Человек из двух времен. Дворец вечности. Миллион завтра - Боб Шоу

И почти каждые шесть-семь дней он совершал путешествие во времени, всегда заканчивающееся той сценой с Кэт. Эти вязы то были так призрачны, как если бы вообще не существовали, то вновь вздымались, черные и осязаемые, усугубляя ощущение, что, если бы не сильный слепящий свет, бьющий из витрин магазинов и автомобильных фар, он мог бы увидеть возле их стволов две движущиеся фигуры.

По мере того, как он становился все более независимым от окружающего мира, Бретон все более ясно ощущал признаки, предшествующие путешествию во времени. Прежде всего он чувствовал сильное нервное возбуждение, которое заканчивалось состоянием эйфории, — оно наступало всегда внезапно и, по крайней мере внешне, освобождало его от ощущения отчаяния; сразу же после этого появлялись первые признаки расстройства зрения: сначала незначительное мигание, распространяющееся постепенно на все поле зрения правого глаза. Когда это явление начинало отступать, следовало смещение действительности, и Бретон уносился в прошлое.

Открытие того, что подобные расстройства зрения случаются и с другими, удивило Бретона, который в детстве пытался описать это явление товарищам и не нашел у них понимания. Даже родители проявили к его рассказам лишь снисходительный, приправленный иронией интерес, и ему так и не удалось убедить их, что это вовсе не пятна, возникающие после того, как посмотришь на яркий свет. Он научился вообще не говорить о своих путешествиях во времени и обо всем, что было связано с ними; он пришел к убеждению, что это явление уникальное, свойственное только ему, Джеку Бретону. Но случайный разговор с Гарри Кэлдером изменил его взгляд, а интерес, который в нем этот разговор пробудил, явился единственным светлым моментом в горькой, унылой действительности.

Бретон начал проводить послеполуденное время в публичной библиотеке, сознавая, что в нем созревает идея, сравнительно с которой предшествующее фантазирование по поводу убийцы Кэт было всего лишь рабочим наброском; однако, несмотря на это, он не мог игнорировать настойчивость, с которой эта мысль врывалась в его сознание. Он перечитал уйму литературы, касающейся мигрени, потом перешел к общим медицинским трудам, к биографиям известных людей, страдающих мигренью, и, наконец, проштудировал все, что подсовывала ему интуиция как важное для достижения цели, к которой он стремился. Никогда ранее не связывая своего случая с мигренью, он полагал, что это относительно свежие последствия стрессов высокоразвитой цивилизации. Однако из книг он узнал, что мигрень была известна уже в древности. В частности грекам, которые называли ее гемикранией, болью половины головы. В большинстве случаев после расстройства зрения следовали сильные боли, охватывающие только половину черепной коробки, а затем тошнота. Были люди, которым удавалось избежать одного из этих двух симптомов, существовала даже немногочисленная группа таких, которые избежали обоих. Этот последний случай называли «гемикрания сине долоре»[3].Сильнее всего Бретона интриговала приводящая в изумление точность, с какой его собственные зрительные расстройства были описаны другими людьми в иные времена. Медицинские термины, которыми они определялись, были разными — тейхопсия, танцующие точки в поле зрения, но Бретону наиболее удачным казалось определение «зигзаги». В первый раз эту формулировку использовал восемнадцатилетний врач Джон Фотерджилл, который писал: «…особый вид мигания в глазах, предметы быстро меняют свое положение, возникают блестящие ломаные линии, напоминающие зигзаги».

Фотерджилл относил это на счет поедания за завтраком слишком больших количеств гренков с маслом. Это объяснение показалось Бретону столь же мало стоящим, как и новейшая теория, гласящая достаточно неопределенно о временном поражении центров зрения. В один пасмурный день, когда Бретон сосредоточенно работал в старом здании библиотеки среди других читателей, он, листая страницы какого-то незнакомого журнала, посвященного проблемам здоровья, вдруг с удивлением обнаружил очень точные рисунки — не зигзагов, конечно, с этим не справился бы ни один художник, а только черной звезды, которая временами появлялась на их месте.

Один из рисунков был выполнен французским философом Блезом Паскалем, второй же был произведением настоятельницы монастыря Хильдегарды из Бингена, двенадцатый век.

«Я видела большую звезду, — писала настоятельница, — великолепную и прекрасную, которая среди неисчислимого множества ярких искр двигалась на юг… Внезапно все исчезло, сменившись угольной чернотой, я была брошена в бездну, где уже ничего не могла увидеть».

Бретон начал быстро читать дальше, но, как и во всех подобного рода записках, там не было никаких упоминаний о последовавшем визите в прошлое. По крайней мере это еще раз указывало, что его способность действительно была уникальной.

Годом позже Бретон педантично записал в записной книжке:

«Теперь я все более склоняюсь к мнению, что все страдающие мигренью — это несозревшие путешественники во времени. Движущей силой в данном случае является желание вернуться в прошлое — частично для того, чтобы еще раз пережить счастье, но прежде всего чтобы исправить ошибку, которая, как видно в перспективе времени, имела губительное влияние на ход событий.

Перед смертью Кэт я констатировал случай довольно нетипичный: мне немногого не хватало, чтобы я мог совершить путешествие во времени без какой-либо важной мотивации, просто в результате случайного состояния, в котором находилась тогда моя нервная система. (Неполадки со зрением могут быть вызваны временным нарушением сетчатки, которая как-никак является продолжением мозга, частью органа чувств, теснейшим образом связанного с центральной нервной системой.)

Со времени смерти Кэт мой потенциал сил, отбрасывающих меня назад, достиг ненормально высокого уровня, следствием чего были частые путешествия. Если оставить в стороне проблему построения философской конструкции, охватывающей физическое объяснение явления, остается еще вопрос использования теории на практике. Эрготамин, метилсергид, диуретики — все эти средства имеют целью смягчение страданий, вызываемых мигренью, но ведь не о мигрени идет речь…»

И пятью годами позже:

«Сегодня пришел ежемесячный чек от Хетти, причем на большую сумму, чем обычно, что поможет мне урегулировать мои расчеты с Научным обществом Клермонта, — большое для меня облегчение. Я не хотел бы на этом этапе утратить их доверие, хотя я еще имею в резерве дом, стоимость которого за эти годы значительно возросла. (Что за великолепная идея доверить формальное руководство предприятием Хетти и тому новому парню, Тоуджеру. Единственным моим огорчением являются все сильнее овладевающие мной подозрения, что Хетти временами платит мне из собственного кармана.)

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});