Нет прощения! - Ольга Славнейшева

— Действовать надо быстро, — сказал Лаки. В своем кресле он напоминал мне Диктатора Крэга из сериала «Цена жизни — смерть». — Сегодня ночью, ровно в час, ты выпрыгнешь в окно мужского туалета. Там, под окнами, есть лужа. Ты как следует изваляешься в грязи…

— С этого места — подробнее…

— Ричи, я тебя сейчас ударю, честное слово! Ты намажешься грязью для того, чтобы охрана не засекла твою белую пижаму, когда ты будешь перелезать через стену…

— Через стену?..

— У тебя есть другой план? — ледяным тоном осведомился Лаки.

— Хорошо, — сдался я. — Продолжай.

— Я буду ждать тебя с той стороны стены. Пока все.

— А дальше?

— Дальше? Сделай хотя бы это! И придумай какую-нибудь легенду, если они тебя схватят. Ты все понял, Ричи?

Я понял только то, что Лаки просто лихорадит от безумия.

Ночью я сделал все, как он велел. Я прокрался в туалет, открыл окно и выглянул наружу. Там было холодно. Я вздохнул — и спрыгнул вниз, думая только о том, чтобы не сломать ногу. Я упал прямо в грязь, и это решило часть проблемы. Я честно вывалялся в ледяной грязи и стал похож черт знает на кого. Теперь мне было что терять. Если меня сейчас поймают, психушка примет меня с распростертыми объятиями… Короткими перебежками, от дерева к дереву, я добежал до стены.

Теперь мне предстояло преодолеть три метра железобетонной ограды. Я пошел вдоль стены и довольно скоро наткнулся на грязные разводы. Так, значит Лаки уже на той стороне… Я подтянулся на выступе, сорвался, попробовал еще раз… Мне показалось, что я слышу шорох. Собаки!.. Я мысленно взвыл и бросился на стену. Я слышал о том, что на ночь охранники выпускают собак, но, конечно же, забыл об этом. Адреналин придал мне новые силы, и я не понял, как оказался по ту сторону больничной территории.

Лаки сидел на корточках под деревом и глядел на меня. Он был весь в грязи, как и я, и еще он здорово замерз, пока ждал меня. Мы побежали, чтобы согреться. Лаки был в прекрасной форме. Он мчался, как бешеный, я просто не успевал за ним. Мы добежали до моего дома минут за двадцать, и тут я понял, что у меня нет ключей.

Я беспомощно поглядел на него. Лаки улыбнулся своей демонической улыбкой и достал из кармана ключ. Сунул его в мою руку.

— Давай, отрывай! Холодно же!

— Я смотрю, ты неплохо подготовился, — признался я, открывая дверь.

— Я спер его из кладовой, где хранятся наши вещи. Поэтому я так долго откладывал акцию…

Щелкнул замок, и мы ввалились ко мне домой.

— Свет не включай. Всю одежду — в стиральную машину. Сам — в душ, — командовал Лаки.

Мы быстро переоделись. Я выставил нужный режим стирки. Теперь, когда мы вернемся, пижама снова станет чистой и сухой…

— Как мы вернемся назад? — спросил я, закончив одеваться.

— Тебя должно волновать другое, — сказал Лаки. — Принеси консоль!

Я принес на кухню консоль. Лаки уже накачивался кофе, судорожно затягиваясь сигаретой.

— Как давно я не курил… Ричи, это такое счастье — курить на кухне в темноте… Включай ее скорее! Нам нужен адрес торговца белками!

— Адрес кого? — не понял я. Кажется, у меня начинался жар.

— Торговца белками! — прокричал Лаки мне в ухо. — Я сам забивал его в твою долбаную консоль!

Лаки приметил его еще во время своего первого посещения птичьего рынка. Этот мужик торговал исключительно белками. Тогда же Лаки поведал мне, что белки не живут в неволе, и что их надо спасать в первую очередь, а то все они вымрут, как летяги. Торговец белками тоже жил в Частном секторе, но Лаки это не интересовало.

— Отлично, — сказал он, когда закончил рассматривать карту. — Лиственная, семнадцать… Туда и обратно на мотоцикле — час. На этот раз мы угоним машину. На угнанной машине мы протараним забор, передавим всех собак и ворвемся в дом…

— На машине?..

— Там ты убьешь этого кренделя, затем мы выпустим белок и подожжем дом. В багажник машины мы положим велосипеды, на которых и поедем обратно. Ну-ка включи карту еще раз! Я должен просмотреть пути отступления.

— Лаки, ты это все серьезно? — кажется, мой голос дрогнул. Я никогда ни кого не убивал.

— Ну надо же когда-то начинать, — ответил Лаки, прекрасно поняв меня.

— Ты быстренько забьешь его монтировкой. Главное, следи за тем, чтобы на одежде не осталось никакой крови. И не забудь про перчатки.

Меня едва не стошнило, стоило мне представить эту картину. Лаки даже не заметил моих страданий. Просмотрев на карте пути отступления, он закрыл консоль, тщательно вымарав перед этим адрес белочника. С конспирацией у этого парня было все в порядке.

У нас на все — три часа, — объявил Лаки, не слушая моих возражений. — Через три часа мы должны лежать в своих кроватках. Бери монтировку, пошли!

Лужи подернулись корочкой льда. Климат в Стад-Pee все больше напоминал пустыню — днем жара, ночью — холод. Мы аккуратно объезжали лужи, чтобы не оставлять следов от протекторов.

Лаки знал, где в моем доме хранятся отмычки для машин, мне даже не пришлось ему подсказывать.

Я ехал вслед за ним и думал только об одном — что все это просто сон, и скоро я проснусь в своей палате и тут же попрошусь на общую терапию…

— Вот эта, — сказал Лаки, подъезжая к одиноко стоящей «берте». Мы слезли с велосипедов. Лаки быстро открыл машину отмычкой. Я ожидал, что сработает сигнализация, но этого не произошло.

— Где ты этому научился? — вырвалось у меня. Он не удостоил меня ответом. Открыв заднюю дверь, я запихал в салон «берты» наши велики. Лаки, прыгнув за руль, с места втопил на полную, я даже не успел захлопнуть дверцу. Лаки водил очень грамотно. Я подозревал, что в другое время он не стал бы останавливаться на красный на пустынном перекрестке. Так мы свернули на Лиственную улицу, никого не задавив и ни разу не нарушив правила дорожного движения.

Доехав до дома номер семнадцать, Лаки резко крутанул руль, и, не сбавляя скорости, бросил машину на забор. Неожиданно для себя я понял, что стена несется прямо на нас, заорал, и, кажется, схватился за руль. Мы врезались с грохотом и треском. Забор не выдержал натиска и рухнул. Взвыли собаки. Послышались голоса. Лаки опередил меня, вышиб досчатую дверь ударом ноги и влетел в дом. Как в бреду, я ввалился следом за ним с монтировкой в руке. Все происходило быстро, но мне казалось, что секунды тянуться, как жевательная резина. Белочник бросился на меня с топором, и я ударил его. Он выронил топор, но не из-за моего удара, нет — у него в боку уже торчала рукоять ножа.

— Где белки?! — заорал на него Лаки.

— В сарае, — прохрипел мужик.

— Добей, — велел мне Лаки.

Хорошо, что белочник не смотрел на меня, иначе я просто не смог бы этого сделать. Я обошел мужика и ударил его монтировкой по голове.

— Еще раз, — подсказал Лаки.

Я зажмурился — и ударил еще раз.

— Идем.

Мы вышли из дома и подошли к сараю. Собаки за окрестными заборами заливались вовсю. Я был в таком шоке, что даже не думал о том, как мало у нас времени. Белки верещали, они явно чувствовали грядущие перемены в своей судьбе. Мы открыли сарай — и в нос мне ударил отвратительный смрад. Здесь были десятки белок, и все они метались в панике по своим вольерам. На каждой из клеток висел замок. Лаки вырвал у меня монтировку, лихо сбил эти замки, и поганые твари бросились прямо на нас. Я вдруг понял, что у меня в руках снова оказалась включенная видеокамера, и я фиксирую все происходящее. Лаки не стал ничего писать, как в прошлый раз — на это просто не оставалось времени. Мы бросили видеокамеру тут же, в сарае, а рыжая волна белок все текла и текла… Это был какой-то животный водопад! Мы добежали до машины. Я принялся вытаскивать наши велосипеды, а Лаки, схватив непонятно откуда появившуюся канистру, облил бензином машину и выплеснул остатки в открытую дверь дома. Достал из кармана зажигалку, крутанул колесико…

Наши взгляды встретились. Он бросил зажигалку в салон машины, и мы вскочили на велосипеды.

Мы уходили какими-то огородами. Я изорвал штаны об проволоку, когда мы мчались по свалке.

За нашими спинами вставало зарево пожара. Мы неслись сквозь ночь, в ушах свистел ветер. Я не думал ни о чем, я просто крутил педали.

Мы бросили велосипеды около школы-интерната для трудных подростков. К утру их уже не будет. Остаток пути мы проделали пешком. Я дико устал. А нам еще предстояло вернуться в больницу…

Моя пижама за время нашего отсутствия стала сухой и чистой. Я надел ее, бросил в стиральную машину одежду, в которой пришел. Лаки плескался в душе. Я подошел к зеркалу. Мне хотелось взглянуть в глаза эмпи, только что совершившего убийство. Сначала я не узнал себя — еще бы! Я здорово похудел, у меня совершенно отсутствовали волосы. Лысый, с дикими глазами, я меньше всего напоминал гордость психотехнического лицея. Но зато во мне было что-то от Доброго Героя.