Неугасимый огонь (СИ) - Евгений Токтаев

Менхеперра очень заинтересовался идеей проведения состязаний мужей. Дошло до горячего спора, какие виды воинского искусства представить на них. Воистину, Маат Нефер-Неферу не ошибается никогда! Даже в том, что смертные могут счесть мелочами.

Раз в четыре года в последние дни лета эллины устраивали Пифийские Игры, в честь своего солнечного бога Аполлона. Именно их решил провести Александр. Выбор был сделан не случайно, царь надеялся, что состязания в честь Ра привлечёт внимание жителей Та-Кем больше, нежели Игры в честь Громовержца, проводимые в Олимпии, хотя те окружались куда большим почётом. По сути, он слил два празднества в одно. Всё равно ни Дельф, ни Олимпии здесь нет. Местом устроения царь избрал город Сарамину[23] на острове Алаши.

Кое-кто из эллинов возроптал, высказал недовольство разрешением участия в Играх варварам (собственно, разрешили не всем, а только египтянам). Кто-то сдуру ляпнул, что "даже из македонян лишь цари допускались к Играм, да и то потому, что ведут род от Геракла". Царь немедленно вспылил:

-- Мой предок, Александр, оказал Элладе помощь, неоднократно рассказав о планах персов, когда те прищемили вам хвост! И вы прозвали его "Другом эллинов"! Но стоило ему явиться в Олимпию, вы подняли лай: "Гоните прочь немытого варвара!" Как он унижался перед вами, доказывая своё родство с древними аргосскими царями! И вы опять натянули маску высокомерия, спесивые ублюдки?!

Царя еле успокоили. Одного из болтунов прикончили для устрашения других.

Ранефер настоял на том, чтобы провести на Играх состязание лучников, чего ни в Олимпии, ни в Дельфах прежде не устраивалось. Птолемей согласился. В конце концов, почему нет, раз покровителем новых Игр назначили Аполлона. Сребролукий Феб, как-никак...

Узнав об этом, царь лишь усмехнулся и заявил:

-- Пускай. Критяне перестанут заноситься. Глядишь, поучатся.

-- Думаешь, наших побьют? -- спросил Гефестион.

-- Спроси Лагида, он тебе расскажет про Пепельную Пустошь, -- ответил царь и добавил с усмешкой, -- лишь бы на скачки не притащили свои "триеры-тетриппы".

Птолемей как-то странно хрюкнул и закашлялся.

Предполагалось устроение состязаний не только атлетов, но и музыкантов, философов. Как и там, в Дельфах, в Олимпии. До начала празднеств оставалось уже недолго.

Всё-таки, какая отличная идея, померяться силами без кровопролития.

Тутимосе -- полководец и воин, но Мерит-Ра и её брат, предпочитали победы бескровные. Разумеется, бескровные для ремту. И вот, год назад, после возвращения Величайшего из похода в Страну Пурпура, где он принимал покорность фенех, обиженных Александром, состоялся между царственными родственниками серьёзный разговор.

Что делать с эллинами?

Брат и супруг долго бодались, как два упрямых барана, не желая уступать. Один убеждал, что договор о мире уже заключён, посол уехал, все довольны и после драки кулаками не машут. Другой вслух размышлял, как бы спровоцировать чужеземцев на то, чтобы договор нарушить, после чего наложить на тетиву стрелу справедливого возмездия. Тем самым он косвенно высказал своё неодобрение некоторыми уступками чужакам, на которые пошёл Ипи.

Наконец, они устали спорить и посмотрели на Мерит, доселе хранившую молчание.

-- Мы не должны воевать с эллинами, -- сказала она, -- не следует отказываться от дружбы. Пусть все договорённости останутся в силе.

Менхеперра недовольно фыркнул.

-- Но я разделяю твои опасения, Тутимосе, -- добавила Мерит, -- они представляют угрозу, которой мы не можем пренебречь.

-- Что ты предлагаешь? -- спросил Ранефер.

-- Александр идёт на север. Ему не миновать встречи с хатти. Мы должны помочь им заключить друг друга в объятья.

-- И чтобы подольше не отрывались, -- подхватил Ранефер.

Тутимосе некоторое время непонимающе переводил взгляд с Мерит на Ипи и обратно. Побратим подмигнул ему.

-- Руки на горло? -- догадался фараон.

-- Да, -- кивнул Ипи, -- а кто окажется слабее, тому мы немножко поможем.

-- Чтобы они совершенно истощили друг друга, -- понимающе кивнул Тутимосе и откинулся на спинку кресла, -- хорошая мысль. Я бы поставил на Циданту.

-- Просто ты не видел, как сражаются эллины, -- возразил Ипи.

-- Зато я видел, как они грабят города, -- сквозь зубы проговорил фараон, посмотрев куда-то вдаль, поверх головы Ранефера

-- Я тоже не видела воинства Александра, -- сказала Мерит, -- но земля хатти очень велика. Там много городов. Эллинов мало, они растворятся в чужой стране без следа. Даже одерживая победы, им не покорить хатти.

-- Вот именно, -- сказал Тутимосе, -- не верю я, что эллины способны вести войну на истощение. Постараются решить дело одним ударом. Я готов допустить, что они смогут дойти до Хаттусы, даже взять её, но победителями им не бывать. Крокодилу не утащить под воду слона. Ипи, ты сказал -- "немножко поможем", но чтобы они сражались подольше, помогать придётся не немножко и уж точно не одним только золотом. А зачем нам проливать кровь наших воинов ради призрачной цели? Да пусть Циданта их быстро прихлопнет, нам-то что за печаль?

-- Тот, кто победит в этой борьбе, решит, что имеет достаточно сил и для противостояния с нами, -- ответила вместо брата Мерит-Ра, -- посему победителя быть не должно. Вернее, он не должен появиться быстро.

-- Есть ещё кое-что, о чём ты не подумал, Величайший, -- Ранефер щёлкнул пальцами, подбросив серебряную монету. Покрутившись, она шлёпнулась в раскрытую ладонь Верховного Хранителя.

-- Не забыл об этом? Эллины могут обогатить нас.

-- Обогатить? Эти нищие, которые норовят отобрать у фенех последнюю рубаху, не чураясь грязного тряпья?

-- Обогатить не золотом или серебром, -- сказал Ранефер.

-- Они обладают знанием, нам неизвестным, -- добавила Мерит.

-- И потому во всех городах фенех в первую очередь угоняют в рабство мастеров, -- скептически хмыкнул фараон.

-- Тем не менее, это достойный народ, -- сказала Мерит, -- достойный нас. Даже Нахарин не сравнится по тайным наукам, мудрости и искусству с эллинами. А ведь мы ещё не имели возможности оценить их в полной мере. Всего лишь беседовали с одним из них, причём он воин, а не жрец, ищущий нового знания.

-- Он упоминал, что, будучи юношей, вместе с царём и другими высокородными молодыми людьми учился у некоего знаменитого у них мудреца, -- напомнил Ранефер, -- мне сразу бросилось в глаза, как он хорошо образован.

-- Образован... -- проворчал фараон, -- они смотрят на Неугасимый огонь, на "Гнев Тути", как на чудеса богов.

-- Многие знания были утеряны. Но и обретено немало, -- сказал Ипи, вновь подкинув монетку, -- а смерть знания -- во многом наша вина. Птолемей рассказал, что жрецы поделились с некоторыми из эллинских мудрецов толикой знания, умолчав очень многое. Он сказал прямо -- многие вопросы жрецы оставляли без ответа, говоря, что это запретное знание. Значит, они его хранят, но прячут. Например, меня поразило, что синие чаши Мер-Уннут там неизвестны вообще никому, неизвестны даже морякам ремту, которым так нужны. Ради чего тогда они продолжают хранить тайну? Может быть потому, что уже не понимают смысла поиска истины? Мы замкнулись в себе. И это нам говорит чужак, сами осознать мы не в силах.

-- Разве сейчас мы замкнуты?

-- Возможно, это произошло после избиения жрецов Безумцем, поклонившимся Итану и отвергнувшим Нетеру, -- предположила Мерит, -- и тогда они действительно стали прятать знание. Я пытаюсь понять, для чего Владычица Истин нарушила мерное течение Реки Вечности. Её замысел -- не бессмысленная прихоть. Я думаю, они призваны, чтобы исцелить Та-Кем.

-- Разве мы больны? -- изумлённо заломил бровь Тутимосе, -- наше могущество умножается день ото дня!

-- И породит в итоге Безумца... -- негромко проговорил Ипи, глядя в распахнутое окно, за которым багровел закат.

-- Ты знаешь пророчество, Тутимосе, -- сказала Мерит, -- один человек нанесёт в сердце Та-Кем такой удар, от которого наша земля уже не оправится. Но, думаю, воля Прекраснейшей в том, чтобы мы сами нашли выход из этой западни.

-- Александр и его народ -- это нож в руках жреца Анпу. приносящий не смерть, но исцеление, -- сказал Ипи, -- он отсекает поражённую недугом плоть.

-- Да где вы её усмотрели? -- удивился Тутимосе.

Ранефер встал из-за стола и подошёл к окну.

-- Вспомни, что рассказывал Энил и этот поверенный Птолемея, фенех Итту-Бел. Величайший Менхеперра совершил пятнадцать победоносных походов. Покорив Яхмад, на закате своего царствования он вынужден был вновь сражаться с восставшим царём Кадеша. Приведя к покорности нечестивые народы, он получал дань и возвращался в Та-Кем. Они восставали, он совершал новый поход. И, победив, опять возвращался в Та-Кем.

-- Что же Величайший Менхеперра должен был делать по твоему мнению? -- насмешливо спросил Тутимосе, -- не возвращаться в Та-Кем?