Мы умираем за Игниум (СИ) - Киров Никита

— Янек, ты в порядке? — светловолосая, Мария, хлопотала над Яном.

— Да, — тот потёр челюсть и посмотрел на мир немного мутным взглядом. — В глазах потемнело.

— Все видели? — наконец смог говорить длинный, когда к нему вернулась способность дышать. — Они на меня вдвоём напали! Когда Кобаяши узнает…

Ну вот так всегда. Выглядит крутым, но получив оборотку, сразу бегут жаловаться. Но на этом моя история в академии должна закончиться.

— О да, мы всё видели, Родригес.

Незнакомый мне смуглый парень издевательски похлопал длинного по плечу. У незнакомца запоминающиеся глаза — один зелёный, другой карий.

— Знаешь, Алексей, — продолжил этот парень. — У тебя есть всего одна сильная черта. Это та, которая делит твою жопу на две равные части.

В зале кто-то заржал.

— Чего тебе надо? — долговязый стремительно терял боевой дух. — Я тебя не трогал.

— Хотел бы это увидеть, — парень засмеялся, но глаза не улыбались. — Просто я услышал, что ты сначала повздорил с новым студентом из-за его происхождения, а потом ударил Янека. Кто-нибудь видел хотя бы хоть раз, чтобы наш Янек с кем-нибудь ссорился или лез драться?

Несколько стоящих рядом человек замотали головами.

— Именно. А когда ты начал драку, то новый студент немедленно вмешался, чтобы спасти товарища от такого длинного увальня. Так всё и было, верно?

Окружающие закивали.

— Так весь наш класс и скажет, если кое-кто пойдёт жаловаться. А кроме этого, — парень с разноцветными глазами внимательно смотрел на длинного. — Чего тебя так задело происхождение нового студента, что ты полез его оскорблять? Может быть, для тебя это больная тема? Ведь твой отец сам…

— Помалкивай, — пробурчал длинный, отходя назад. — Лучше молчи.

— А то что? Ну, если не хочешь обсуждать, то ладно. Главное — знай, что в следующий раз меня рядом не будет и этот парень тебя отдубасит. А теперь лучше проваливай. Или хочешь всё-таки обсудить своё генеалогическое древо?

Длинный развернулся и ушёл. Остальные зрители тоже расходились.

— Янек, ну зачем ты полез на Родригеса? — посетовал незнакомец. — Он драться умеет и любит. Но у него не хватает мозгов понять, что каким бы сильным он ни был, всегда найдётся кто-то сильнее. И, боюсь, такой опыт выходит слишком разочаровывающим и болезненным. А вот ты… знаю, что ты учился бить кулаками, но у тебя характер слишком мягкий для такого.

— Я знаю, — ответил Ян.

Мария приложила к его лицу мокрый платок. Незнакомый парень повернулся ко мне.

— По правде, я бы предпочёл посмотреть, как ты задашь Родригесу, но это чревато отчислением для вас обоих. А скоро же Игры, а там будут рукопашные бои, так что лучше дотерпите до этого. Кстати, — парень протянул руку. — Я Кэлвин Рэгвард. А ты же Марк, верно?

— Да.

Я пожал твёрдую ладонь. Всё это время Кэлвин внимательно всматривался в моё лицо, будто надеялся запомнить каждую деталь. Под таким пристальным взором очень неуютно.

— Вот и познакомились. По правде, я подошёл к тебе не просто так. У меня в классе уже есть первый пилот, но я был бы рад, если бы кто-то с реальным боевым опытом показал бы всем нам, что да как на самом деле. Интересует?

— Ну вообще, — сказал я и посмотрел на Яна и двух девушек, суетившихся возле него. — Класс я уже выбрал, правда же, Ян? У тебя как раз много свободных мест.

— Что? — удивился Ян.

— Ну, так тоже неплохо, — Кэлвин не подал вида, что огорчился. — Значит, Игры будут сложными и зрелищными. Но мы тебя всё равно пригласим провести пару семинаров, как освоишься, это правилами не запрещено. Ладно, удачи, камрады, ещё увидимся.

— Значит, ты с нами? — спросил Ян, когда мы начали выходить из столовой.

— Ну, почему бы и нет? В наших силах забрать ту жестянку.

Я показал на кубок, стоящий в стеклянном шкафу. Кубок и прилагающиеся к нему деньги.

* * *

Я не сразу вспомнил, как оказался в этом месте. Да, это отдельная комната, где живу только я один. Такое у меня впервые, в сиротском приюте не было даже собственной кровати, постоянно приходилось её делить с кем-нибудь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

И это не просто деревянные нары с матрасом, набитым гнилой соломой, а полноценная и очень удобная кровать с тёплым одеялом и пуховой подушкой. Пожалуй, на таком я спал впервые в жизни.

Кроме кровати в комнате ещё шкаф, стол, стул и кресло в углу. На дверце шкафа висел какой-то чехол с пришпиленной к нему запиской. Я скинул одеяло, поёжился и прошлёпал босыми ногами по холодному полу.

На записке было написано следующее:

«Дорогой Марк.

Приходил, но ты ещё спал. Пока тебе не приготовили новую форму, одалживаю свою. Сшили недавно, ещё не носил. Вернёшь, как обзаведёшься своим. Ян».

Ну конечно же, костюм из брюк, рубашки и короткой куртки были чёрными, будто Ян не признавал других цветов. Другие носили хотя бы белые рубашки. Я оделся. Мы с Яном в целом похожей комплекции, но куртка немного жала в плечах. Пойдёт на первое время.

Вчера говорили, что студентам дают небольшую стипендию, которую хватит на пошив одежды. Ничего себе, везёт тут ученикам, даже одежду им шьют по меркам. Наверняка они все были бы в шоке, если бы узнали, что та старая, много раз починенная куртка, была снята с офицера дома Рамари, и я сам зашивал все пулевые отверстия.

После лёгкого по местным меркам завтрака (а для меня это выглядело, как целое пиршество), мы отправились на учёбу через парк в другую часть острова. Здесь всё было своеобразным. У главного входа в учебный корпус стояла здоровенная арка, которую вместо колонн поддерживали две старинные ригги какой-то неизвестной модификации. Старички выкрашены в зелёный, но краска не скрывала многочисленные пробоины, царапины, дыры и прочий ущерб.

На самом верху монумента располагалась третья ригга с разрезанной кабиной. Внутри сидел позеленевший бронзовый памятник.

— Мой предок, — похвастался Ян. — Станислав Варга. Он основал академию и был инициатором первого перемирия в Великой Войне между домами. Это было лет семьсот назад.

— Выглядит молодым, — сказал я.

— По меркам Варга он долгожитель, — Ян засмеялся. — У нас почти мужчины в роду умирают до двадцати, а Станислав прожил аж до двадцати трёх. Самый долгожитель — мой отец, он дожил до двадцати семи. Остальные, ну больше я не слышал, что хоть кто-то ещё отпраздновал своё двадцатилетие. Ну а у меня в запасе ещё почти целый год до этого судьбоносного дня.

— Янек, нельзя так шутить, — сказала Мария.

Ян пожал плечами и промолчал.

Внутри академии были настолько высокие потолки, словно там должны были ходить ригги. Ещё тут пол, покрытый твёрдой плитой. Кажется, что она способна выдерживать вес огромных машин.

Это всё мало походило на учебное помещение, это крепость, способная выдержать мощный обстрел. А может, судя по подозрительным сколам в некоторых местах, такое уже бывало.

— Вот и наш класс, — Ян открыл дверь и пропустил всех.

Я вошёл в хорошо освещённый кабинет с большим круглым столом посередине. Всю заднюю стену занимали шкафы с книгами, в углу стояла копия боевой ригги высотой в человеческий рост. Некоторые части выполнены в разрезе, чтобы было видно внутреннее устройство машины. Рядом с ней стоял старый патефон и проводная рация для связи.

У окна находилась копия электрокамеры в полном размере, работающая, если судить по лампочкам. А у другой стены, рядом с крашеной гладкой зелёной доской висел бумажный плакат, на котором нарисован большой синий кот, свернувшийся в клубок и спящий.

— Это гардан, — пояснила светловолосая девушка, Мария. — Снежный кот, водится на севере.

— Эмблема нашего класса, — добавила темноволосая, Лана. — Это Янек нарисовал.

Ян смущённо кашлянул. Я прошёл к столу, надеясь, что в этот раз не займу место недавно погибшего ученика. Рядом села Мария, по другую руку уселась Лана. Ян продолжал стоять, а Валентин, близнец, который теперь был настолько невесёлым, будто по пути его поменяли на другого, того грустного, сел в отдалении.