Николай I Освободитель. Книга 5 - Андрей Николаевич Савинков

Поскольку Баумугартену сразу было сказано, что на снисхождение он может рассчитывать исключительно, скинув часть вины на подельников, он запираться не стал, а вместо этого вывалил на свет божий список из десятков фамилий, которые были так или иначе замешаны в темных делишках. Общий же ущерб от такого себе провинциального схематоза — а немец занимал пост костромского губернатора больше десяти лет — вплотную приблизился к миллиону рублей.

В итоге дело закончилось конфискацией всего имущества, каторгой для самых одиозных фигурантов и огромными штрафами для остальных. К сожалению, отправить за Урал-камень все дворянство губернии, за небольшим исключением повязанное между собой «деловыми» интересами, просто не представлялось возможным. Банально не было у меня другого народа, чтобы заменить этот, приходилось перевоспитывать доступными способами.

Уже в начале этого 1829 года по стопам костромского губернатора пошел нижегородский «коллега» Илларион Михайлович Бибиков, который ко всему прочему был как-то связан с масонами, хоть те и были запрещены в России еще после попытки переворота пятнадцатого года. По этой линии ничего особого кроме подозрительных контактов Бибикову люди Бенкендорфа пришить не смогли, поэтому сдали его фискалам. Ну а мальчики Канкрина уже, пойдя по проторенной дорожке раскрутили вороватого чиновника по полной.

Надо признать, что отечественных чиновников такой резвый подход нового императора к искоренению мздоимства немало удивил и озадачил. Тут дело было даже не в том, что некоторых губернаторов ловили на взятках и других грязных делишках — это было и раньше, — а вот жесткость наказания стала для них весьма неприятным сюрпризом. До этого подобные махинаторы чаще всего отделывались ссылкой в собственное имение, где спокойно доживали свой век, без проблем пользуясь наворованными за время карьеры средствами и при этом не испытывая никаких моральных притеснений со стороны общества. Как я уже говорил, отношение к коррупции тут было более чем снисходительное.

Что касается меня, то подобное положение вещей устраивать главу государства естественно не могло. В прессе развернулась настоящая кампания, направленная в первую очередь на то, чтобы выработать у людей понимание вредности и опасности коррупции. Я даже Александру нашему свет Сергеевичу заказал пару детских сказок, в которых бы разоблачались проявления коррупции: правильный взгляд на социальные явления нужно вырабатывать с детства, потом исправлять гораздо сложнее.

Более того было объявлено, что все конфискованные у казнокрадов средства должны пойти в специальный фонд помощи освобождённым от крепости крестьянам. К сожалению реформа — спустя полгода это уже было более-менее очевидно — проходила не столь гладко как хотелось бы. Весной-летом 1829 года по стране прокатилась волна крестьянских волнений, не заметить которую было просто невозможно.

Нет, бывшие государственные крестьяне в целом остались полностью в шоколаде. С землей — с запретом, правда, продавать ее на двадцать лет, но это уже совсем мелочи — и без всяких выкупных платежей; нормально устроились удельные, вольных хлебопашцев и вовсе реформа не затронула почти никак, а вот бывшие помещичьи… А их на секундочку было чуть ли не половина всех российских крестьян.

На самом деле все вышло не так страшно, как предрекали некоторые пессимисты, обещающие массовое выселение крестьян из деревни в духе английского огораживания, мор, глад и десять казней египетских. Нет, такого пока не было, тем более, что закон на трехлетний переходной период прямо запрещал помещикам сгонять бывших крепостных с участков. Однако сама весть о том, что земля в итоге им не достанется, и нужно будет что-то решать в своей жизни дальше, подвигла немало крестьян на, скажем так, противоправные действия. Кое-где запылали усадьбы…

Особенно досталось тем помещикам, которые и раньше ущемляли своих работников, и теперь почуяв самые первые порывы ветра свободы крестьяне попытались отомстить взявшись за вилы. Пришлось местами привлекать даже армию, как бы это не было противно.

С другой стороны, это все были отдельные эксцессы, и не они сейчас тема разговора. Дело в другом — в том, что на фоне несколько нервной обстановки императорским манифестом было объявлено о создании фонда, который будет выкупать у разорившихся помещиков землю и потом продавать ее с длинной рассрочкой бывшим помещичьим крестьянам. Чтобы восстановить справедливость, успокоить народ ну и заработать на этом пару копеек, не без того. И вот все конфискованные у двух губернаторов — а также целой россыпи чиновников и дворян помельче — средства были направлены прямиком в этот фонд.

Всего за полгода «Фонд помощи освобожденным крестьянам» аккумулировал порядка полутора миллионов рублей — и не было никоих намеков на то, что в дальнейшем поступление средств в него как-то сократится — что при средней цене пахотной десятины в центральных губерниях в 40 рублей давало нам не много не мало — 37.5 тысяч десятин. Или примерно 2000–2500 неделимых земельных участка. Понятное дело, полностью решить вопрос с бывшими помещичьими крестьянами это не могло, но создавало еще одну альтернативу для самых работящих и готовых запрячь себя в тягло на тридцать лет. Появилась альтернативная возможность не ехать за бесплатной землей в Сибирь, а выкупить ее тут же на месте, что теоретически должно было несколько сбить накал недовольства крестьянской массы.

Впрочем, все это был вопрос долгой и упорной работы, результат которой виделся где-то там в туманном будущем, ну а здесь и сейчас у Воронцова вполне был повод начать нервничать. Перспектива лишиться всего имущества, прав состояния и уехать на вечное поселение куда-нибудь за Байкал предстала перед ним во весь рост.

— Но я… — Воронцов вновь попытался что-то возразить, однако я не дал ему это сделать.

— Михаил Семенович, — я поднял руку показывая, что ничего не нужно говорить, нужно послушать. — Я очень уважал вашего папу, он во многом заменил отца мне, и только поэтому вы сегодня разговариваете с императором, а не даете показания господам из службы Егора Францевича. Поверьте, уже того, что они накопали более чем достаточно дабы в империи о Воронцовых забыли раз и на всегда, это факт. Ну а попав к ним в руки, я вас уверяю, вы быстро расскажете и все остальное, о чем пока никто не догадывается. Вам это нужно? Мне тоже — нет. Поэтому я предлагаю вам выход: вложить все средства, нажитые нечестным путем в строительство железной дороги. Заметьте, я даже не говорю, что их нужно вернуть: такое предложение бывает только раз в жизни. Я доступно излагаю?

— Более чем, ваше императорское величество, — пришибленно кивнул Воронцов.

— Отлично, в таком случае по поводу данной сделки обратитесь к Аракчееву, он вам и специалистами поможет и вопросов