Эльдар Рязанов - Евгений Игоревич Новицкий

белиберду Панюшкин. «Товарищ изобретатель, — обращается к нему еще один мальчонка, — а что значат буквы ПТПВ?» Колокольчиков немедленно реагирует: «Пустая трескотня, примитивная вещь».

Так, чередуя обмен простецкими колкостями с комментариями к концерту, ребята смотрят по волшебному телевизору номера своих сверстников, съехавшихся со всей страны в Москву на смотр самодеятельности. Номера в основном массовые — хоровые песни и коллективные танцы. Несколько раз юные зрители прямо из своей комнаты налаживают «обратную связь» с исполнителями, благодаря чудесному изобретению Панюшкина (прозорливое предвосхищение интерактивности).

В середине концерта в комнату заходят еще двое ребят и предлагают показать фокус. Один из них кладет на стол свою фуражку, а когда поднимает ее, под ней обнаруживается хор мальчиков, уменьшенный до микроскопических размеров. Исполняет этот хор, разумеется, песню во славу рабочей фуражки.

Следующий фокус схожего плана: из спичечного коробка, который иллюзионист, временно сменивший фуражку на чалму, вертикально ставит на стол, выскакивают несколько десятков юных жонглеров с кеглями и обручами.

В конце фильма наконец дается расшифровка аббревиатуры ПТПВ: «простой телевизор плюс воображение». Заканчивается картина живописной сценой молодежного бала в Георгиевском зале Кремля.

Запись из дневника Василия Катаняна от 6 ноября 1955 года гласит: «Смотрели „Весенние голоса“ Гурова и Рязанова, вполне симпатично и вполне профессионально. Пырьев зовет Элика остаться на „Мосфильме“».

В общем, все получилось так, как Эльдару и хотелось. Однако новый сотрудник «Мосфильма» вовсе не рвался немедленно приниматься за свою первую самостоятельную художественную постановку — об этом он попросту еще и не задумывался. Завершив работу над «Весенними голосами», Рязанов собрался в отпуск. Но в день, когда он должен был уезжать из столицы, ему позвонили с «Мосфильма» и сообщили, что его срочно хочет видеть тогдашний директор студии и знаменитый режиссер Иван Александрович Пырьев.

Рязанов, разумеется, немедленно отправился к патрону. В кабинете Пырьева уже находились два посетителя. С одним из них, автором сценария «Весенних голосов» Борисом Ласкиным, Эльдар был хорошо знаком. Вторым оказался соавтор Ласкина Владимир Поляков.

— А вот и ваш режиссер, — сказал соавторам Пырьев, едва Рязанов вошел в кабинет.

Эльдар недоумевал. Директор предложил ему сесть и без лишних слов сообщил, что Ласкин и Поляков пишут сценарий музыкальной комедии под названием «Карнавальная ночь», а он, Рязанов, будет ее режиссером-постановщиком.

Элик крайне растерялся, главным образом потому, что Пырьев предлагал ему снимать именно музыкальную комедию. В то время Рязанов еще даже не задумывался над возможностью связать свою работу в художественном кино с легким жанром. Напротив, он был нацелен на постановку серьезных драматических фильмов.

Позже Эльдар узнает, почему Пырьев был так уверен, что именно ему следует ставить «Карнавальную ночь». Оказалось, что во время работы над «Весенними голосами» Пырьев тайно наведывался в павильон и, скрывшись за декорациями, прислушивался к тому, как работает режиссер-дебютант. После нескольких таких визитов удовлетворенный Пырьев сделал вывод о способностях Рязанова: «А он умеет работать с музыкой».

Но, сидя в пырьевском кабинете и еще не зная ничего этого, Элик нервничал и старательно отнекивался от навязываемой ему постановки. Приведя ряд аргументов профессионального толка, которыми он пытался мягко намекнуть директору, что не чувствует в себе склонности к комедии, Рязанов закончил свою речь доводом бытовым:

— …И вообще я сейчас уезжаю в отпуск.

— Прямо сейчас? — словно сомневаясь, покачал головой Пырьев.

— Да, сегодня, — подтвердил Рязанов и вытащил из кармана путевку и билет, издалека показав их директору.

— Дай-ка посмотреть, — протянул руку Пырьев.

Рязанов, конечно, дал. Директор же, заполучив документы и даже не взглянув на них, нажал на кнопку звонка. В кабинет вошел референт.

— Вот этот билет и эту путевку, — обратился к нему Пырьев, — надо вернуть туда, где они получены. А деньги отдать ему, — кивнул он в сторону Рязанова.

Эльдар опешил, но протестовать уже не пытался. Он был наслышан о крутости Пырьева и понимал, что вступать с ним в конфликт и глупо, и бессмысленно, и небезопасно в смысле дальнейшей карьеры на «Мосфильме».

В результате в этот же день Рязанов отправился не на курорт, а в Дом творчества кинематографистов в Болшево вместе с Ласкиным и Поляковым. По мысли Пырьева, дуэт опытных сценаристов займется своим привычным делом, а приставленный к ним начинающий режиссер будет внимательно следить за работой мастеров, а может, и подсобит им какими-нибудь ценными замечаниями.

О том, что представлял собой тандем Бориса Ласкина и Владимира Полякова, уже в наши дни смешно написал остроумнейший кинокритик Денис Горелов:

«Ласкин был сладкое тесто, Поляков — боксерская перчатка на шарнире.

Ласкин назвал сборник „Друзья и соседи“, Поляков — „Не ваше дело“.

Ласкин тоннами сочинял елейные рассказики про статных фронтовиков, которых ждут дома, дают Героя, шлют звуковое письмо и готовят подарки, а водевильная перепутаница крутится вокруг неумения горе-почтальона отличить Малую Полянку от Большой, а летчика Соколова — от Соколова-танкиста. Спутать несложно, ибо всех героев Ласкина зовут Орлов, Иванов, Скворцов и Кузнецов — то есть никак. Сказать, что у него нет конфликта, — ничего не сказать. Глаза светятся радостью, смешинки теплятся в углу рта, все Голубевы с Волгиными, взявшись за руки, идут в планетарий на „интересную лекцию об устройстве Вселенной“. Ветеранша бомбардировочной авиации, молодая бабушка с геройскою Звездой, долго не может припомнить, где слышала фамилию Самарин. Очевидно, в других рассказах Б. Ласкина.

Героев Полякова звали Жмухин и Пыльников, и были они дураками всему свету на загляденье. <…>

Ласкин тем временем сочинял юморески, как учительницу выбрали депутатом.

Поляков — ответ тысячам учительниц-депутатов, хором протестовавших против публикации на вкладке „Юности“ картины „Утро“ с не очень одетой девушкой у реки. <…>

В общем, ясно, кто в сценарии отвечал за поцелуйчики, обознатушки и звуковые письма, а кто — за лектора Никадилова и басню „Зачем на бал пришел медведь“. Кто придумал Кольцова, а кто — Огурцова».

И. о. директора Дома культуры Серафим Огурцов — главная и единственная сатирическая мишень фильма. Не будь в нем этого боязливого бюрократа и непроходимого тупицы, угрожающего превратить новогодний праздник в занудное официозное мероприятие, «Карнавальная ночь» мало чем отличалась бы от «Весенних голосов» (по единоличному, напомним, сценарию Бориса Ласкина).

Электрик же Гриша Кольцов, сыгранный в итоге Юрием Беловым, — самый, пожалуй, пресный романтический герой во всем рязановском кинематографе. Очевидно, Рязанов кое-чему научился у Ласкина и Полякова, но прежде всего тому, как не надо писать сценарии. В его совместном творчестве с Эмилем Брагинским какие-либо отголоски «Карнавальной ночи» и впрямь отсутствуют начисто.

Впоследствии Рязанов никогда не скрывал, что его личный вклад в сценарий «Карнавальной ночи» был минимальным, как не скрывал он и того, что сочинение Ласкина и Полякова представлялось ему довольно посредственным. Постепенно Эльдар пришел к выводу, что столь несовершенный, на его взгляд, литературный материал придется