Дети Смерти - Владимир Шимский

Водились в самом Магре чудовища и пострашней. Но были они в большинстве своем огромны и неповоротливы. Да и другие, порезвей, редко покидали излюбленные места. О разных кошмарных порождениях Магра рассказывали унриты. Вернувшись целыми и невредимыми домой, они не хотели верить самим себе. Слишком страшно было то, что видели глаза. Помнили, притупленные вечным ужасом чувства. Отказывался понимать человеческий разум.

2

Не спалось в эту ночь и Дэну. Ему выделили просторную комнату, где, к своему восторгу, он обнаружил накрытый к ужину стол, застеленную для сна постель и даже ароматно пахнущую плитку хурума[5]. Вот только на окнах были прочные решетки, и дважды повернулся в замке ключ. Он по-прежнему оставался пленником.

— Ну и что? — сказал сам себе унрит.

После мрачного подвала нынешнее его положение казалось просто замечательным. Да и хижина Дэна не шла ни в какое сравнение с окружающей роскошью. Красивая посуда, чистая постель, амфа для мытья… Он вдруг почувствовал, как зудит от грязи и пота уставшее тело. Как воняет («хуже магри», — подумал Дэн) промокшая насквозь одежда. И она видела его таким. «Тьфу!» — сплюнул с досады унрит.

Дэн подошел к умывальнику, наклонил полную до краев амфу. Коснулся губами воды. Она была сладковатой на вкус и пахла неведомыми специями. Унрит неторопливо сделал несколько глотков. Напившись, скинул одежду, с наслаждением подставил прохладной воде зудящее тело. Взял с прибитой рядом полочки горсть моющего порошка и тщательно намылился. На память пришли дом в Аэлле, суровое лицо отца, игривая служанка. Из-за нее-то все и произошло. Она нравилась отцу. Нравилась и ему, Дэну. «Как это было давно!» Отец застал их в умывальне. Бросился на него с кулаками. Дэн только защищался. Он отчетливо помнил, как отец вдруг схватился за сердце, упал на мраморный пол. Служанка же долго истерически хохотала, а когда на шум в умывальню вбежали слуги, указала пальцем на Дэна:

— Вот он… убийца.

До сих пор он не мог забыть охвативший его стыд. Не было ни сил, ни желания оправдываться. Ему позволили бежать. Так он оказался в Унре.

Смыв первый слой грязи, Дэн снова набрал полную горсть порошка. «В Магре будет не до мытья», — подумал унрит. А потом… Потом он может и не вернуться.

В дверь неожиданно постучали.

— У меня нет ключа, — громко сказал Дэн, удивляясь бестолковости здешних обитателей. Стучаться к пленнику! Он досадовал на то, что ему помешали, однако будь что будет — намылился во второй раз.

Заскрежетал отпираемый замок.

«Грибоеды несчастные! И помыться толком нельзя!»

Дверь приоткрылась. Дэн торопливо вылил на себя остатки воды и весь еще в пене бросился к спасительному одеялу. Он еще успел подивиться необычной (после драных тюфяков-то) мягкости перины, когда дверь окончательно распахнулась.

На пороге комнаты стояла девушка. Она была все в той же тонкой, почти прозрачной накидке, часть лица скрывали игриво рассыпавшиеся волосы. Сейчас, при ярком свете, они показались Дэну золотыми. В руках ее было ядовито-красное полотенце. Именно такое она держала, когда… «Наваждение какое-то», — подумал унрит.

Девушка шагнула в комнату. Ее движения были медленны и неуверенны. Она словно щупала пол ногой, прежде чем ступить вперед. Руки слегка вытянуты, как будто из опасения, что в любой момент на пути может появиться неожиданное препятствие.

Так ходят слепые.

Однако девушка уверенно направлялась к… Возникло острое ощущение, что за ними наблюдают. «Великие боги!» — Дэн сел, не зная, как понимать это приятное (что скрывать!) для него вторжение.

Девушка остановилась у стола, равнодушно осмотрела приготовленные для Дэна кушанья. Накидка почти не скрывала прекрасно сложенного и в то же время хрупкого, как хрусталь, тела. Казалось, еще минта, и она растворится в воздухе. Но девушка не растворилась.

«Значит, я не сплю».

Обогнув стол, она оказалась у кровати, где, затаив дыханье, полулежал-полусидел унрит. Ему почему-то захотелось, чтобы девушка ушла. Слишком уж прекрасна была она. Слишком уж невероятно ее появление.

«Тут что-то не то».

Дэн не мог отвести от нее глаз. В нем еще сидел страх. Он еще помнил пережитый недавно ужас и ожидал, что вот-вот соблазнительная красота померкнет, а из полураскрытых чувственных губ глянут на него гнилые, подернутые желтоватой слизью зубы. Девушка наклонила голову, и по волосам ее пробежала искрящаяся золотом волна. Аромат волос коснулся ноздрей Дэна, и неожиданно для себя он успокоился.

Ночная гостья села на край кровати, положила тонкую, почти невесомую руку на грудь унрита. Ее губы что-то шептали, но слов было не разобрать. Амауна?[6]Нет. Уж кому как не ему знать — их движения точны и безошибочны. А она… Казалось, она не знает, что с ним делать. Его бросило в жар. Кровь в жилах закипала, голова пылала, как факел. «Этак можно свариться заживо», — решил унрит, ощущая на себе внимательный, очень внимательный взгляд. От него явно чего-то ждали, и от одной только догадки, чего, все тело охватывала приятная нега. Рука девушки скользнула чуть ниже. «Ну же, — подсказывали ему. — Ну же, Дэн». Девушка была совсем близко, и унрит мог разглядеть каждую пушинку на ее лице. Ее небольшой, словно выточенный из мрамора нос. Слегка подкрашенные цветочным настоем губы. Родинку над верхней, делавшую их еще более соблазнительными для поцелуя. И всего-то обнять, притянуть послушное, податливое тело к себе. Впиться губами в… «Ну же, Дэн». Гостья сама уже склонялась к нему. Ее увлажнившиеся губы искали его лицо. Дэн почувствовал немой восторг невидимого наблюдателя. В голове кто-то настойчиво твердил: «Ты ведь так долго ее искал. Что же ты медлишь, Дэн?» Его толкали к ней, и эта настойчивость завораживала.

Красное полотенце скользнуло на пол. Губы соприкоснулись. Дэну показалось, что он исчез. Растворилась комната, не было Унры, звездного неба, печального лика Моны. Не было страшного Магра и черных «капюшонов». И вместе с тем не было воли сопротивляться ни сладким объятьям, ни молчаливым приказаниям невидимого взгляда. Ему приказали поднять руку. Рука послушно поднялась, обняла легкий стан. Другая рука послушно скользнула по теплому женскому животу. Ниже. Еще ниже. Погладила горячую, как полуденный Таир, впадину. Ее тело торопливо («Слишком быстро?») откликалось на ласку.

Она дрожала, и эта дрожь передалась и унриту. Он осторожно выдернул разделявшее их одеяло. Девушка медленно провела пальцем по его скользкому от моющего порошка —.

Красное полотенце.

«Я даже не знаю ее имени!»