Воспоминания о службе в Финляндии во время Первой мировой войны. 1914–1917 - Дмитрий Леонидович Казанцев

задерживать и передавать гражданским властям для наложения взыскания.

4. Все лица, едущие за границу и из-за границы по официальным поручениям и везущие частную корреспонденцию и рукописи, должны иметь удостоверение подлежащего ведомства на право провоза точно определенных в удостоверении корреспонденции, записных книжек и рукописей.

5. Настоящее обязательное постановление вступает в силу с 5 декабря 1915 года.

О событиях в Петрограде высшие военные власти в крае знали, конечно, с самого возникновения таковых, но широкая публика о них узнала от пассажиров курьерского поезда, прибывшего в Гельсингфорс из Швеции (через Торнео) днем в воскресенье 26 февраля.

Многие пассажиры привезли с собой издающуюся в маленьком пограничном городке Хапаранда газелу «Norrbottens Kurir»[5], в которой определенно говорилось, что в Петрограде революция.

С самого начала войны существовало распоряжение, в силу которого от пассажиров подлежали безусловному отобранию все иностранные газеты. Раз этого в Торнео сделано не было, то, естественно, что о революции узнали все население Финляндии, войска и флот. Было выяснено, что газетка эта субсидировалась германским командованием, и сведения, помещенные в ней, сильно преувеличенные, были рассчитаны на то, что могут вызвать известное смущение. Так оно и было в действительности, раз жандармский пограничный надзор в Торнео прозевал газету конфисковать. Город Гельсингфорс с его крепостным районом, как вообще вся береговая полоса, был подчинен командующему флотом Балтийского моря, а внутри края войска подчинялись командиру отдельного 42-го армейского корпуса, штаб которого помещался в крепости Выборг.

Вечером в воскресенье оборвалась связь с Петроградом по имперскому телефону, которым могли пользоваться исключительно военные власти, так как частные разговоры были запрещены тоже почти с самого начала войны.

Распоряжение о прекращении телефонной связи было отдано комиссаром Временного правительства на телефонной станции в Петрограде.

В понедельник 27 февраля я был по делам службы в штабе командующего флотом и долго разговаривал с начальником Оперативной канцелярии, которому я тогда был подчинен. Он передал мне, что, по его мнению, в Петрограде самая настоящая революция, и одному богу известно, во что она может вылиться. Командующий флотом вице-адмирал Непенин был очень озабочен развивавшимися там событиями и признал необходимым командировать в Петроград своего человека для ориентации его в происходящем там. Выбор пал на бывшего командира Свеаборгского порта, состоявшего командиром 2-й бригады линейных кораблей и имевшего свой флаг на «Андрее Первозванном», контр-адмирала Небольсина, который в тот же день выехал в Петроград с последним поездом из Гельсингфорса, так как в дальнейшем поезда ходили уже только до границы в Белоостров. Распоряжение это было сделано финляндским генерал-губернатором по совету начальника Финляндского жандармского управления генерал-майора Еремина, чтобы изолировать край от проникновения заразы. Около полудня Петроградское телеграфное агентство передало телеграмму об образовании Временного комитета Государственной думы. Старший военный цензор телеграфа в городе Гельсингфорсе, он же и начальник телеграфного округа, инженер Коузов распорядился передать эту телеграмму всем адресатам, в числе которых были и частные подписчики, получавшие на дом бюллетени агентства, как, например, Finslce Notes byra (Финское бюро известий), обслуживавшее все газеты края. Конечно, содержание этой телеграммы быстро сделалось известным всему краю, как переданное на словах, так и по телефону. Начальник телеграфной конторы в Гельсингфорсе статский советник Алексеев пытался остановить инженера Коузова от этого шага, предложив ему сначала запросить мнение председателя Особой финляндской военно-цензурной комиссии. Надо заметить, что председатель комиссии подполковник Гольмберг и его помощник капитан Оболенский выехали срочно в Петроград еще 26 февраля, и заместителем председателя комиссии оставался старший военный цензор в Гельсингфорсе генерал-майор Ермолов. Исчерпав все средства остановить своего начальника от неосторожного шага, статский советник Алексеев позвонил по телефону в цензурную комиссию и доложил о полученном им распоряжении от старшего цензора телеграфа. Генерал Ермолов, приказав принять срочные меры к тому, чтобы телеграмма эта не была допущена в печать, и запретив рассылку ее адресатам, отстранил инженера Коузова от должности старшего военного цензора телеграфа, предложив статскому советнику Алексееву взять на себя обязанности старшего цензора. Телеграмма оказалась уже разосланной почти всем адресатам, а потому генерал Ермолов счел необходимым лично доложить о случившемся и принятых мерах коменданту Свеаборгской крепости генерал-лейтенанту Пащенко.

Военная цензура печати находилась только в трех пунктах Финляндии: Гельсингфорсе, Выборге и Або, а весь материал из прочих городов края присылался на предварительную цензуру в Гельсингфорс. Бывало, однако, что провинциальные газеты, вообще существовавшие лишь перепечаткой материала из столичных газет, не представляли некоторые статьи на просмотр военной цензуры, мало считаясь с репрессивными мерами, хотя бы таковые и сопровождались закрытием газеты, так как каждый издатель имел заранее разрешение на другую газету с видоизмененным названием. Так случилось и теперь. Город Таммерфорс, где выходило две шведских и две финских газеты, оттиснул телеграмму председателя Государственной думы в тот же день и пустил ее в продажу.

Почти одновременно вице-адмирал Непенин получил телеграмму от шталмейстера Родзянко с просьбой о поддержке Временного правительства.

Командующий флотом признал необходимым созвать совещание из высших начальствующих лиц флота и военно-сухопутного управления, на котором после объяснения обстановки в Петрограде он заявил, что признал необходимым поддержать Временный комитет Государственной думы. На совещании было решено немедленно провести в жизнь те секретные инструкции, которые давно были выработаны на случай могущих возникнуть в краю беспорядков. Гарнизон города вице-адмирал Непенин признал необходимым усилить конницей, а Свеаборгскую крепость объявить на осадном положении.

Распоряжение это было отдано в приказе по крепости 28 февраля, а 1 марта около полудня об этом было извещено население города в виде объявления финляндского генерал-губернатора. Местные газеты напечатали его только 2 марта. Не только население Гельсингфорса, но и войска совершенно еще не отдавали себе отчета о причинах этого приказа, отданного в следующих выражениях: «По приказанию командующего Балтийским флотом объявляю Высочайше вверенную мне крепость с крепостным районом на осадном положении. Комендант крепости генерал-лейтенант Пащенко».

В городе было в общем совершенно спокойно, но обращало на себя внимание отсутствие офицеров на улицах, так как в силу инструкции все офицеры должны были с 7 часов вечера находиться в казармах при своих частях, а увольнение со двора нижних чинов было запрещено.

Утром 1 марта стало известно о восстании в Кронштадте и убийстве главного командующего адмирала Вирена.

Одновременно с отъездом в Петроград контр-адмирала Небольсина в Кронштадт выехал состоявший при штабе командующего флотом ротмистр отдельного корпуса жандармов Владимиров, который утром 1 марта по телефону (через форт Ино) доложил о событиях в Кронштадте.

Адмирал Непенин приказал немедленно подготовить к походу на Кронштадт 2-ю бригаду линейных крейсеров. Вызывалось это, вероятно, тем, что бригада была хорошо известна