День лжецаря - Брэд Гигли

Он долго смотрел ей вслед. Во рту у него пересохло. Сердце бешено колотилось. Губы его внезапно раздвинулись, и он чуть было не выкрикнул: «Найя!»

Его горло перехватил спазм — такого усилия стоило ему подавить ее имя. Он отвернулся, яростно твердя себе, что последнее, чего ему не хватало, — это воображать Найю в каждой похожей на нее проходящей мимо женщине. Если он продолжит эту порочную практику, то рискует не узнать ее, если она действительно появится!

— На что ты так уставился? — поинтересовался Мардук.

— Э… корзины! Они полны битума, ведь так? И должно быть, очень тяжелые…

— Напротив, они очень легкие. Вот почему они так подходят женщинам гагу — любая может легко управиться с грузом.

Симеркет подозрительно посмотрел на Мардука. Разве тот не заметил, как обвисли корзины, перекинутые через спины ослов? Выносливые животные почти шатались под их весом!

— Однако… — начал было Симеркет, но замолчал. Скорее всего эти гагу занимаются контрабандой! А какая торговая гильдия этим не занимается? Но это не его дело, и такие размышления только загружают мозг не относящимися к делу подробностями. И все — игра его воображения! Он почти наяву услышал тихий голос Илайбера, предупреждающий об опасностях Месопотамии. Он увидит то, чего нет, и не заметит того, что есть…

К вечеру их маленькая круглая лодка наконец проскочила под мостом и причалила на дальнем берегу. Только ослик, казалось, расстроился, увидев, что он уходит, и вытянул голову, чтобы грустно прижаться к его руке. А виноторговец и его сын, видя, как уходит Мардук, запричитали, низко кланяясь ему и целуя ему руки, пылко прося благословения. Наконец Мардук вырвался из их объятий и повел Симеркета в город.

В Вавилоне было восемь ворот, каждые носили имя одного из главных городских богов. Само название Вавилон означало «врата града». Симеркет и Мардук вошли через ворота Иштар, самые большие из всех. Они были выложены дорогими эмалированными плитками и окрашены в священный ярко-синий цвет. Стараясь не выглядеть совсем уж профаном на своем первом вступлении в Вавилон, Симеркет послушно прошел за таможенную черту, запретив себе озираться по сторонам.

— Ты должен говорить за нас обоих, — зашептал он Мардуку. — Не называй им моего имени — я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что я посланник фараона! Скажи им, что я торговец, приехал за специями, ну или чем там еще, что я не говорю по-вавилонски… Мне нужно обследовать город, прежде чем кто-либо из официальных лиц узнает, что я здесь!

Он решил не объявлять о своем приезде новому царю Вавилона, пока не завершит свою миссию. Только тогда он начнет переговоры о статуе божества Бел-Мардука, которую он должен привезти в Египет. А до тех пор он хотел действовать подальше от внимания властей, поскольку начал подозревать, что если коренные вавилоняне узнают о его близости к Кутиру, то большая часть дверей окажется перед ним закрытыми.

Мардук не ответил. Неожиданно он отвернулся и начал неуклюже пятиться назад — съежившись, как бы от страха, как простачок. Симеркет про себя улыбнулся, поражаясь его способности бесконечно меняться. Он мог принимать любое обличье, мог смешаться с любой толпой, сыграть любую роль!

Однако когда они подошли к эламским таможенным чиновникам и сборщикам налогов, Мардук продолжал молчать, обводя всех бессмысленным взором. Он опустил голову и притворился смущенным и напуганным.

— Что с тобой? — спросил Симеркет по-египетски. — Ответь же им! Не молчи!

Но Мардук только тупо смотрел на всех. Изо рта у него потекла слюна. Таможенники с отвращением отвернулись и обратили свои вопросы к Симеркету, махнув на Мардука рукой.

В конце концов Симеркету пришлось представиться — чиновники обшарили его мешок и нашли в нем таблички с его именем. Тогда они склонились перед ним в низком поклоне, демонстрируя ему список ожидаемых важных гостей. Его имя значилось в нем среди самых почетных. Тут же явился дворцовый представитель и повел Симеркета и Мардука в отдельную комнату, расположенную внутри ворот.

— Добро пожаловать, великий господин! — воскликнул дворцовый чиновник по-вавилонски. — Мы пошлем курьера во дворец, чтобы известить о том, что ты наконец прибыл.

Симеркет пришел в ужас.

— Я не желаю этого! — вырвалось у него, прежде чем он успел подумать.

Эламец уставился на него в замешательстве.

— Но… но что я скажу царю, когда он спросит, почему ты не представил свои верительные грамоты?

Симеркет поспешно сымпровизировал:

— Ты, конечно, можешь доложить царю о моем прибытии. Но скажи ему… скажи, что прежде чем я предстану перед двором, я должен очиститься молитвой, дабы возблагодарить египетских богов за мое благополучное путешествие.

Симеркет знал, что месопотамцы считали египтян фанатично религиозными, и надеялся, что эламцы примут это объяснение, сколь бы подозрительным оно ни было. Дворцовый чиновник с сомнением покачал головой.

— В таком случае не стоит ли мне вернуться в Египет? — насмешливо надавил Симеркет.

— О нет, господин! — Вавилонянин воздел руки в молитвенном жесте. — Царь Кутир был бы очень разочарован — и рассержен — если бы ты уехал сейчас из Вавилона. Его войска все равно найдут тебя, поскольку он хочет услышать приветствие фараона из твоих уст.

Симеркет быстро прикинул в уме. Либо Кутир должен обладать огромной сетью шпионов, либо инструкции фараона послу Менефу были необычайно точными. Так или иначе, ему надо найти возможность выиграть для себя какое-то время.

— Прежде чем я склоню колени перед троном, — продолжил он, — я должен поклониться своим богам.

Дворцовый чиновник начал сдаваться.

— Когда ты сможешь появиться во дворце? — спросил он слабым голосом.

— Я предупрежу о своем приходе, — уклончиво ответил Симеркет. — Тем временем я и мой раб подыщем себе жилье в египетском квартале. — Симеркет решительно взвалил на плечи мешок.

— Но тебя ждут покои в гостинице замка Бел-Мардука, великий господин! Я сочту за честь проводить тебя туда!

— Покои необязательны.

Лицо дворцового представителя не могло более сохранять маску спокойствия и выразило овладевший служителем малодушный страх. Он признался, что его ждет мучительная смерть в Скорпионовой камере, если Симеркет пропадет в городе. Он умолял Симеркета дать себя убедить и спасти его от такого ужасного конца!

Проклиная свою злую судьбу, негодуя на Мардука и его предательское молчание, Симеркет смирился. Да, он последует за чиновником в гостиницу! И, как было ему известно, священники сразу начнут там за ним шпионить, сообщая во дворец о каждом его телодвижении — все сложится как нельзя хуже. То, чего он надеялся избежать, ждет его.

Чиновник облегченно опустил брови.

— Если ты пожелаешь, священники могут предоставить тебе подходящего слугу.

— У меня уже есть слуга. — Симеркет выразительно указал на Мардука, который с глупой улыбкой махал рукой, пытаясь поймать жужжавшую возле его лица муху.

— Прости меня, великий господин, но… но у него все в порядке с головой?

— Он у меня недавно, — ответил Симеркет, поджав губы от подавляемого гнева, — недавно куплен. Я еще не разобрался в нем.

Чиновник кивнул.

— У нас, эламцев, есть поговорка — прежде чем рабы сделаются хорошими слугами, нужно выкорчевать из них рабов.

— Мудрый совет, — глубокомысленно произнес Симеркет, сощурив глаза на Мардука. — И я, несомненно, воспользуюсь им!

От ворот Иштар втроем они прошли по широкому Пути процессий, мощенному камнем. Здесь обычно проходили пышные городские манифестации. Симеркет попытался незаметно поговорить с Мардуком — шепотом, по-египетски. Он хотел узнать, что с ним происходит, но тот продолжал изображать идиота. Симеркет все больше разочаровывался в нем; планы вырвать из плена Найю и Рэми потерпели крах из-за упрямства этого человека. Он демонстративно повернулся к Мардуку спиной, слушая, как эламец расписывает городские достопримечательности — с гордостью, расцветшей в связи с недавно одержанной победой.

— А стены такие широкие, что по ним может проехать четверка лошадей!

Симеркет пробормотал что-то с наигранным восхищением.

Гостиница представляла собой массивное шестиэтажное здание, расположенное вдоль Пути процессий. Симеркету отвели комнаты на пятом этаже. Они были такими же роскошными, как и те, что он видел во дворце фараона. Плиточные полы застелены кожами, широкая дверь ведет на террасу с видом на город. Глядя вниз на людей, мельтешащих внизу, Симеркет почувствовал головокружение. Никогда раньше не стоял он так высоко и был поражен такой своей неожиданно острой реакцией. Он поспешно вернулся в комнаты, стараясь держаться от террасы подальше. И в этот момент он услышал крик эламского провожатого, который желал показать ему последнее и самое поразительное достижение этого шикарного номера — трубы, подводящие горячую и холодную воду в уборную. Симеркет пересек комнату, чтобы открыть серебряные краны, сначала робко, а затем с восторгом, позволив воде весело ударить в бронзовые тазы.