Ирод Великий - Юлия Андреева

Впрочем, в должной степени помогал и сам Ирод, который благоволил ко мне, отчего время от времени старался быть любезным, удовлетворяя мое любопытство по поводу событий происходящих в их землях, в обмен на информацию, которую я мог ему сообщить о Риме. Было понятно, что он уже давно ждет какого-то невидимого прочим знака, весточки, получив которую незамедлительно отправится на назначенную встречу. Куда? В Рим? Почему бы и нет.

– В старину говорили, что, вступая на престол, правитель совершает брачный обряд со страной, данной ему в невесты. Если так, то имя моей нареченной мне известно с того дня, когда отец взял меня еще ребенком в Иерусалим! Величественная госпожа Иудея, с ее храмами и веселыми базарами, с ее садами и извилистыми тропами в горах. Иерусалим, горная Масада[23], Иерихон в котором некогда бил фонтан вечной молодости и здоровья – фонтан жизни. И тут же, всего в двух милях от города коварная долины Призрака Смерти, из которой вырывается в предместья Иерихона шумный поток Вади-килт.

Прекрасная во всех отношениях страна-царица, которую я пожелал себе в жены. Одного взгляда на госпожу Иудею оказалось достаточно, для того, чтобы влюбиться в нее раз и навсегда, поняв, что она должна принадлежать мне душой и телом. – Говорил Ирод. – О, я бы делал все для своей нареченной, настроил дворцов, подобно тому, как другие мужья дарят своим любимым драгоценности, я бы возводил храмы и базилики – заботясь о ее благочестии, возводил новые города, пекшись о процветании моей возлюбленной. Я был бы ей лучшим из возможных мужей, и век золотой, покрыл бы голову ее расшитым драгоценным платом. Я бы восстановил Иерусалимский храм – сердце Иудеи, и сделал народ ее счастливым!

Спустя приблизительно месяц после того, как я вошел в свиту Ирода, его отец Антипатр отозвал в Иудею своего старшего сына Фасаила, дабы тот мог принять ответственную должность при Гиркане, оставив Ирода губернаторствовать в Идумее. Подобное продвижение по служебной лестнице могло одновременно означать и то, что теперь Ирод уже увязнет в своей горной провинции по самые уши, и то, что, вытащив старшего сына в богатую и благословенную Иудею, он не позабудет о младшем.

Здесь мне следует немного отвлечься от жизнеописания Ирода – человека, которого я считал и считаю самым удивительным из всех встреченных мною, и немного рассказать о событиях, без которых история триумфа Ирода, показалась бы не полной.

Итак, во времена давние, но до сих пор памятные, Иудеей правил свирепый царь хасмонейской династии Александр Яннай, после смерти которого бразды правления перешли в руки его вдовы Александры Саломеи, чьим ставленником и покорным данником во ту пору числился дед Ирода Антипас, в ведение которого была отдана вся Идумея в тогдашних ее пределах.

Но время шло, у Антипаса подрастал сын Антипатр, сделавшийся впоследствии опорой вдовствующей царицы иудейской, поддержкой ее трону и высочайшей власти. Двое сыновей царя и царицы – старший Гиркан II, и младший Аристобул II, как и водится в семьях, где нет согласия, начали борьбу за престол сразу же после смерти матери, что называется, пока ее благородные ноги еще не успели остыть. По закону должен был править Гиркан II, и надеясь на него, Антипатр обещал царице стать советником при престолонаследнике, помогая юному царю во всем, а, по сути, управляя за несмышленышем Иудеей. Но, неожиданно все далеко идущие планы советника были смяты и порушены более активным и предприимчивым Аристобулом, который, зная о слабой воле и крайней нерешительности старшего брата, решился потеснить рохлю на престоле, сделавшись царем на правах сильного.

Решиться-то он, конечно, решился, и будь Гиркан более серьезным противником, никакой младший выскочка не посмел бы позариться на законное добро, богом данное старшему сыну царя место. Но, должно быть Аристобул действительно отлично знал характер своего братца, а вернее сказать, его полное отсутствие, посему, собрал он вокруг себя достаточное количество желающих перемен в своей участи люда, да и двинул войной на брата. А тот почти без борьбы сдался. Я так понял, что отец Ирода его не только из-за первородности своим господином признал, а еще и из-за того, что мямля Гиркан никогда в жизни мяу громче кухонной кошки произнести не мог, а, следовательно, управлять им одно удовольствие – что дитенком-несмышленышем. Отказался Гиркан с братом грызться. Любой министр на месте Антипатра руки бы опустил, а затем лоб бы об пол расшиб перед новым правителем, желая сохранить хоть малую толику того, что прежде имел. Но не таков был папаша Иродов, и, невзирая на сопли природного царя хасмонейской династии и слабое блеяние, что «де, может не надо со злюкой Аристобулом ссориться? Он еще, будучи младенцем, характер прескверный, да препаскудный имел, отдадим ему Иудею, пусть подавится окаянный, списался Антипатр со своим давним другом и родственником по жене царем всех арабов Аретом III, и попросил его от имени законного правителя Иудеи Гиркана напасть на Иерусалим, дабы свергнуть наглого завоевателя с престола. А еще лучше, не просто скинуть, а чтобы более озоровать уже не смел, то бишь, чтобы некому было восставать на праведного Гиркана и его первейшего министра Антипатра. Детей же своих, Ироду тогда едва исполнилось десять лет, дабы не попали они в заложники Аристобулу, у того же царя и спрятал.

Шел 5698 год по еврейскому календарю, и 691 по римскому, ибо они сильно разнятся[24]. В тот год воюющая сама с собой, а заодно и с царем арабов Аретом III Иудея вдруг накликала на себя напасть, откуда ее давно уже следовало ждать. Твердой поступью пришел на священную для всех иудеев землю Рим, пришел своими непобедимыми легионами, да легкокрылой конницей. И едва иудеи успели омыть залитые кровью улицы и парадные залы дворцов, как захватчики начали выдвигать свои порядки, уча малых сих, как им теперь следует жить, за кого богов молить, на кого равняться.

Да, с Римом не поспоришь, к тому же Рим серьезно с Иудеей и не собирался воевать. А так, явился в лице римского военачальника Помпея[25] для усмирение беспрестанно бесчинствующих в Сирии потомков соратника Александра Великого Селевка, а заодно и придавил своей пятой не в меру развоевавшуюся Иудею, осадив Аристобула и уничтожив всех, кто имел неосторожность быть в этот момент близ узурпатора и не прикинулся мертвым. Таким образом, Сирия и Иудея сделались римскими провинциями, после чего арабский царь был вынужден отозвать свои войска, а оба несостоявшихся царя иудейских Гиркан с извечным своим министром Антипатром и Аристобул с сыновьями Александром II и Антигоном II[26], да еще и золотым виноградным деревом стоимостью в пятьсот талантов, приобретенным специально на подарок благородному Помпею, чтобы судил как надо, смиренно отправились пред светлые очи законного представителя великого Рима, ставка которого на тот момент времени располагалась в Дамаске. С тем, чтобы тот рассудил их и решил, кому носить царскую диадему, миниатюрный свиток Торы на правой руке, и Тфилин изготовляются из кожи кошерных животных у запястья, а кому покинуть родные земли, а может быть и белый свет на вечные времена.

Грозным взором смерил Помпей обоих братьев, вызвав ужас в их сердцах, а как узрел золотое дерево и вовсе точно ума лишился. Недвусмысленно дорогим оказался подарочек Аристобулов, примешь такой – потом отдаривать устанешь. Впрочем не за золотом и драгоценными камнями, не за прелестными наложницами и веселыми праздниками явился наглый проситель, но желая иметь все, и с высоты трона плевать презренно на соблазнившегося блеском злата старого и прославленного воина. Так рассудил Помпей, после чего осерчал на Аристобула, и как бы приятен не был он ему, решил, ни по чем мерзавца к власти не допущать.

Но прежде чем решить вопрос между братьями, окинул божественным взором Помпей пределы благословенной Иудеи, отметив, что благодаря Александру Яннаю та не в меру расширилась во все стороны, всосав в себя соседние греческие города. После чего отсек одним росчерком стилоса все поселения греческого типа, оставив Иудею без портов необходимых ей настолько, насколько крабу желательно иметь все свои ноги и загребущие клешни. После чего, рассмотрев, что у него получилось, признал Помпей, что де негоже теперь, после того, как Иудея сделалась римской, называть правителя ее царем. И от щедрот своих пожаловал не ожидающему уже милости Гиркану титул этнарха, с правом передачи его от отца к сыну издревле правящем Хасмонеям доверие оказал. Брата же его вместе с сыновьями, дабы не мутили больше воды, забрал с собой в Рим, назначив им там развлекать своими рассказами, да забавным видом благородных патрициев, магистратов, сенаторов и всех тех, кто поглазеть на этаких чудо-юд возжелал, да охочего до забав Цезаря вестимое дело, потешить.