Марь - Татьяна Владимировна Корсакова

дубовой доске. Висок черкнуло что-то острое. Она отшатнулась, посмотрела на предмет, насаженный на гвоздь.

Это был череп. Чей? Слава богу, не человеческий. Стеше показалось, что ящерицы или змеи. Но откуда в этих болотах взяться такой большой ящерице или такой большой змее? Череп, висящий на гвозде, был размером с коровий. Он наблюдал за Стешей черными провалами глазниц, и ей казалось, что там, на дне этих костяных ям, теплится желтый огонек. Мерзость и ужас! Ей захотелось сорвать череп с гвоздя, вышвырнуть за дверь, но она не решилась. От одной только мысли, что придется взять его в руки, стало дурно. Она отступила от двери, сделала глубокий вдох, прислушалась. С той стороны больше не доносилось ни звука: ни похожих на треск огня голосов, ни звериного воя — ничего. Дымом тоже больше не пахло. Из-под двери тянуло лишь холодом и сыростью.

Стеша вернулась в комнату, убедилась, что сестра крепко спит, проверила, надежно ли заперты все окна, собрала с пола черепки от горшка, подмела землю. В черных комьях белело что-то круглое, похожее на камень. Стеша чуть не взвизгнула, когда взяла это в руки. Снова змеиный череп, только маленький, очень маленький.

Часы показывали три ночи. Самая темная, самая опасная пора, когда и за окном тьма, и в душе. Стеша надела шерстяные носки, присела к столу. Она не будет спать до самого рассвета. Она будет сторожить дом и оберегать покой Катюши до возвращения бабы Марфы. Ведь баба Марфа вернется, с ней ничего не может случиться там, в этой стылой и страшной ночи.

Глава 4

Тот двухметровый детинушка с купеческой бороденью не понравился Аресу с первого взгляда. Добровольно Apec никогда бы в этом не признался, но самцов крупнее и выше себя он сразу же относил к стану врагов. К слову сказать, таких было немного. Apec и сам был парнишкой немаленьким, с мышцами, прокачанными не только в качалке железом, но и в «полях» лопатой. Но рядом с бородатым он чувствовал себя мелким и никчемным.

А ведь мужик не сказал и не сделал ему ничего плохого! Отнюдь! Он единственный из всех посетителей аукциона заинтересовался товаром Ареса. Даже купил фляжку. Даже попытался заплатить за нее вдвое больше заявленного. При других обстоятельствах Apec не стал бы артачиться и становиться в позу. Деньги никогда не бывают лишними. Особенно если деньги сами плывут тебе в руки! Но бородатый умудрился вызвать в душе Ареса смешанные чувства раздражения, легкой зависти и непонятного уважения. Держался он просто, одет был еще проще, но взгляд… Он смотрел на Ареса с вежливым равнодушием. Пройдет всего пару минут, и он не вспомнит, как выглядел парень, продавший ему фляжку. Мозг его отформатируется: сотрет из памяти все лишнее, оставит лишь самое главное. Apec явно был лишним. Наверное, именно поэтому он и сунул мужику свою визитку. Чтобы форматирование не прошло слишком гладко, чтобы на память о нем осталось хоть что-нибудь. Хоть вот этот кусочек картона.

Над дизайном визитки Apec колдовал лично. Черный фон, красные буквы и схематичный рисунок заключенной в круг хищной птицы. Как говорится: кто знает, тот поймет, а кто дурак, того уже ничто не исправит. Визитка выглядела стильно, Аресу она нравилась, а потенциальных клиентов, по его мнению, должна была впечатлить своей глубиной и лаконичностью. На нелегальном аукционе, посвященном Великой Отечественной войне, таковых должно было найтись немало. А нашелся всего один. Да и тот, не глядя, сунул визитку в карман.

Итоги аукциона стали для Ареса неутешительными. Всего одна проданная вещь. Всего два посетителя, проявившие хоть какой-то интерес к его товару. Или все-таки один? Старикана профессорской внешности в расчет можно было не брать. Но старикан был забавный, разбирался в истории и даже прочел бородатому краткую лекцию. Apec отличался острым слухом, поэтому кое-что из лекции услышал. Старикан заслуживал уважения уже самим фактом любви к истории. В отличие от бородатого, которому настоящая армейская фляга времен Великой Отечественной была нужна лишь в качестве трофея. Эту флягу он собирался брать с собой на охоту или рыбалку.

Словом, первый блин вышел комом: дебют Ареса на одном из серьезнейших теневых аукционов провалился. Дадут ли ему второй шанс? Большой вопрос! Хотелось бы ему получить этот второй шанс? Конечно, хотелось бы! Но пока в жизни Ареса намечался застой. Он очень надеялся, что временный, потому что рытье могил на городском кладбище было занятием скучным, хоть и позволявшим ему поддерживать себя в приличной физической форме.

Бородатый позвонил ему ровно через три дня после аукциона. Apec как раз закончил копать очередную могилу и попивал минералку в тени старой березы, которую администрация кладбища грозилась спилить из-за раскинувшихся на немалое расстояние корней. Корни поднимали плиты ближайшего захоронения, и родственники усопшего предъявляли администрации претензии. Да и «гуляющая» в самом центре кладбища земля — непростительная роскошь по нынешним временам. Apec подозревал, что березу спилят ровно в тот момент, когда найдется достаточно щедрый и достаточно амбициозный клиент, желающий застолбить участок под собственные загробные нужды. А пока директор вяло отбрехивался и энергично строчил отписки на жалобы и претензии.

Мобильный зазвонил неприлично громко. И Ильич, напарник Ареса, дочерна загоревший и насквозь пропитавшийся алкоголем, неодобрительно покачал головой и так же неодобрительно проворчал:

— Трубку сними, молодой! Не буди народ!

Народ на кладбище давно уже спал вечным сном, и такие мелочи, как трель мобильника, навредить ему никак не могли. Apec скосил взгляд на экран смартфона. «Номер не определен». Ну а раз не определен, то и нафиг надо! Порядочные люди свои номера не прячут, а общаться с непорядочными в этот жаркий июльский день Apec был не настроен.

Мобильный поорал еще секунд двадцать и затих. О звонившем Apec забыл почти тут же. Его мозг тоже прекрасно умел форматироваться.

Смена закончилась в четвертом часу. Времени у Ареса было достаточно, чтобы смотаться домой, принять душ и переодеться перед выходом в свет. Вечер пятницы он собирался провести в «Тоске» — местечке в равной степени пафосном, унылом и привлекательном. Apec не мог считать себя