Наследие Тубана - Личия Троиси

— Вот увидишь, профессор Шлафен купит тебе новую одежду. Он же сказал тебе, что у него есть загородный дом, ведь так?

София кивнула.

— Он наверняка очень богат, и ты заживешь как принцесса.

Когда чемодан был закрыт, Джованна крепко обняла девочку.

— Я так рада за тебя, — призналась монахиня, и София почувствовала, как дрожит ее голос.

Девочка знала, что сейчас творится в душе Джованны. Она и сама думала о том же, когда смотрела, как другие дети покидают приют. Монахиня поздравляла и напутствовала их добрыми словами, а потом смотрела, как они вместе с обретенными родителями выходили за ворота. И тогда глаза Софии начинало щипать, и ничего нельзя было с этим поделать. Эти ворота были рвом, границей, отделявшей так называемый нормальный мир от их бедного приютского мирка.

Девочка страшно разволновалась от осознания того, что и ей это удалось, и в ответ на слова Джованны обняла ее что было сил.

— Спасибо за все и извините меня за то, что я так часто сердила вас, — еле слышно произнесла София.

Женщина отошла. Ее глаза были красными, впрочем, и в глазах девочки сверкали слезы.

— Ну, смелее, не будь глупышкой, завтра у тебя такой радостный день!

Девочка засмеялась, давая выход своему счастью, которого еще не приходилось испытывать. Наконец-то наступил и ее черед. София вспомнила чью-то мысль, вычитанную ею из какой-то книги, о том, что хорошее всегда приходит тогда, когда меньше всего этого ожидаешь. И это сущая правда.

Эта ночь была мучительной. Софии так и не удалось сомкнуть глаз. Она слышала в темноте дыхание своих товарищей и спрашивала себя, будет ли ей их не хватать. Начиная со следующего дня ей больше не придется ни с кем ничего делить, даже ванную. В ее полном распоряжении будет душ, отдельный умывальник и, если повезет, ванная. Она будет завтракать одна, и, возможно, даже не будет ходить в школу, и, пожалуй, как в некоторых романах, у нее появится собственный преподаватель.

Все это так неожиданно, но она надеялась, ей удастся привыкнуть. А что, если это и в самом деле обман, как кто-то сказал? Ведь такое вполне может случиться: пришел какой-то незнакомец, чтобы удочерить ее, а на самом деле собирается заставлять ее работать на него.

От этой мысли София вскочила с кровати. Ей необходимо было срочно пройтись и остудить свою разгоряченную голову и прогнать грусть, которая вдруг навалилась на нее. Девочка вздрогнула, коснувшись ногами ледяного пола, и все же пошла по тихим коридорам, едва освещаемым бледным светом луны, что просачивался сквозь окна.

Странно, но внезапно на все вокруг девочка посмотрела совершенно другими глазами; она разглядывала рисунок на плитках в коридоре, что вел к кабинету настоятельницы Пруденции, линолеум в столовой и белую кафельную плитку ванной. Даже пятна плесени на потолке. За годы, что она провела здесь, все стало привычным. Это был неотъемлемый фон ее жизни, панель, на которой монотонно и безмятежно протекало ее существование. И теперь девочка хотела все это запомнить и унести в своем сердце. Теперь, когда она покидала приют.

София бродила по приюту, касаясь руками стен и приветствуя каждую деталь в отдельности, являвшуюся частью ее существования вплоть до момента прощания. Она поклялась никогда не забывать приют: ведь он долгое время был ее домом, и тут нечего было стыдиться.

Этот день был полон света. Платан в саду, казалось, был весь осыпан золотом от пронизывавших его насквозь солнечных лучей. Было холодно, и София чувствовала себя ужасно неуютно с этим старым чемоданом в руках. Каждое мгновение ее охватывал страх, что профессор не придет. Девочка боялась, что, увидев ее, такую неловкую и смешную, он уйдет, чтобы больше никогда не появиться здесь.

Но профессор Шлафен пришел. Поздоровавшись с сестрой Пруденцией, он так радушно улыбнулся Софии, что та стала проникаться к нему искренней симпатией.

— Позволь мне понести твой чемодан, — сказал он, забирая у нее ношу. — А ты попрощайся со всеми.

София растерянно оглянулась. За ее спиной стояли настоятельница Пруденция, Джованна и воспитанники сиротского приюта, все они недоверчиво смотрели на нее. Самые маленькие были откровенно разочарованы. Они еще не научились искусству скрывать свои переживания.

Девочке подарили рисунок, на котором стояли подписи каждого ребенка; не было никакого сомнения в том, что это была идея какой-нибудь из монашек. София же не могла представить себе, что ей будет недоставать кого-нибудь из них.

— Что ж, прощайте, — рассеянно сказала девочка.

Некоторые одноклассники Софии на прощание поцеловали ее в щеку, остальные просто молча смотрели на нее.

— Надеюсь, твое пребывание здесь тебя многому научило и в будущем из тебя получится по-настоящему хорошая женщина. Хочется верить, что когда-нибудь ты с теплотой вспомнишь эти годы, не забыв при этом поблагодарить своих наставниц, — строго и в то же время взволнованно произнесла настоятельница.

— Обязательно, — пробормотала София, проклиная свой дрожащий от волнения голос. Девочка и в самом деле искренне в это верила.

С Джованной все было иначе. Они ни словом не обмолвились друг с другом, но одного пристального взгляда оказалось достаточно, чтобы понять, что их теперь разделяли ворота приюта. Но это было не так уж и плохо.

Вот почему, когда она повернулась к ожидавшему ее на улице профессору, у нее был спокойный взгляд человека, жизнь которого изменяется раз и навсегда.

5

Сердце Маттии

— Маттия, Маттия, давай вставай, уже пора…

Эти едва различимые слова сопровождались грохотом поднимавшихся вверх жалюзи. Комната наполнилась светом, и Маттия прикрыл глаза руками.

— А который час? — пробормотал он.

— Уже пора завтракать, умываться и отправляться в школу, — ответила мать.

При этих словах его сердце пронзила острая боль. Новый ненавистный день, полный нападок и оскорблений. Главное, он снова увидит Джаду, хотя после всего услышанного больше не имело смысла снова встречаться с ней глазами.

Мальчик с трудом встал с кровати, через силу съел порцию обезжиренного молока с ячменем, положив туда цельные зерна без сахара.

— Ну же, Маттия! Ну почему каждый день у тебя такой кислый вид? — спросила его мать бодрым тоном, явно пытаясь поднять сыну настроение.

Маттия зло посмотрел на нее. У таких, как он, в мире было только одно предназначение: быть неудачником, мирясь со своей жалкой внешностью и полнейшим отсутствием каких-либо талантов.

А может, нет?

Этот вопрос пришел Маттии на ум спонтанно и был вызван волнующим воспоминанием о сне, что он увидел сидя на берегу Тибра. Не было сомнения в том, что это был сон. Но он был таким невероятно реальным, таким дьявольски правдоподобным… С закрытыми глазами Маттии удалось явственно представить себе лицо феи, ее сияющую кожу и даже ямочки на ее щеках, когда она улыбалась. Как, она сказала, ее зовут? Нида… Ну да, Нида — это сокращенная форма совершенно непроизносимого имени, которое сейчас он никак не мог вспомнить.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});