Итак, я вчера обедал с нашими знакомыми. Как и планировал. Ты помнишь, мы говорили об этом?

— Помню.

— Так вот, они готовы встретиться с Ларри здесь на следующей неделе.

Нортон потирает руки:

— Рэй, отличные новости, я все устрою.

— Да. — Рэй медлит. — Но только под моим чутким руководством, договорились?

— Какие могут быть разговоры!

Салливан откашливается:

— И, Пэдди, запомни хорошенько: мы имеем дело с частными лицами. Они дорожат своей непубличностью и пойдут на все ради ее сохранения.

— Хорошо, Рэй, я принял к сведению.

Салливан не только генеральный директор «Амкана», он еще член совета директоров частной инвестиционной компании «Оберон кэпитал груп», имеющей интересы в сотне стран мира.

— Они хотят просто встретиться, поговорить, прощупать человека. Так что никаких пресс-релизов, никакой шумихи, ничего такого. — Он опять останавливается. — Мы поняли друг друга?

— Абсолютно.

Рэй Салливан замолкает: слушает, что говорит интуиция.

— Хорошо, — резюмирует он. — Мы еще об этом потолкуем. Пожалуйста, передай от меня привет прелестнице Мириам.

— А ты — прелестнице Кэролайн.

Такое окончание разговора стало для них уже почти рутиной.

Нортон кладет мобильник на стол.

Через секунду опять встает: нужно позвонить. Подходит к базе, висящей на стене рядом с холодильником, снимает домашнюю трубку. Почему-то ему кажется: лучше со стационарного. Вдруг в это время кто-нибудь на мобильный позвонит.

Не отходя от холодильника, он набирает номер и ждет.

Звонок переключается на голосовую почту.

Он не оставляет сообщения. Набирает другой номер. Опять ждет.

— С добрым утром, министерство…

— Будьте добры, соедините меня с министром. Говорит Пэдди Нортон.

— Секундочку, мистер Нортон.

Пэдди прилаживает телефон на плече и перевязывает халат понадежнее.

— Мистер Нортон, министра нет на месте. Передать ему что-нибудь?

— Нет-нет, не беспокойтесь. Я перезвоню. Спасибо.

Мог бы и догадаться. Естественно, после объявления сделки с «Айбен-Химкорп» у министра дел по горло.

Он хочет повесить телефон на базу и тут же передумывает. Уж если подключается «Оберон капитал груп», значит, история с «Амканом» должна сдвинуться с мертвой точки. А значит, нужно кое с кем поговорить.

И вот он смотрит на телефон и отчетливо понимает, что не готов к подобным разговорам: мозг не пашет, а его хваленая способность раскладывать все по полочкам куда-то улетучилась. Остается только надеется, что не навсегда.

Через некоторое время, а конкретнее, еще через четыре чашки кофе, примерно около одиннадцати, он хватает мобильный и переходит из кухни в заднюю часть дома.

В большой гостиной снова принимается за свое — ходит вокруг снукерного стола. На этот раз ритмично и монотонно, пытаясь избавиться от мыслей. Но одна, главная, никак не выходит у него из головы. Вчера вечером он повел себя непростительно: психанул, дал волю эмоциям, проявил слабость. В молодые годы, да что там, еще пару лет назад, такого бы не произошло. Конечно, уже когда Рафферти объявился в отеле, он понял, что без его вмешательства теперь не обойтись. Понял, но старался свести это вмешательство к минимуму. Но нет дыма без огня. Теперь он задается вопросом: каков нанесенный урон? Не падет ли тень на Ричмонд-Плазу? Не падет ли тень на «Винтерленд пропертиз»?