Безрассудная страсть - Лесия Корнуолл

Джулия прикрыла рот салфеткой, чтобы скрыть улыбку. Доротея толкнула ее под столом коленом, и Джулия поняла: она получает удовольствие от разговора с братом.

– Овцы? – с деланым возмущением проговорила Доротея. – Ты сравниваешь самых элегантных дам Европы с овцами? О, Стивен, это совершенно не по-джентльменски, к тому же недипломатично.

Мужчина покраснел. Его свежевыбритые щеки стали пунцовыми – под цвет мундира.

– Я говорил не о лицах. И вообще я не специалист в области моды. – Он пригладил пятерней свою светлую шевелюру.

– Многие дамы украшают прически перьями, что мешает обзору и может быть весьма неприятным, если мужчина не успевает увернуться, когда дама приседает перед ним в реверансе. Щекотно… и колется. Мне кажется, некоторые леди специально наклоняют головы, чтобы помучить мужчину этими перьями. Одному из моих коллег перо попало в глаз, и он был вынужден удалиться.

– Это будет считаться боевым ранением? Ведь он находился на службе? – поинтересовалась Джулия.

Стивен возмущенно фыркнул:

– Должно считаться!

– А какие цвета сейчас в моде? – не отставала Доротея. – Быть может, есть какой-то один цвет, который популярнее всех? А на ком было платье самого вызывающего цвета?

Стивен издал странный булькающий звук, а Джулия заметила на его лбу испарину. Допрос с пристрастием, устроенный сестрой, явно не доставлял ему удовольствия.

– Ну, я видел множество цветов. Самых разных. Популярнее других, наверное, белый. Или розовый? С цветными лентами, завязанными здесь. – Он деликатно указал на свои ребра, оттопырив мизинцы. Доротея еще раз толкнула Джулию коленом, наслаждаясь неловкостью брата.

Джулия почувствовала укол жалости. Несчастный майор. Возможно, после устроенной ему сестрой пытки он предпочтет завтракать в компании джентльменов где-нибудь в другом месте. А жаль. Если уж Джулия не может быть участницей событий, то предпочла бы услышать о них от майора. Хотя Стивен Айвз, вероятно, более красноречив, описывая сражения или военные маневры.

– Что подавали на ужин, милорд? – спросила она, посчитав, что эта тема ему приятнее, чем перья и оборки.

Он заметно расслабился.

– О, там были цыплята и самые разные паштеты, а еще улитки с маслом и чесноком, – сообщил он, и в его глазах появился блеск. Недовольную гримаску Доротеи он предпочел не заметить. – Улитки здесь называются «эскарго», и они очень вкусные, так же как и лягушачьи лапки. Здесь готовят восхитительные яблоки с корицей и сливками, а также пирожные. А какие у французов сыры… – Он взглянул на своих собеседниц с мальчишеским восторгом.

Доротея легонько шлепнула брата по руке.

– Улитки? Получается, ты помнишь, с чем были улитки, но не можешь рассказать ничего об одежде людей?

Стивен ухмыльнулся.

– Я был одет в военную форму. Многие джентльмены тоже. Я могу перечислить тебе звания и полки тех, кто был там, если хочешь.

– Да-да, конечно. Ты и другие военные всегда щеголяете военными регалиями и свысока смотрите на штатских, одетых в обычные вечерние костюмы. Это я уже поняла. Но как насчет дамских причесок? – требовательно вопросила Доротея, отщипнув кусочек от тоста, который вертела в руках уже добрые полчаса. Она даже не притронулась к завтраку, отметила Джулия.

Улыбка Стивена снова поблекла и исчезла. Он поднес руки к голове и стал шевелить пальцами, вероятно изображая траву на ветру.

– Высокие, – изрек он наконец. – С лентами… некоторые – с драгоценными камнями. – И он бросил умоляющий взгляд на Джулию.

Доротея вздохнула:

– Ты ужасен, Стивен. Благодаря тебе я представляю овец с перьями на головах, танцующих с красивыми офицерами в форме. – Я это вижу так отчетливо, словно была там сама.

Джулия засмеялась, не сумев вовремя сдержаться. Стивен сделал над собой героическое усилие и подавил смех.

– Моя сестра очень остроумна. – Он аккуратно положил вилку. – Если мое описание тебя не устраивает, ты можешь все увидеть сама. Сегодня вечером все приглашены в оперу. Для тебя это будет не слишком тяжело. Зато посмотришь, как одеты парижанки.

Доротея побледнела.

– Нет, я не могу. Возьми с собой Джулию, если хочешь.

У Джулии от неожиданности перехватило дыхание. Вряд ли молодому дипломату следует сопровождать в оперу компаньонку своей сестры. Стивен Айвз принялся с преувеличенным вниманием рассматривать свои пальцы. За столом воцарилось неловкое молчание.

– А кого из значительных особ вы видели, скажем, вчера? Выдающуюся личность? – поспешно спросила Джулия, чтобы переменить тему.

Стивен встретился с ней глазами. В его взгляде было явное облегчение.

– Там был герцог Веллингтон. В обществе принцессы Полины Боргезе, одной из сестер Наполеона. И, разумеется, присутствовал король Людовик, а также лорд Каслри, министр иностранных дел его величества, который будет представлять Великобританию в Вене.

Доротея ахнула:

– Веллингтон и Боргезе появились вместе? Неужели можно разгромить мужчину в бою, свергнуть с трона, а потом начать волочиться за его сестрой? Ведь они оба состоят в браке!

Джулия удивилась реакции Доротеи. Амурные дела герцога были хорошо известны и всегда служили источником сплетен в Лондоне. Впрочем, то же самое касалось скандального поведения принцессы Полины.

– Полагаю, это дипломатия, – не слишком уверенно предположил Стивен. – Иметь друзей всегда полезно, Дороти. К тому же мы должны следить за Наполеоном, даже если он утверждает, что прекрасно себя чувствует на Эльбе. Не исключено, что Веллингтон всего лишь рассчитывает получить информацию от сестры Бонапарта.

– Или он милостив к побежденным врагам, – вставила Джулия. – В конце концов, принцессе нужен сопровождающий высокого ранга.

Стивен заметно удивился и пробормотал:

– Очень компетентное мнение, мисс Лейтон.

Доротея наморщила носик.

– Его светлость не мог выбрать другую женщину, столь же шокирующую и легкомысленную? Таких просто нет. А как же бедная герцогиня? Китти просто душка, даже если не столь яркая, как ее супруг.

Стивен ласково улыбнулся.

– Китти твоя приятельница, и, по-моему, она спокойнее относится к поведению своего супруга, чем ты. Это их дела, Дороти. – Он встал. – Прошу меня извинить. У меня срочная работа. Мисс Лейтон, постарайтесь уговорить Дороти пойти вечером в оперу. Ты же всегда любила театр, милая.

Доротея пожала плечами и смяла салфетку.

– Раньше – да. Я любила театр, потому что им наслаждался Мэтью. А теперь это будет невыносимо.

У Джулии заныло сердце.

– Мы прогуляемся по магазинам, – оживленно сообщила она, – или попросим, чтобы нам принесли журналы и образцы, и будем точно знать, что закажем для Вены.

Стивен послал ей благодарный взгляд и вышел.

Джулия читала Доротее, а все остальные разошлись кто куда. Стивен – в оперу, а слуги – в таверны и на уличные гуляния.

– Здесь есть лауданум? – спросила Доротея, лежа в кровати с мокрой салфеткой на лбу. – В комнате очень жарко, и головная боль становится невыносимой.

– Нет, – твердо ответствовала Джулия. – Но можно приготовить чай из ромашки или мяты. От головной боли помогает очень хорошо.

Доротея устремила на нее злой взгляд.

– Это не лекарство! Я не смогу отдохнуть! Мы должны отыскать здесь доктора и достать немного лауданума. Немедленно!

Джулия проигнорировала приказ. Она взяла салфетку и прошла в другой конец комнаты, чтобы смочить ее в прохладной воде. Потом протерла Доротее виски, но та капризно отбросила салфетку.

– Не помогает! – захныкала она.

Джулия искренне сочувствовала горю Доротеи, но не желала сдаваться. Ее подопечная стала зависеть от наркотика, и Стивен опасался, что так она никогда не сможет оправиться от потери. Он велел Джулии не давать Доротее больше ни капли лауданума.

Джулия и сама знала, как много вреда он может принести. Ее мать пристрастилась к наркотику после гибели Джеймса. Лауданум увлекал свои жертвы в дремотные сумерки, где несчастные пребывали без боли и каких-либо эмоций, только наполовину живые. Стивен надеялся, что хорошая компания и перемена мест снизят тягу сестры к наркотикам, поднимут ее дух. Но пока ничего не менялось.

Джулия помнила Доротею юной невестой, живой и остроумной, с блестящими глазами и бьющей через край энергией, королевой любого бала, на котором она появлялась. Теперь она целыми днями лежала в темноте – вялая, равнодушная, безжизненная. Джулия помассировала ей запястья, смазала виски розовым маслом и подумала, что, наверное, могла бы пристраститься к лаудануму тоже, если бы потеряла Джейми или любимого мужа.

Скорее всего она никогда не выйдет замуж и никогда ни один мужчина не назовет ее любимой. Счастье замужества останется для нее неведомым.

– Я не могу уснуть, – пожаловалась Доротея, вцепившись в руку Джулии.

– Я открою окно, – спокойно произнесла Джулия. – Прохладный воздух поможет успокоиться.